— Не знаю никакого социалиста, — ему стоило огромных усилий говорить спокойно, — вас кто-то разыграл.
— Могли бы мы поговорить наедине?
— Конечно.
— Здесь слишком людно.
— И шумно, поэтому можете говорить, все равно ничего не слышно.
— Вы слишком доверчивы.
— Я не верю никому, даже родному отцу.
— Неудивительно, я знаком с вашей биографией, о, простите, случайно вырвалось, не принимайте это за попытку обидеть вас.
— Я это принимаю за комплимент. Чего вы хотите?
— Вы можете мне доверять, я говорил с вашим крестным, он будет рад, если мы поладим.
— В каком смысле?
— Вы занялись вольфрамом с целью разбогатеть, впрочем, как и все остальные. Я могу гарантировать вам достижение этой цели. Вы не коммерсант, но, наверно, понимаете, что главное в этом деле не сама добыча вольфрама, а купля-продажа, я собираюсь закупить все, что добывается на горе Сео, и мне нужен толковый помощник, соглашайтесь, и вы будете богатым человеком.
— Это с ваших денег, что ли?
— Вы будете получать более чем приличное жалованье. Здесь все вкалывают, чтобы накопить деньжат и купить землю. Вы знаете мой участок и дом?
— Да, по дороге в Карраседо, недалеко от монастыря.
— Совершенно верно. Так вот, кроме денег, вы получите в конце работы этот домик с землей, я не собираюсь здесь оставаться навсегда и намерен отдать дом своему помощнику.
Я не собираюсь оставаться здесь навсегда, сентиментальная мелодия In a Monastery Garden должна очень плохо звучать в том климате, он подумал о своей последней воле, похороните меня под персиковыми деревьями, вспомнил о Мод, нет, лучше не думать.
— Передача дома будет оформлена юридически?
— Чего стоят в наше время всякие бумажки? На вас, например, заведена карточка в Министерстве внутренних дел, знаете, что там написано? «местопребывание неизвестно», бумага ничего не стоит, только факты, скажем, ваша карточка может затеряться среди тысячи других бумаг или, наоборот, она вдруг окажется на столе начальника полицейского управления, и в ней будет указан ваш точный адрес.
— Если вы пытаетесь запугать меня, — ему стоило нечеловеческих усилий скрыть свой страх и негодование, — то напрасно теряете время.
— Если бы вас можно было легко запугать, вы бы мне не подошли.
— Одному человеку не удастся контролировать всю добычу вольфрама на нашей горе.
— Надо попробовать, и чем скорее, тем лучше. Все это скоро кончится.
— Война?
— Возможно, война тоже, но я имею в виду отсутствие хозяина. Южная горнодобывающая компания заявила о своих правах на весь хребет Бимбрейра, они даже имя дали будущему руднику: «Эль-Куррито», по-испански это, кажется, значит «красавчик»?
— Дурацкое название.
— Да, название не совсем удачное, зато они прекрасно оснащены и пользуются услугами отличных специалистов, так что главную жилу они найдут. Нужно поторопиться и найти эту жилу раньше, чем здесь начнет хозяйничать компания.
— А она существует, эта жила?
— Конечно, то, что вы здесь скребете — всего лишь наросты, не более. Итак, вы принимаете мое предложение?
— Я должен подумать.
— Девятого числа в Какабелосе ярмарка, мы там встретимся и обговорим детали.
— А если я не соглашусь?
— Пожалуйста, Эспосито, давайте смотреть на вещи здраво.
Англичанин ушел, не сказав больше ни слова, его власть велика, и я испугался, слишком много он знает, мои документы не пройдут даже самой поверхностной проверки, от страха скрутило живот, впервые я понял смысл выражения «наложить в штаны со страха», это чувство бесило меня, в сортире я задумался, мне всегда хорошо думается в этом месте, сюда бы еще фарфоровый унитаз, наверно, физиологические процессы стимулируют воображение, по правде говоря, предложение не такое уж плохое, на мгновение меня отвлекли неприличные надписи на стенах, в самой смелой упоминалась гражданская гвардия, мелькнула мысль об Ольвидо, я разозлился, как можно думать о ней в таком месте, это просто неприлично, но я грезил наяву, мы с ней вдвоем в домике Англичанина, одни в нашем доме, поливаем огород, разводим кур, обнявшись, любуемся закатом, какое счастье! что будет, если мистер Уайт исполнит свою угрозу, какой контраст между домиком у дороги и забытой богом пустыней, где умирают все мечты, согласиться? не соглашаться? прямо как девушка, на ромашке гадаю, бежать? но куда? от них не убежишь, везде возникнет проблема с документами, я не хочу уезжать, оставить Ольвидо одну, чтобы ее выдали замуж за какого-нибудь пижона, получившего наследство от американского дядюшки, я был уверен, что дон Анхель противится нашим отношениям только из-за денег, ты, парень, видать, знатного рода, если бы у меня была земля и дом, все было бы по-другому, в этом Англичанин, то есть дон Гильермо, прав, все мечтают о земле, вольфрам лишь средство для достижения цели, Ховино я не брошу, еще я могу рассчитывать на поддержку Карина и всей команды из Килоса, у меня с ними хорошие отношения, страх постепенно исчезал, но спешить не хотелось, утро вечера мудренее, по моему характеру самый надежный способ — орел или решка, в детстве мы говорили: если орел — выиграл я, если решка — проиграл ты, глупости все это, ни с кем не попрощавшись, я отправился спать.
