— Не раскрывается хлопок? — спросил Махмуд.
— На некоторых кустах уже по две-три коробочки. Чудной этот хлопок!
— Чем же?
— Нежный какой-то, пушистый, кажется, в нем и веса-то нет…
Да, подумал Махмуд, «шелковый» еще не раз удивит востоковцев. Вспомнил лето. В период массового цветенья поля напоминали волшебные ковры. В те дни Сахибов и сказал Махмуду:
— Как увидели эту красоту женщины, сразу простили вам строгость, с какой заставляли сеять. Тогда, что и говорить, недовольных было много!
— Женщины — существа чувствительные, — заметил присутствующий при этом управляющий отделением Пирмат Саатов, — глянули они на разноцветье, и души их разомлели. Посмотрим, что они запоют во время уборки!
— Дело привычное, Пирмат-ака, будут собирать, как всегда.
— Э, нет, — возразил управляющий, — как всегда, не пойдет! Посудите сами. Коробочка белого весит пять граммов, а коробочка «шелкового» — от силы два. Сколько движений нужно сделать сборщице, чтобы собрать те же сто килограммов? В два раза больше!
— Зато в два раза больше и получит! — ответил Сахибов.
Правильно рассуждает бригадир, решил Махмуд. В Сахибове подкупали немногословие, умение рассудить по-житейски мудро. Хоть и был тонковолокнистый незнакомцем для востоковцев, агрономы подсчитали, что совхоз может получить в среднем по сорок пять центнеров и дать два плана. Махмуд принял их прогнозы к сведению, и только. Издавна известно — урожай не тот, что на корню, а тот, что в амбаре. Конец страды, которую еще нужно провести на должном уровне, покажет реальный результат…
И сейчас в ответ на восклицание поливальщика Махмуд ответил с улыбкой:
— «Шелковый», а вес у него есть. После уборки все это зазвенит в кармане!
— Дай-то бог.
— Русская пословица говорит — бог-то бог, да сам не будь плох, — заметил Шарипов, — помните о ней.
— Когда уборку начнем, директор-бобо?
— Посоветуемся со специалистами, — ответил Махмуд, — а потом уж наметим сроки.
Он неторопливо продолжил путь.
На востоке светлела полоска неба, пели петухи разноголосо и громко, деревья приобрели ясные очертания, виден стал Бабатаг, возвышающийся вдали горбатой черной стеной.
Сторож крепко спал под навесом. Махмуд прошел мимо него.
Когда он с полотенцем вышел во двор, сторож уже встал.
— Что-то долго вас не было.
— Проверял работу поливальщиков, тога. Вернулся, а вы спите!
Сторож смутился, сказал поспешно:
— Сейчас завтрак подам.
На столе лежала районная газета за вчерашний день. Махмуд стал просматривать материалы. Всякий раз, когда он брал «свою» газету в руки, становилось как-то грустно на душе. Сейчас бы войти в редакцию, окунуться в ее беспокойную, шумную атмосферу. Но…
Газета, как всегда, была набита информацией и заметками об ушедшем дне, и только передовица, написанная напыщенным слогом редактора, напоминала читателям о предстоящей страде, указывала, что и как нужно сделать в оставшийся период. «Спасибо и на этом, — мысленно поблагодарил он редактора, — постараемся встретить страду во всеоружии, если пользоваться вашей терминологией».
— Директор уже встал? — услышал голос главного агронома.
— Давно.
Вошел Шайманов, и Махмуд по его нетерпеливому виду понял, что он еле удерживает какую-то новость.
— Прошу, — Махмуд указал на стул.
— С вас суюнчи, Махмуд Шарипович, — заявил радостно агроном. — Своими глазами видел, раскрывается тонковолокнистый! Сейчас вот ехал сюда, остановил машину, прошел в глубь поля — сияют шелком коробочки! Урожай рано созрел!
— Суюнчи, конечно, за мной, — рассмеялся Махмуд, — но только потому, что вы опередили меня самого. У газетчиков это называется «вставить фитиль». А вообще… ночью я проверял работу поливальщиков, сам видел.
— Фитиль так фитиль!
— Когда дефолиацию начнем? — спросил Махмуд. — Надо бы поехать к летчикам и заранее договориться насчет самолетов.
— Перебьемся без них, — сказал Шайманов. — У меня свои расчеты. — Он раскрыл папку, чтобы вытащить бумаги.
— Сначала позавтракаем, — остановил его Махмуд, — на голодный желудок умные мысли не приходят. Прошу!
— Верно. — Главный агроном ел и попутно советовал: — С дефолиацией спешить не надо, райком подскажет, когда начать. Нам только следует запастись химикалиями да технику подготовить…
«Как же, брат, вымуштровали тебя за двадцать лет, — думал Махмуд, слушая Шайманова, — совсем лишили самостоятельности. Даже в том, что имеет самое непосредственное к тебе отношение, в том, где ты по долгу службы обязан задавать тон, хочешь заручиться поддержкой райкома, чтобы потом, в случае чего, на него же свалить вину».
…Вести о раскрывшихся коробочках стали поступать из всех бригад и отделений, и каждый сообщавший, видимо, считал, что делает это первым, поскольку обязательно упоминал о суюнчи.
