Одними губами Фрол произнес:
- Потом отыграемся.
Слова согрели душу детины, и он покорно лег на койку, с которой предварительно сдернули постель.
- Штаны снимай, дура.
Простаков поднялся. Улыбнулся всей своей безразмерной пачкой в лицо Кикимору, стоящему с иголкой наготове, и заголил стати.
- Ого-го, - заржали присутствующие.
- Смотри не прищеми.
Кикимор склонился над Лехиной задницей и со всей дури вонзил иглу в ягодицу.
Леха только дернулся.
- Крепок, - одобрительно высказался кто-то с верхней койки.
Леха подтянул штаны. Агапов пожал ему руку и вручил подписанный личный ремень, где на внутренней стороне была сделана запись «ДУХ» и стояла дата.
- Следующий, - Кикимор улыбался, прокаливая иглу.
Резинкин при операции взвизгнул.
- Тихо ты, душара, - цыкнул на него жрец. - Следующий.
Фрол завизжал как резаный, еще и не почуяв иголку в заднице.
Кикимор тут же зарядил ему кулаком по уху.
- Тихо, мелкий.
Фрол заткнулся и снес испытание.
Агапов вынул из тумбочки тарелку с мясом, что давали в обед.
- Теперь, пацаны, вам надо все вот это сожрать. Это подарок от нас, от дембелей. Здесь только мясо. Чтобы ранки быстрее на попе заживали.
Леха вспомнил старую поговорку не «плюй в колодец», давился, но жевал.
Довольные деды угорали на койках.
Резинкин подозревал, что мясо окажется соленым, сладким или с кучей перца, но ничего такого. Мясо и мясо. Начал он осторожно, а закончил за милую душу.
Фрол вытаращил глаза и, чтобы не выделяться на фоне Лехи и Резинкина, тоже ел.
Как только тарелка опустела, он вылетел в коридор и понесся в сортир. Следом пошел Леха. Их тошнило от отвращения. Ладно бы, только свои сопли глотали, так там еще и Баба Варя нахаркал - в тройном размере расстарался.
Вошел грустный Резинкин.
- Вы чего это? - Оба жадно пили воду из-под крана.
Леха утер рот рукавом. Подошел к пацану.
- Я Леха. Тебя как зовут?
- Витек.
- Ты только что съел наши с Фролом сопли, извини.
Волна тошноты подкатила к горлу. Резинкин бросился к унитазу.
- Извини, друг, но об этом никому не надо говорить.
Виктор следом за остальными напился воды.
В туалет вошел Агапов.
- Э! Духи, я в следующий раз заставлю вас насрать в тарелку, потом вы жрать за собой будете. Козлы. И вы съедите. Иначе дисбат. Дис-бат.
Дед ушел.
Фрол закатил глаза.
- Кто-то нас вложил.
Их снова построили. Кирпичев прокашлялся.
- Теперь, сыны, вы все духи. И вот вам первое в вашей жизни боевое задание. - Кикимор с Агаповым переглянулись. Оба чему-то улыбались. - Надо пойти и трахнуть жену комбата.
Простаков был первым, кто очнулся.
- А она дает?
Агапов схватился за голову. В казарме могли бы рассмеяться, но почему-то стали только высказываться:
- Ты просто монстр, дух Леха.
Кикимор начал было подумывать, а не направить ли всю компанию на самом деле к комбату, но, представив последствия, отмел идею как нездоровую.
- Сегодня вам предстоит…
Лейтенант Мудрецкий спал на топчане в штабе третьей роты. Три обшарпанных стола, старые стулья, печатная машинка на подоконнике, полки с уставами и служебными журналами на стенах, а на тумбочке около окна маленький черно-белый телевизор - единственная отрада дежуривших в казарме офицеров. Юра находился в отключке, он не чувствовал себя пьяным, не испытывал вины за загул на службе и не слышал тихих ударов в дверь.
Резинкину, как и ожидалось, никто не ответил. Потянув на себя дверь, рядовой, одетый в белую робу и кальсоны, шаркнул тапочками в комнату.
Мудрецкий спал, причмокивая во сне, - видимо, продолжая попойку.
- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, - Резинкин тряс командира за плечо, пока тот не открыл глаза.
- Чего? - промычал Юра.
- Можно мне телевизор посмотреть?
Мудрецкий сел, поглядел на русоволосого голубоглазого паренька в белой нательной рубахе и армейских штанах и попросил не орать в ухо. Потом, вспомнив слова Стойлохрякова: «Надо быть твердым», прикололся:
- Вон видишь, в углу стоит?…
- Вижу.
- Посмотрел, иди спать, - Мудрецкий снова упал на лежак.
- Товарищ лейтенант, мне страшно.
- Чего, деды обижают?
- Нет, товарищ лейтенант, да вы пойдите, сами посмотрите.
Лейтенант вышел в коридор. Полумрак. Под потолком вяло горят несколько ламп дневного света, разгоняя темень. Только из открытой двери туалета бьет яркий сноп.
- Куда идти? - Лейтенант крякнул, разгоняя дрем и пытаясь вернуться к ясной жизни.
- Никуда, - неожиданно растерялся Резинкин и вытянул вперед руку. - Вон, вы разве не видите?
Лейтенант посмотрел в указанном направлении.
На посту как ни в чем не бывало стоял дневальный и смотрел прямо и чуть вверх, на часы, отсчитывающие минуты его смены, а за ним нечто небольшое и белое плавно проплыло из коридора в туалет.
Мудрецкий не понял.
- Чего это?
