“Россия — это единственная страна в мире, которая позволяет себе роскошь воевать из чувства сострадания” (ген. Скобелев).
Хорошо б разыскать: “Письма князя П. А. Вяземского” (СПб., 1898).
Бока — бухта, Которская — от города Котора в “устье” этого фиорда, бухты.
После исхода белых в Которской бухте натурализовалось 5 тысяч россиян.
Оказывается, на городском кладбище Герци-Нови сохранился “русский участок” с памятником (1931 г.). “Русским людям, утерявшим Россию, вечный покой в братской земле”. Вряд ли кто-нибудь из нынешних жирных российских котов, заполонивших Черногорию, там побывал.
И я ничего об этом не знал.
Прах Врангеля покоится в Троицкой церкви Белграда.
16 июля.
Видимо, чем человек вороватее, гнилее, бесстыжей — тем с большим нутряным презрением относится к обществу и стране, из которой качает деньги. Из последних сил нынешнюю Россию все еще любят бедные, “убогие”, бескорыстные...
19 июля, 1400.
Сейчас позвонила Римма (“боярынька” из “Иордани”, 1982): сегодня с утра помер во Пскове Савва Ямщиков.
Говорили с Игорем Золотусским. Еще неделю назад ездил он с Ямщиковым в Плёс, Суздаль. Какая хорошая география. Золотусский человек угрюмый, но Савва и его тянул — к светлому делу.
После смерти Алексея Ильича Комеча разрушение Москвы ускорилось — и притом в несколько раз. Теперь, видимо, после смерти Саввы, придет конец Пскову.
Был Савва — подвижник. Я б и сам хотел таким быть, да не знаю как: нет ни его связей в мире культуры, ни авторитета — откуда в наши дни авторитет у поэта, тем более ежели он не шестидесятник? И не тусовщик?
Савва порой гарантировал добру победу тогда, когда исход дела еще был отнюдь не ясен и скорее склонялся в противоположную сторону. Отчего его упрекали, что он “блефует” (например, директор Останкинского дворца Гена Вдовин). Но это было от детскости Саввы, от нетерпеливого желания иметь доброе влияние на ход жизни.
20 июля, понедельник.
Пришел от Инны Лиснянской. Старуха с замечательно покрытыми багрово-коричневатым лаком ногтями. 81 год, больная, но все еще яркая и с глубокой энергией. (За окном влага, дождь, зелень “в соку” и хвоя.)
— А ты замечал, что все религиозные стихи написаны амфибрахием?
— Видимо, так эпичнее, — предположили мы хором.
У Инны живет помощница по хозяйству — из Ашхабада. Я поинтересовался, правда ли, что Туркменбаши отравили? Неизвестно. Но вот факт. Оказывается, на властное место Туркменбаши заступал в Туркмении… его личный врач. Восточные чудеса.
21 июля, 16 часов.
Ахматова указала Чуковской (22.X.1940) на три стихотворения Хлебникова: “Отказ” (1922), “Одинокий лицедей” (1921 — 1922) и “А я…” (1918). Ну, первое — за гражданственность, очень тут сильную; второе — ясно, за упоминание Ахматовой внутри поэт. текста; а вот “А я…”. Ахматова о нем говорит так: “Это все увидено как бы в первый раз, первоначально. Поэты знают, до чего это трудно: писать, как говорит Борис Леонидович, „без поэтической грязи”…”
Перекультуренные акмеисты предпочитали “первородную” филологию Хлебникова — эклектичной лирике Бунина, например.
22 июля.
Юбилей Нат. Д. Солженицыной.
Сараскина (НТВ): “Без Натальи Дмитриевны не было бы Солженицына, каким мы его знаем”.
Лиснянская (канал “Культура”): “Эта женщина могла бы быть лидером государства”.
В. Москвин (директор “Русского Зарубежья”): “Наталья Дмитриевна — великая женщина, это был союз двух богоизбранных людей”.
РТР: Отпевание Саввы в Святогорском монастыре и потом — похороны на Ворониче (рядом с Гейченко). Больно.
23 июля.
Перечитал “Мне легче представить тебя в огне…” (Б. Слуцкий. “Без поправок…”, М., 2006, стр. 478). Сумасшедшее стихотворение, небывалое. Я видел Слуцкого с женою (помню ее “только очертанья”) на задах Склифосовского в морге, у тела Ахматовой. Стихотворение, анализу недоступное… Такое стихотворение — единственное в поэзии — “ничего такого” более невозможно. Хотел даже его сюда вписать, но — страшно, не поднялась рука.
24 июля, пятница, 20 часов.
Сегодня в 13 часов на несчастливой трассе “Дон” бензовоз врезался в рейсовый автобус: 27 человек погибло (есть и дети). Как христианину углядеть тут Промыслительный Суд?
29 июля, среда.
Как это важно (хоть и трудно), когда ты не представитель, не делегат, не агент лит. среды, а — сам.
Вчера — в 8 утра в Никольском храме в Епифани. Дожили: утром — как в старые добрые дореволюционные времена — городок слышит благовест. В храме (в будни) человек 40 — 50, 2 молодые пары. Я по парижской либеральной привычке в какой-то момент присел; широким загребающим шагом ко мне подошел седой крепкий старик и обвел перед собою рукой: “Смотри, мертвые среди нас стоят, а ты уселся”.