— Завтра рано вставать.
Некоторые клиенты Элоя оставались на ночь, они тоже стали потихоньку перебираться в сарай, где спали на матрасах, набитых листьями маиса, при каждом движении сухие листья щелкали, как кастаньеты, но сморенные усталостью люди не обращали внимания на шум, сырость, нахальных блох, в одном углу кто-то храпит, в другом заядлый болельщик футбола разглядывает наклеенные на стены спортивные газеты с календарем игр и сведениями о забитых голах: «Марка», «Ла Культураль Леонсса», «Эль Кристо Олимпико», «Эль Атлетико де Бильбао».
— Кто выиграет чемпионат?
Уходя спать, Ховино перекинулся парой слов с Рикардо Гарсия Гальярдо, Карином, которому недавно ампутировали руку.
— Ну как, заживает?
— Уже лучше, вот только боюсь снять носок, как бы снова кровь не пошла.
Еще один несчастный случай, на этот раз скорее по неопытности, чем из-за невезения, он держал патрон за самый кончик и уже собирался вложить детонатор, но плохо рассчитал, то ли шнур рано поджег, то ли на себя понадеялся, в общем, динамит взорвался, обиднее всего, что дело было не в горах, а на реке у деревни Вильядепалос, решил разжиться форелью, неплохой способ ловить рыбу, неподалеку от дома кузнеца Майорга, тот ему оказал первую помощь, уговорил, мол, если пойдешь к врачу, мы все погорим, откуда динамит, то да се, поднимется шум, давай лучше лечиться по-деревенски, привязал к культе сырое мясо, кровь хлестала, Аусенсио ругался на чем свет стоит, кретин несчастный, но помогал, чем мог, все-таки молочный брат, кузнец подровнял ножницами культю, заткнул рану бинтами, перевязал и сверху натянул красный носок, во время операции Рикардо в выражениях не стеснялся, но вел себя как настоящий мужчина, я бы даже сказал, героически, кто-то нашел в крапиве, метрах в тридцати от взрыва, его большой палец, все, что осталось от левой руки, Карин его выбросил величественным жестом в реку.
— На черта он мне нужен.
Ховино похлопал его по плечу.
— Не бери в голову, парень, через месяц и думать забудешь, как будто таким родился. Спокойной ночи.
Пикантные подробности ночных похождений Ховино обсуждались шепотом клиентами постоялого двора, он не спал в общей комнате, злые языки утверждали, что он спит с Присной, а Элой с Селией, самые заядлые сплетники, они все знают, клялись гвоздями на распятии Христа, что все четверо спят в одной кровати, единственной кровати с матрасом во всем доме.
11
Бывают решения, в которых раскаиваешься сразу же, в данном случае я имею в виду не предложение мистера Уайта, а мое согласие спрятаться в конуре под лестницей, это была пытка, я задыхался, страх, вызванный не только замкнутым пространством и размерами конуры, но и ощущением, что я снова в заточении, от моей ноли ничего не зависит, я опять во власти других, они могут найти меня, духота, сырость, пот катится ручьями, как в турецкой бане, говорят, там полно педерастов, пожалуй, единственное преимущество моей конуры; я расстегнул рубашку, скинул сандалеты, доставшиеся мне в наследство от беглого отца Ольвидо, на размер больше, чем надо, кругом тараканы, пусть ползают, сверху слышны шаги, ритмичные — это Ангустиас, уверенная походка хозяйки дома, беспокойное шарканье — Анхель младший, на его походке сказывается не только хромота, но и постоянная раздраженность, шагов Нисе не слышно, наверно, уже легла спать, представляю себе страх тех, кого в свое время дон Анхель прятал в этой норе, когда раздавались шаги по лестнице; ступенька, еще ступенька; дверь конуры оклеена обоями и завалена всякой всячиной, коробки из-под медикаментов и прочий хлам, снаружи почти незаметно, немало людей спас он в свое время, многие были его политическими противниками; в конуре умещалось только старое кресло, в котором можно было сидеть, но сколько? час, может быть, чуть больше, как же они выносили тут несколько дней, не имея возможности встать, китайская пытка, зачем я согласился, слово дона Анхеля для меня закон, «лезь скорее туда, я постараюсь от них отделаться», решение было принято мгновенно, они уже были у дверей, едва я сел в это проклятое кресло, зазвенел колокольчик, они сразу же прошли в заднюю комнату, через щель плохо подогнанной двери — хоть бы они не заметили, успокойся, без света ее заметить трудно — я мог наблюдать, один был мне знаком, но он помалкивал.
— У вас есть разрешение на обыск?
— Если вы намерены противиться обыкновенному визуальному осмотру помещения, я занесу это в протокол как отягчающее обстоятельство.
— Да нет, я просто сторонник соблюдения формальностей. Проходите, пожалуйста.
Беда никогда не приходит одна, известно, что благими намерениями ад вымощен, у меня накопилось около ста килограммов вольфрама, кое-что я продал, расходы, убытки и прочее, в результате осталось около пятидесяти, небольшое состояньице, и я решил помочь моей семье — как мне еще их называть — выплатить долги, короче говоря, сделать им подарок; набил мешок и перекинул его через спину мула, взятого напрокат у кузнеца Майорга, приладил упряжь и уложил еще два мешка дрока для маскировки; я все время колебался, не знал, что лучше: то ли продать вольфрам и дать им ден