— Это говорит о том, — сказал Махмуд на объединенном заседании парткома и совета главных специалистов, где обсуждался вопрос о страде, — что совхозная агрономическая служба хорошо поработала, обеспечила равномерное созревание урожая на всей площади, значит, уборку, можно закончить в самые сжатые сроки.
— Несомненно, директор-бобо, — воскликнул Шайманов. — Нам можно ставить пятерку с плюсом!
— Ну, скромностью вы не страдаете! — заметил Суяров.
— Речь-то обо всей службе нашей, Малик Суярович.
— Пятерку с плюсом после дефолиации поставим, — сказал Махмуд.
Совещались недолго. Предварительные наметки главного инженера об организации уборочно-транспортного отряда и звеньев были рассмотрены еще месяц назад в кабинете Махмуда, теперь же уточняли детали, обсуждали, что должны сделать отделы и отрасли совхоза. Определили размеры премий для бригад и отделений, занявших первые места в соревновании. Совхозу предстояло сдать две тысячи тонн семенного хлопка, поэтому позаботились о том, чтобы хорошо организовать работу сборщиц. Между прочим, хлопок на семена впервые собирали руками, и Махмуд подумал, что, видно, дошло, наконец, до кого-то что-то разумное. Надоело каждый год пересевать площади с неудовлетворительными всходами.
— Машины несовершенны, Махмуд Шарипович, — заметил главный инженер Абдулла Ниязов, сверстник Махмуда, — потери будут большими. И подборщики несовершенны, придется много ручного труда вкладывать.
— А какая страда проходила без этого? — спросил у него Шайманов. — Другие хозяйства в одинаковых с нами условиях, так что будем довольствоваться тем, что есть.
— Я вот думаю об этих отрядах — уборочно-транспортных. Раньше каждый тракторист убирал урожай только в своей бригаде, — сказал управляющий пятым отделением Уразов, — а теперь что? Мои механизаторы будут работать в соседнем отделении, а у меня хлопок поплывет?
— В вашем отделении будут работать два звена, — ответил главный инженер, — по пять машин в каждом. За два дня бригада должна выполнить план. Пока звенья пройдут по всем бригадам, в первой подойдет время повторного съема. Зато обслуживать машины легче, да и механизаторов кормить удобнее, все работают на одном месте.
— Кормежка никогда не была проблемой, — усмехнулся управляющий, — тут каждый бригадир сам решал — что и как.
— Теперь они это право уступят вам, Самад-ака, — нашелся Ниязов, и все рассмеялись, глянув на помрачневшее лицо управляющего. Было ясно, почему звенья смущают его, — лишнюю работенку ему подваливают.
— Еще какие вопросы! — спросил Махмуд.
— Пока все ясно, — сказал член парткома, тракторист из второго отделения Сафаров, — такая система мне лично нравится. Раньше как было? Наберешь бункер и полдня ждешь тележку, которую по приказу механика отдали черт знает куда или перехватили из другой бригады. Теперь наши тележки никуда не уйдут!
Майсара сидит по правую сторону от Махмуда, третьей после Суярова и Ниязова. Лицо у нее сосредоточенное, чувствуется, что она внимательно слушает выступающих. Махмуд видит ее профиль. Она не участвует в дискуссии, а ему хочется слышать ее голос. А о чем она думает? О делах? О нем?
— Мы каждый год, — сказал Суяров, прервав мысли Махмуда, — закрепляем членов парткома за отделениями. Может, продолжим традицию?
— Уполномоченными? — спросил Шарипов.
— Да.
— Вредная традиция, порочная. Пусть каждый везет свой воз сам. Нам нужно знать, кто на что способен. Впереди предстоят большие дела, и поэтому очень важно, чтобы руководители, независимо от рангов, работали в полную силу. Каждый на своем месте.
Когда заседание подходило к концу, позвонили из райкома, сказали, что Базаров хочет встретиться с Шариповым, предложили через полчаса подъехать к перекрестку на главной магистрали. Поскольку обо всем уже было переговорено, решили свернуть дебаты. На встречу с секретарем Махмуд пригласил с собой Суярова.
— …Все правильно решили, — одобрил Базаров меры, которые наметили востоковцы в связи с уборкой урожая. — Каков прогноз?
— Если поднатужимся, Мурад-ака, — ответил Шарипов, — дадим полтора плана. План с четвертью — железно!
— Скромничаете, — заметил Базаров, — совхоз вырастил прекрасный урожай и вполне может справиться с двумя планами.
— Я не люблю делать поспешных обещаний, — произнес Махмуд твердо.
— В северных районах области урожай неважный, поэтому обком предложил нам подумать, не сможем ли мы, — не только наш район, но и другие, производящие тонковолокнистый, — дать то, что область недополучит там. Нацеливайте востоковцев на два плана.
— Самад-тога как в воду глядел, — усмехнулся Махмуд.
— То есть?
— Сегодня на заседании я сказал: быстро завершим уборку, начнем пахать, чтобы зябь была своевременной, а он спрашивает: «А кто вам разрешит? Пока область не выйдет с обязательствами, нечего и думать о пахоте».
— Вы уберите в сжатые сроки урожай, а там посмотрим, — неопределенно посоветовал Базаров.
— А почему это должно быть заботой райкома, а не совхоза? — спросил Махмуд.
— Традиция, — ответил Базаров с иронией. Однако Махмуд не смог понять, осуждает первый секретарь райкома эту традицию или нет…