В храме я не задуваю огарок в подсвечнике, но гашу его быстрым сжатием пальцев. И каждый раз чуть страшусь короткой острой боли ожога, так же, как брызг кропила — в лицо. Но и сладко потом.
Богородицк (где управляющим был мой дорогой Болотов); Епифань; деревня бл. Матроны; Куликово поле — с гривами ковылей, голубыми щетинистыми шариками степного репья.
Купались в источнике прямо возле Дона.
В Епифани после храма сели прямо во дворике “купеческого” музея; огурцы, помидоры, зелень — с грядки. Усидели в полдень вдвоем (с тамошним музейным директором Кусакиным) бутылку водки “Журавли”. Потом ездили на местное кладбище — могила родителей митрополита Евлогия. В церкви две рабы Божьи с перекошенными ртами — в гробах.
Действующие лица:
владыка Тульский и Белёвский (теперь Ярославский) Кирилл;
наместник Троице-Сергиевой Лавры Феогност;
директор заповедника Куликово Поле Гриценко Владимир Петрович;
— всем между 40 и 50, приехали однажды под вечер к Радонежскому храму, где располагался тогда музей, в который Гриценко вложил несколько беззаветных лет жизни. Походили, полюбовались на разлив заката. И Кирилл вдруг:
— Верни, Петрович, храм Матери-Церкви.
И куда денешься? Теперь тут — на подворье Сергиевой Лавры — один монах; на балансе же все осталось музейном. А фраза Кирилла отпечаталась в мозгу “Петровича” навсегда.
Усадьба Бобринских в Богородицке — “прототип” имения Вронского из “Карениной”. Объявление на музейной двери:
Категорически запрещается!!!
Рассыпать на территории во время брачных церемоний
лепестки цветов, крупу, монеты, конфеты и т. д.
Штраф 1000 рублей
Речка Уперта.
Мы поднялись на смотровую площадку богородицкого дворца: внизу лента реки, другой берег — без высоких совр. домов. Хорошая глухая провинция. Вот, правда, работать негде. “Градообразующие” предприятия остановились в 90-е годы. Мужчины зарабатывают в Москве “вахтовым методом”.
Вот в такой амплитуде: от Бретани — до Епифани.
И на первый, по крайней мере, взгляд все то же: на музейщицах — джинсы, блузки. Но по состоянию дорог, автопарка, общей трущобности, запыленности — конечно, мы страна “третьего” мира. На кладбище: половина “насельников” не дожила до 40, до 50… При советской власти сжалось бы тут у меня сердце, сжались бы против нее кулаки (см. “Осень-78”). А теперь — словно махнул рукой. И положение мое (в смысле “ненужности”) чем-то напоминает 90-е годы.
31 июля, пятница, 1825.
Закусили-выпили с Пашей К. — еще черногорской водки с малосольным огурчиком. И — потрепались. (Его рассказ — сюрреалистический — как на днях с Гандлевским они захоронили щепоть праха Леши Лосева — в переделкинской могиле его отца.)
3 августа, понедельник.
В Донском — на панихиде по А. И. Там — хорошо (пока длилась панихида); потом — хуже: Евтушенко в голубом пиджаке и белом округлом воротничке читал корреспондентам специально “на случай” написанные стихи и т. п.
Впрочем, были, были и люди с русским сердцем, подходили ко мне — да где их потом отыщешь, мы все разобщены, распылены. Уже немногие, кто читал как следует Солженицына; нас малая горстка.
Мраморные кресты Шмелеву, Ильину, Деникину (Ильину с хорошим распятием, Деникину с терновым венцом; и у обоих расступающиеся мраморные голгофские горки с рваными краями). А Шмелеву с женой черный мраморный “купеческий” крест “под старину”. Возможно, есть и моя заслуга в том, что теперь тут так достойно: на “Имя Россия” я все уши прожужжал Михалкову о бедственном состоянии их могил.
4 августа.
“Супружескую пару Деми Мур — Эштон Катчер можно смело назвать не только образцовой, но и одной из самых продвинутых в Голливуде. Не так давно стали модными микроблоги Twitter. Микроблог, который ведет Катчер, читают сотни тысяч фанатов во всем мире. Он то вывесит фотографию… попы любимой жены, то приделает ей при помощи фотошопа ирокез. А Деми пишет ему нежно: „Я рада, что игра была замечательной, малыш. Но зато ты пропустил возбуждающий педикюр!”” (журнал “ОК!”, 2009, июль).
Священное — почти ушло из культуры.
Репутация “шестидесятника” — это “проездной” на всю жизнь не только у нас. Режиссер Тинто Брасс нашумел чем-то “левым” в 60-е годы. И с той поры в его коммерческой порнографии не стеснялись сниматься даже и заслуженные актеры (Изабель Юппер, Мастроянни, Стефания Сандрелли и проч.).
Ахматова восхищалась присланными с фронта стихами Ник. С. Давиденкова:
И на лугу подснежники белеют,
Давным-давно простившие меня.
Попервоначалу и впрямь чудесно. Но смущает, что “подснежники” и — “давным-давно”. Это кажется столь же невозможным, как бабочка и — “давным-давно”. Подснежники, как и бабочки, — однодневки, хрупкие создания Божьи, а “давным-давно” — так это… бессмертники. Впрочем, это гениальны