— Тогда дело пойдет, райком-бобо, — крикнул один из бригадиров.
— Может, мы сейчас же и примем обращение ко всем хлопкоробам района, а то и области? Думаю, обком партии одобрит его, газеты опубликуют.
— Э-э, нет, обком-бобо, — возразили из зала. — Рано трубить на весь свет.
— Научены горьким опытом, райком-бобо, — поднялся со своего места управляющий пятым отделением Умарали-ака, один из ветеранов совхоза. Ему около семидесяти, но он полон сил и энергии. Его зычный голос сразу же привлек внимание. — Вон Гагаринский район на всю республику расхвастался, что выполнит пятилетку за три года, а сам в прошлом году все планы завалил. Дело для нас новое, стоит подождать результатов. Слово красно делом!
Сошлись на том, что пригласят корреспондента областной газеты, но только после того, как каждая бригада приобретет скот. Однако позднее Махмуд узнал, что Базаров во время поездок по другим хозяйствам рассказывал о начинании в совхозе «Восток», так что опыт этот стал внедряться в районе задолго до того, как появилась статья в газете.
Совещание подходило к концу. В заключение Базаров сказал, что со следующего года в области, ну и, конечно, в их районе начнет внедряться коллективный подряд во всех хлопководческих и овощеводческих бригадах, на некоторых фермах.
— Подрядная система — основной двигатель в выполнении продовольственной программы, — заявил первый секретарь, — никакие иные формы организации труда не дадут нужного эффекта.
Совещание объявили закрытым, и Махмуд облегченно вздохнул. День испытаний закончился.
А через несколько дней в совхозе состоялось заседание парткома. На повестку дня вынесли два вопроса — разработка мероприятий по устранению недостатков и персональное дело Ачила Маматова. Первый вопрос обсудили довольно быстро, у каждого нашлись конкретные дельные соображения. Дело оставалось за малым — их нужно было добросовестно выполнять.
О Наркомносе докладывал председатель группы народного контроля, он же главный экономист совхоза Самад Каххаров, невысокого роста сорокалетний мужчина с крупными чертами лица. Он держал в руках тощую папку. Пригласили и самого Маматова, посадили отдельно, в конце длинного стола, за которым сидели члены парткома.
— Товарищи, — сказал, прокашлявшись, Каххаров, — звено Маматова первым в нашем совхозе перешло на подряд — самую передовую форму организации труда. Все вы знаете, какие надежды на подряд возлагает районный комитет партии. Ачилбек, — он кивнул в сторону приунывшего Маматова, — в нашем многотысячном коллективе прокладывает тропу остальным. А это очень большая ответственность. Прежде чем перейти к изложению существа дела, мне бы хотелось рассказать о некоторых предварительных итогах деятельности звена. Обычно наш совхоз, да и весь район, к слову, начинает массовую сдачу огурцов заготовительным организациям где-то в конце мая, когда их и на базаре уже продают почти по государственной цене. А в этом году мы поставили для областного центра и для отправки в города РСФСР сорок тонн первосортных огурцов уже в начале мая. Никогда совхоз не снимал по двести центнеров с гектара этой продукции, а звено Маматова сумело получить, доказав, что такой урожай возможен на наших землях. Своевременно стал совхоз поставлять и другие овощи и травы-специи, а помидоры, из-за которых весь сыр-бор, в достаточном количестве получают полевые станы, ясли, сады и больница. Словом, звено трудится отлично, и я думаю, что конец года покажет, на что способен подряд. Уверен, что заработки членов звена будут не ниже заработков механизаторов, наших самых высокооплачиваемых работников…
Махмуд сразу сообразил, что Каххаров задался целью выгородить Наркомноса, свести обсуждение его поступка к случайной ошибке, да и ту утопить в мудреных рассуждениях, в цифрах, в перечислении былых заслуг. Суяров и Майсара тоже это поняли, они слушали главного экономиста с едва заметной усмешкой.
А тот продолжал:
— Я лично, товарищи, изучал организацию труда в звене. Во-первых, каждый метр земли используется предельно рационально, вся площадь хорошо обработана и удобрена органикой, сорняка нет и в помине. И главное — высокая производительность думаю, ни в одном подразделении совхоза пока такой нет. Опыт звена Маматова достоин всемерного распространения. — Каххаров минуту молчал, затем огорченно вздохнул. — Не обошлось в этом новом деле и без промахов. Конечно, поступок Маматова достоин наказания, но, учитывая его прежние заслуги перед совхозом, ограничимся порицанием. Сегодняшнее обсуждение, считаю, послужит ему уроком. А наказание — это ведь позор для всего совхоза — Маматов-то известное в районе лицо, а не какой-нибудь ахалай-махалай.
Он сел и стал вытирать платком пот, обильно катившийся со лба.
— Сколько раз появлялся на базаре, бригадир? — спросил Наркузиев.
— Дважды, Одынакул-ака, всего-то два раза и выехал, — стал уверять Маматов.
— Может, еще бывали случаи, Ачилбек? — сказал Суяров.
— Откуда, Малик-ака?! Дважды шайтан меня попутал. Виноват я, конечно. Вину признаю.