- Вы тоже видели? - зашептал Резинкин.
Мудрецкий провел ладонью по лицу, потер ухо, одно, потом другое.
- Ничего я не видел. Так какие проблемы?
- Вон, - Резинкин снова показывал на дневального.
Юра присмотрелся.
- Дымок, - заметил лейтенант.
- Из ушей, - подтвердил Витя.
Дневальный - солдат из второй роты - стоял и как ни в чем не бывало обкуривал ушами коридор казармы.
Витек продолжал:
- И ведь мы оба с вами не пьяные, не может же двоим мерещиться.
- Конечно, - поспешил согласиться Мудрецкий, упираясь рукой в стену.
- Говорят, если солдат долго стоит без движения на посту, у него из ушей начинает сера испаряться.
Мудрецкий сделал два шага вперед, чтобы получше разглядеть, что же происходит с солдатом, но тут из туалета снова вылетело нечто, все в белом, со свечой в руке и, пролетев через коридор, упорхнуло с этажа, кажется, через входную дверь. Причем оно ничего не трогало, вроде бы и двери не раскрывались, а оно исчезло, сквозь преграду прошло.
- Вы что тут устроили? - возмутился лейтенант.
- А! Смотрите! - Рядовой подпрыгнул.
Обе тапки снялись с ног Резинкина и сами собой поползли в тот же туалет. А дневальный продолжал стоять на посту и дымиться.
Залетело привидение, на этот раз уже с двумя свечками, и снова растаяло в мощных лучах, исходящих из сортира.
Дневальный повернул к ним свое лицо. Мудрецкий прищурился и надел очки.
- О! - только и выдохнул он. Нос военнослужащего был покрыт густыми волосами, свисавшими на верхнюю губу, а безобразно густые брови полностью скрывали глаза.
Лейтенант улыбнулся.
- Да… ну, юмористы.
Сделав шаг, он остановился. Дневальный вздрогнул и поднялся на несколько сантиметров в воздух. Юра сморгнул и шагнул еще. Волосатый солдат взлетел выше, взмахнул в воздухе руками и неожиданно выплюнул в сторону Мудрецкого столб огня.
Юра отпрянул, а солдат поднялся еще немного, присел прямо в воздухе и унесся опять же в сортир. Раздались душераздирающие вопли, и мимо них на улицу с криком: «П…доболы идут, кайтесь, п…доболы идут!» - вылетело объятое пламенем привидение.
Резинкин перекрестился.
- Молитесь, товарищ лейтенант.
- Я не верую, - признался Мудрецкий ссохшимися губами, но, увидев возвращающиеся к Резинкину тапки, осенил себя крестом. - Надо людей поднимать.
- Стойте, не ходите, товарищ лейтенант!
Мудрецкий не слушал, он открыл дверь кубрика, где ютились химики, и застыл на месте. Окровавленные, истерзанные тела валялись по койкам, а на самой ближней к нему лежала отдельно от туловища бледная, обескровленная голова Агапова с огромными синяками под закрытыми глазами.
Неожиданно веки дрогнули, и на Юру уставились мертвые глаза.
- Что же ты наделал, Юрочка? - вопрошала голова. - Зачем ты нас всех в пьяном угаре зарезал? - Голова скосила глаза на сторону, и Юра узнал свой собственный складной ножичек, что взял на службу с гражданки. Он посмотрел на истерзанные тела солдат, тряхнул головой. Тут на центральный проход вылетела окровавленная нога и шлепнулась прямо в лужу крови. Потом следом прилетела чья-то вырванная с ниточками сухожилий кисть, из дальнего угла послышалось звериное рычание и возня.
Мудрецкий попятился, споткнулся о порог и вывалился в коридор. Он поискал глазами Резинкина. Тот висел на стене и дергался. Ноги его свободно болтались в воздухе.
- Где же вы были, товарищ лейтенант? Меня снова обидели. Заступиться некому, - и тут Резинкин описался, сделал под собою лужу. Большую. Из него лилось и лилось. По казарме поползла вонь.
- Прекрати! - выкрикнул ошалевший Юра.
- Н-не могу, товарищ лейтенант, - стонал рядовой, - переполнился я. Снимите меня, пожалуйста.
- Ты вначале это, свои дела закончи.
- Я уже все. Пописал.
Под Резинкиным была лужа крови.
Из туалета вышел абсолютно лысый дневальный.
- Почему не на посту! - крикнул лейтенант и пошел к солдату.
Тот как ни в чем не бывало встал на свое место.
- Нос брил, товарищ командир.
- А почему летаешь?
- Чего?
- Молчать!
Юра взглянул на часы. Пять минут первого ночи. Вошел в умывальник. Никого. Заглянул в туалет.
Абсолютно голый, покрытый потом Простаков стоял напротив очка и хлестал себя веником.
- Будете париться, товарищ лейтенант?
- Не буду! - отпрянул Юра.
- Жаль, - покряхтывал Простаков, - а то парок пропадает.
Мудрецкий поправил очки на носу. Над парашей стоял густой туман.
- Поначалу глаза может резать, а потом привыкнете. - Леха подошел, взял с подоконника ковшик, зачерпнул им из очка и обдал себя. - А-а-а! Хорошо. Вы мне спинку веничком не похлещете, товарищ лейтенант?
Мудрецкий машинально взял веник и стал размеренно бить Простакова по левой заднице.
- Повыше, товарищ лейтенант.
Но Юра не слышал его, он смотрел в окно. На улице перед ним плавал по воздуху нагой Валетов с двумя свечками в руках и шептал одними губами: