– Батенька!
– Не подходи, – ощерился Оркки, всплескивая перед Лутым свободной рукой. – Послушай меня и отойди подальше.
Зашевелились оставшиеся выжившие. Когда из оврага, чтобы взглянуть на происходящее, попыталась выбраться Та Ёхо, Лутый закусил губу. Отбиваясь, она получила еще одну рану – зря айха сейчас решила ползти. И тем более ей не стоило подавать голос.
– Сов Ён! – плача, позвала она. – Сов Ён прийти?
Если Оркки Лис боялся, что сгоряча мог причинить вред Лутому, Та Ёхо не сумела бы спасти даже его к ней привязанность. Про других и говорить нечего.
– Я спрашиваю еще раз, – медленно и сухо проговорил Оркки. – Где же ты была?
– Это уже не имеет никакого значения, – проговорила Совьон, не убирая пальцы от рукояти меча. – Вы издаете слишком много шума. Да, разбойники далеко, но мало ли…
– Да ну? – Он усмехнулся. – Не притворяйся, что беспокоишься. Тойву, – здесь улыбка превратилась в судорогу, – давал тебе чересчур много свободы. Зачем ты пришла?
– Помочь.
Оркки расхохотался, а Лутый растерянно замер за его плечом. Стоит ли отталкивать?
– Какая же ты тварь, Совьон. И если не я доверял тебе, то доверял Тойву.
– Послушай, Лис. – Совьон утерла дождевую воду с лица. Если придется сражаться, будет неудобно. – Я понимаю, что ты убит горем. Но клянусь, я не приманивала разбойников.
Оркки сошел с места и начал ходить вправо и влево, туда и обратно, будто рыскающий волк. Древко топорика он сжимал так, что на ладони взбухли вены.
– Докажи.
Совьон убрала липкие волосы со лба.
– Если бы я желала вам зла, то не пришла бы сейчас. Потому что дела хуже некуда, Лис, и ты это понимаешь.
– Ты много темнишь, – оскалился Оркки. – Исчезаешь перед нападением и появляешься, когда тела моих друзей уже вовсю клюют вороны. Я не знаю, что тебе нужно, но ты и этого не получишь. Потому что я тебя убью.
Лутый понимал, что Оркки, скорее всего, убил бы Совьон даже в лучшее время. Но сейчас он был устал и взбешен.
– Тебе мало смертей, Лис?
Но Оркки ее недослушал – рванулся вперед. Лутый бросился на него, таща вниз за рубаху, прижимая к булькающей земле.
– Отпусти, мальчишка, – зарычал Оркки. – Хуже будет.
Не будет. Совьон права: хуже уже некуда. Отряд убили, караван разграбили. Рацлаву уволок Шык-бет – все, это конец их похода.
Оркки грубо отпихнул Лутого и, весь измаранный в грязи, попытался встать. В овраге Та Ёхо тихонько и скрипуче звала Совьон.
– Я ездила не к Шык-бету, а к местной вёльхе, – уронила воительница. – Хотела узнать, чем завершится наш поход. Она рассказала мне, но было поздно.
– К вёльхе, – захохотал Оркки Лис. – Думаешь, кто-то тебе поверит?
Даже Лутый, отплевывающийся от земли, набившейся в рот, признавал, что это глупая ложь.
– Только дурак добровольно поедет к вёльхе. А ты не дура, Совьон. Ты предательница.
Он, страшно и безумно смеющийся, приблизился к ней и замахнулся, но Совьон успела задержать его запястье.
– И наказывать тебя надо как предательницу. – Оркки тяжело дышал. Глаза наливались кровью. – Вывернуть руки на дыбе и срезать кожу по кусочкам.
– Ты обязательно поступишь со мной так, Лис, – резко сказала Совьон. – Но не раньше, чем я заберу драконью невесту у Шык-бета.
Она шагнула назад, и Оркки потерял равновесие. Но напасть во второй раз не успел: за его спиной громко хмыкнули.
Скали выбрался из оврага и, покачиваясь, отряхнул грязные ладони. Через его лицо шел порез с черной засохшей кровью. Ее не смывал даже дождь.
– Кого ты собралась забирать, воронья женщина? – спросил он, медленно наступая в лужи. – Гляди: прошли почти сутки. За это время Шык-бет мог дважды убить драконью невесту, трижды изнасиловать и перепродать с сокровищами каравана.
Совьон не посчитала нужным ему ответить. Лишь отошла к осине и посмотрела на Оркки Лиса.
– Кажется, сейчас ты должен быть предводителем похода, – проговорила она, вытирая глаза рукавом. – Так что тебе решать, посчитать его проваленным или еще побороться.
Оркки дико посмотрел на Совьон, на топорик в осине, на Скали. Сплюнул под ноги и, нетвердо развернувшись, пошел к оврагу. Хотя все и без слов поняли, что это значило.
Пожалуй, Лутый, выжимающий рубаху, смахивающий с волос землю, не понимал, насколько им вправду стоит доверять Совьон. Но от того, что она вернулась, все же было немного легче.
Песня перевалаX
Совьон мяла в руках ягоды голубики и лепестки отцветшей живокости. Мешала их с дождевой водой, сидя под натянутым плащом, – и, хотя женщину пустили в самодельный шатер выживших, это не значило, что ей стали доверять. Оркки Лис, опираясь локтями о колени, смотрел ей в спину неживым взглядом и то и дело утирал пальцем струйку крови, бегущую из сломанного носа. Он терзался сомнениями, и Совьон не могла его винить. Для отряда она уехала неожиданно, а вернулась слишком поздно: кто бы не стал ее подозревать? Оркки не прогнал Совьон, не попытался напасть на нее снова – и на том спасибо. Лутый казался более расположенным к ней, но из всех только Та Ёхо не допускала мысли о предательстве женщины.
Барабанил дождь, шелестели деревья, и плащ проседал под собирающейся водой. Большим пальцем Совьон давила ягоды и лепестки, сложенные в левую ладонь, как в чашу; на коже оставался сок. В вышине прокатывался гром. Совьон почти видела желтые змеи молний, расчерчивающие посмурневший лес.
Тяжелый взгляд Оркки Лиса давил на ее затылок. Совьон думала, что если он не догадался раньше, то должен был догадаться сейчас – она сидела на коленях, черная и простоволосая, вслушивающаяся в грозу. Прикрыв глаза, Совьон окунула указательный палец в пузырящуюся краску и медленно провела им по переносице, оставляя первый синий след.
Кости-кости, громы-громы, вороньи крылья и венцы намокших крон: Совьон – не Кейриик Хайре, и она не могла навлечь горе на головы всех разбойников. Хотя старалась.
Каким бы ни был лес дремучим, а человек – хитрым, нет убежища, которое никто бы не сумел отыскать. Разбойники расположились в топях к северо-западу отсюда – эту новость принес Лутый. Возможно, он и Оркки Лис смогли бы придумать бескровный способ одурачить ватажников и украсть у них богатства и драконью невесту, но времени не было.
Сырость болот и бесконечный шум дождя, льющегося, будто из кувшина Сестры гор. Да, разбойников не могло быть слишком много – Шык-бет не сумел бы удержать под собой большой отряд, избегая распрей и ссор. Да, часть из них убили черногородские воины, но… Выживших шестеро, Совьон седьмая, из них – наполовину обездвиженная Та Ёхо и сгорающий от лихорадки Гуннар, один из братьев по оружию Тойву. Скали, который, как знала Совьон, был болен и плох. Оркки Лис и его люди Лутый и Гъял – кудрявый и кроваво-рыжий, со старым шрамом через заросшее щетиной горло, словно когда-то ему захотели вырвать голосовые связки. Выживших так мало, и не все из них были искусны в бою – поэтому Совьон и призывала колдовство Кейриик Хайре на все лады.
Палец медленно полз по ее лицу. Боевая раскраска синела на щеках, висках и подбородке, оттеняла бледную кожу и въевшийся в нее полумесяц. Выжившие решили, что разбойников надо отвлечь: этим займутся Лутый, Скали и Та Ёхо – теперь никого из них нельзя было беречь. И когда они посеют среди лагеря смуту, когда увлекут за собой часть ватаги, оставшимся придется встретиться с разбойниками лицом к лицу, меч на меч. Даже Гуннару, жизни в котором хватало лишь на десяток вдохов. Но, как и Тойву, им владело желание бороться до последнего. И если они одолеют первых сторожевых, за драконьей невестой пойдет одна Совьон – для других Рацлава представляла гораздо меньшую ценность, чем дары.
Совьон начала заплетать косу пальцами, измазанными в синей краске. Женщина повернула лицо, надеясь найти место, где растянутый плащ не пропускал дождевую воду – узоры должны были засохнуть. Оркки Лис смотрел на профиль Совьон, и его неживые глаза темнели. Просочившиеся капли текли по волосам мужчины, скатывались на плечи.
– Страшно? – спросил он сухо.
Синие кончики пальцев Совьон плясали между черных прядей. И гром грохотал над оврагом, гроза раскатывалась от края до края густого леса: ты ведь все понял, Лис. Сейчас – понял. Ты куда прозорливее своего прихвостня, даже если когда-то казалось иначе.
Совьон красила лицо не как воин, а как ведьма. Закончив косу, она обхватила ладонями шею, и сок голубики и живокости потек за ворот.
– Мне не до страха, Лис, – проговорила тихо. – Как и тебе.
– Как и мне, – кивнул он и костяшкой пальца еще раз вытер кровь под носом.
Больше говорить было не о чем. Они вели за собой людей в логово Шык-бета – на верную смерть, но Оркки не мог отступить и признать поход сорванным. Это бы опорочило честь Тойву и всех тех, кто погиб, защищая караван. Подумав, мужчина погладил бородку, пшеничную с багровыми жилками.
– Если ты и вправду была у вёльхи, – спрашивал неохотно, лениво, – что она сказала? Чем все закончится? – Из ноздри снова побежала кровь. – А, впрочем, молчи. Не хочу знать.
– Я не дослушала, – призналась Совьон, отнимая ладони от шеи. – Но…
Какая же ты глупая, Совайо Йоре!
– Я знаю, как умрет Шык-бет.
Кому суждено быть зарезанным, не утонет.
– Его зарежут.
Оркки Лис криво улыбнулся и потер пальцем уголок рта.
– Неприятно, если это сделают его подельники через десять лет.
– Неприятно, – согласилась Совьон.
Снаружи послышались хлюпающие шаги – это вернулись исследовавшие лес Лутый и Гъял. Когда Совьон поднялась и, пригибаясь, чтобы не задеть полог, прошла вперед, Оркки схватил ее за запястье.
– Если знаешь, как умрут они, – понизил голос до шепота, – то не говори. Особенно им.
Они – это, конечно, оставшиеся выжившие. Та Ёхо, ворочавшаяся в глубине самодельного шатра – Совьон заставила ее уснуть – и Гуннар, которому сил не прибавлял даже сон. Скали, ушедший куда-то в дождь, Гъял и, особенно, Лутый – юношей Оркки дорожил намного сильнее, чем Та Ёхо. Он страшно метался, едва не убив айху; но если бы сегодня случайно ранил Лутого, то поседел бы с горя.