— Балли, йигит! — воскликнул управляющий пятым отделением Умарали Усманов. — По-мужски поступаешь, не боишься отвечать за вину. Я думаю, товарищ Каххаров прав, нужно ограничиться строгим предупреждением. Маматов еще молод, если мы выгоним его из партии, неизвестно, чем это для него кончится! Кадры надо воспитывать, так нас партия учит!
— До каких пор его воспитывать-то? — с иронией проговорил Махмуд. — Мужчина тем и ценен, что обязан полной мерой отвечать за свои поступки, а коммунист — тем более. Товарищи же говорят о палване так, будто он еще ребенок.
— Никто так не утверждает, — сказал главный зоотехник Саттаров, — нам ли, многое повидавшим на своем веку, губить парня поспешным решением. А вот за повторный проступок такого рода — лишим его права быть в партии.
— Ну а как быть с контролерами, Самад-ака? — спросил Махмуд у Каххарова.
— Их поведение обсудим на заседании группы народного контроля, всыплем им за халатность.
Махмуд кивнул, с этим он был согласен. А вот мягкость старых коммунистов по отношению к Маматову не одобрял. Особенно ему не понравились слова Каххара о том, что не надо заводить «громкого дела» на палвана, не стоит «выносить сор из избы».
— Как-то жалостливый сказал об одном не слишком порядочном человеке: «Он, конечно, сукин сын, но ведь наш же сукин сын». Наш, — усмехнулся Махмуд. — Мне кажется, у нас та же ситуация. Наш он и мы защищаем Маматова. А авторитет партийной организации, как учил Ленин, держится на том, что она способна вовремя очищать свои ряды от нестойких элементов. Я вижу, что нахожусь в меньшинстве, и все-таки считаю, что поступок не ошибка, как тут пытаются представить, а проявление стяжательской сути. Палван просто решил положить в карман лишние деньжата, воспользовавшись ситуацией.
— Вы хотите сказать, что Маматов преступник? — вскинулся Каххаров.
— В данном случае — да.
— О-о, директор-бобо, — произнес Усманов, — так мы весь совхоз зачислим в преступники. Кто-то торгует молоком, кто-то — гранатами. И каждый старается продать подороже, потому что вложил в это труд.
— Он ведь не с приусадебного участка собирал помидоры, — сказал Махмуд, — а с общественного огорода.
— И все же… Надо дать молодому коммунисту шанс доказать, что он может жить и трудиться честно, — сказал свое слово парторг, — я предлагаю объявить Маматову выговор без занесения в личное дело.
И члены парткома проголосовали за это предложение.
«Поглупеть от любви к женщине может только умный мужчина». Эту фразу Махмуд недавно вычитал на странице юмора в «Литературке» и подумал — «Это обо мне». Правда, будучи самокритичным, он посчитал, что меру его ума определять не ему, а другим, но если исходить из факта, что в двадцать семь лет ему доверили совхоз, он все же не дурак. Сейчас дураков не ставят руководить коллективами, хотя, говорят, было и такое время. Итак, он не дурак! А вот как подумает о Майсаре — куда весь его ум девается! Он готов на любую глупость, только бы увидеть ее, поговорить, коснуться в приветствии мягкой ладошки. Но нельзя ему, не имеет он права на глупости. Ведь он — руководитель. И на него смотрят не только сотни рабочих его коллектива, но и те, кто доверил ему этот коллектив. Не зря же Базаров провел в совхозе целый день. Махмуд считает, что Базаров тем самым хотел подчеркнуть, что райком партии постоянно держит молодых руководителей в поле зрения, следит за их работой, всегда готов помочь и советом, и делом. Одним словом, ему помогают встать на ноги, окрепнуть. Но так будет не до бесконечности. Придет час, и с него спросят по всем параметрам, точно так же, как с уже хорошо проварившихся в котле руководительских забот директоров.
Махмуд заметил, что совершенно не может оставаться один. Мысли сразу же об одном — как разрубить узел, который так крепко и запутанно завязала судьба.
На работу он приходит теперь чуть свет, прежде чем сесть за обязательную почту, долго стоит у распахнутого окна. Люди проходят мимо конторы, здороваются с ним, останавливаются, чтобы перекинуться парой слов. Он отвечает на приветствия, расспросы, а думает… о Майсаре, и ждет — не пройдет ли она по улице.
Вот и солнце выкатилось, последних коров торопливо провожают в стадо хозяйки. Где-то, несмотря на ранний час, на всю «катушку» врубили магнитофон. Наверно, с радиокомитетских пленок переписано, думает Махмуд без всякой связи с тем, чем забита его голова, очень чисто звучит. Когда записывают с идущего концерта, помех много бывает…
В конторе стали появляться люди. Махмуд слышит, как хлопают двери кабинетов. Скоро и Зульфия придет, а он все торчит у окна. Надо просмотреть почту. Затрезвонил телефон. Махмуд сел за стол и снял трубку. Услышал голос Бахрама.
— Алло, Махмуд?! — вопит тот, будто звонит из Антарктиды, а не из райцентра.
— Слушаю, старик! — смеется Махмуд, он рад этому звонку.
— Салют, директор-бобо! Второй день тебе звоню, никак не поймаю! Где пропадаешь?