терянного сына. Она продолжала оставаться его матерью.
После отъезда матери он переселился на Аруначалу в пещеру Вирупакша. Теперь он стал настоящим отшельником. Люди проходили трудный путь через джунгли, чтобы увидеть его. Его спрашивали о многом, и ответы свами свидетельствовали о глубокой и зрелой философской мысли. Он объяснял, что такое «я» и как его осознать. Сам он накопил в этом отношении большой опыт. Как это произошло, трудно сказать. Но в Индии такие вещи случаются с людьми, занимающимися йогой. Когда он пришел в Тируванаималаи, он имел весьма смутное представление о священных ведах. В пещере же Вирупакша он уже толковал и объяснял древние законы вед. К нему приходили ученые. Санскритолог Ганапати Муни после беседы с ним о священных индусских книгах понял, что молодой свами — человек необычных способностей. Он первый назвал его Махарши — Великим мудрецом.
Махарши не был похож на других садху, которые в изобилии населяли Тируванаималаи и его окрестности. Это был пестрый и странный мир людей, живущих за счет невежества многочисленных паломников. Хитрые и ленивые, они стремились добиться популярности различными сомнительными средствами. Каждый из них пытался стать «святым». Безграмотные и неумные, они бормотали слова молитв и заклинаний, не разбираясь в их смысле. Все непонятное действовало на наивных приверженцев индуизма самым притягательным образом. Садху распускали слухи о «чудесах», которые они могли творить, о том, что они являются «посредниками» между богами и людьми. Каждый из них ревниво относился к славе другого. Это были своеобразные конкурирующие компании со своими неписаными законами, со своей специфической солидарностью и со своими «секретами производства». Нередко эти «секреты» попахивали прямым шарлатанством и мошенничеством. В конкурентной борьбе «святые» садху не гнушались никакими средствами. Растущая популярность Махарши давно беспокоила их. Многие постоянные клиенты тируванаималайских садху стали завсегдатаями пещеры на Аруначале. А с этим «святые» не могли смириться.
Один седобородый садху жил по соседству с Махарши. Он нередко навешал своего молодого соседа, вел философские беседы, прикрывая цепкие глазки тяжелыми веками. Иногда он просто сидел, перебирая длинную нить четок. И только изредка бросал изучающие взгляды на Махарши. От старика и его оранжевого балахона веяло миром и спокойствием. Но спокойствие это оказалось обманчивым. Большой валун, который упал рядом с Махарши, был спущен старческой рукой, так набожно перебиравшей четки. Цель действия старого садху не оставляла сомнений. Он хотел убить своего соседа. Махарши отворачивался, когда слышал гнусавый голос седобородого садху, проповедовавшего мир души. Махарши редко теперь выходил из пещеры. Валуны больше не сыпались, но через некоторое время у пещеры появилась целая компания садху. Они переминались с ноги на ногу, отводили глаза и перешептывались между собой.
— Свами, — начал старший из них. — Мы пришли из Подикаи, где живет мудрец Агастья.
Махарши знал, что древний риши Агастья умер много веков тому назад.
— Нет, нет, он до сих пор жив, — утверждали хитрые садху.
— Агастья, — продолжал старший, — просил взять вас на конференцию йогов в Срирангам, а затем доставить в Подикаи.
Махарши молчал. Он понимал, что, если поддастся этой наивной уловке и уйдет из пещеры, садху его убьют. Он хорошо знал их повадки. Один из учеников Махарши, сидевший около пещеры, быстро поднялся и перебил старшего садху.
— Да, да, — еле сдерживая смех, сказал он, — мы уже получили известие о вашем прибытии, а также приказ Агастьи поджарить вас на огне. Эй, садху, — крикнул он одному из них, — что же ты стоишь? Рой яму для огня!
Садху тревожно зашептались. Искусные мистификаторы, они сами легко поддавались на любую мистификацию. Садху стали пятиться к узкой каменистой тропе, потом повернулись и, сбивая друг друга, потрусили рысцой вниз. Садху не удалось убить Великого риши, который им мешал. Они перешли к другой тактике. У каждого мудреца должен был быть учитель. У Махарши его почему-то не было. Неплохо было бы объявить себя учителем, или гуру, такого человека и разделить с ним славу. Первый «гуру» не заставил себя долго ждать. Назывался он садху Балананда. Он бесцеремонно появился в пещере, назвал себя учителем Махарши и ввел ряд нововведений в жизни отшельника. «Гуру» проявил недюжинную коммерческую хватку и стал брать деньги за вход в пещеру Махарши. С тех, кто просто сидел и слушал, меньше, с тех, кто разговаривал с Великим риши, больше, Но вскоре эта деятельность была прекращена самым решительным образом. Махарши со своим учеником выбросили вещи Балананды из пещеры и не пустили его больше туда. Садху пришел в ярость и даже плюнул в Великого риши. Это ему обошлось дорого. Ученики Рамана Махарши, забыв наставления своего учителя о ненасилии, набросились на садху и отколотили его. Балананде ничего не оставалось, как убраться из Тируванаималаи. Но неудачи продолжали преследовать незадачливого «гуру». Он влез в купе вагона без билета? и контролер высадил его, снабдив еще одним подзатыльником. Балананда сел в следующий поезд, но пристал к юноше, который не оказал «гуру» должного уважения. Крепкий удар туфлей по голове заставил садху забыть требуемые им правила этикета. Но Балананда был не из тех, кто быстро мирится с неудачами и потерями. Он вновь появился у пещеры Рамана Махарши.
— Ты Великий риши, — сказал он ему. — Но я более великий, чем ты. Я сейчас покажу тебе свою силу, и тогда ты признаешь меня своим гуру.
Он уселся перед Махарши и стал смотреть ему в глаза.
— Сейчас ты впадешь в транс, — важно сказал садху.
Через полчаса у Балананды стали слипаться глаза, и он… заснул.
После этого «гуру» счел за благо навсегда исчезнуть с горизонта Великого риши. Место учителя осталось вакантным, но ненадолго. Одним прекрасным утром снизу с тропинки раздалось протяжное пение. Вслед за последней нотой вынырнула всклокоченная голова очередного садху.
— Мир тебе, — сказал садху.
Махарши пригласил его сесть.
— Бог явился мне… — начал садху.
— Неужели? — удивился Махарши.
— Да, да, бог явился мне во сне, — продолжал садху, — и приказал мне быть твоим учителем, — и вызывающе посмотрел на Махарши.
— Хорошо, — ответил тот. — Пусть бог явится мне тоже и сообщит о своем решении.
Садху приоткрыл от неожиданности рот и не знал, что на это сказать. Потом он молча поднялся и поплелся вниз по тропе. И вновь оттуда раздалось заунывное пение. Садху отправился на поиски нового ученика.
С животными у Махарши сложились отношения более удачно, нежели с садху. У него был особый дар общения с ними. Такими способностями обладали многие индийские мудрецы, и история сохранила немало легенд. В дни Рамана Махарши джунгли, покрывающие Аруначалу, изобиловали разными зверями и змеями. Он умно обращался с кобрами, и те никогда не кусали его. Говорят, что он мог с ними беседовать. Он нередко примирял враждующие стада обезьян, и те иногда сами к нему за этим приходили. Однажды Махарши нашел около своей пещеры искусанного и умирающего обезьяненка. Он вылечил и выходил его. Когда обезьяна подросла, она вернулась в стадо и стала его вожаком. Иногда она приходила навестить своего спасителя. Через несколько лет две обезьяны принесли в ашрам Махарши умирающего вожака. Великий мудрец похоронил его со всеми почестями. Махарши обращался с животными, как с людьми, считая, что они заслуживают равного людям уважения и мягкости в обращении. В ашраме долгое время жила корова по имени Лакшми. Говорят, она все понимала. Каждый день она приходила приветствовать Махарши и даже присутствовала на его беседах. У Махарши было несколько собак, и каждая из них оставила по себе интересную память. Одна из них обладала очень развитым чувством собственного достоинства. Когда однажды ее избил приезжий брахман, она ушла из ашрама и не вернулась. Судьба другого пса была более трагической. Кто-то несправедливо отругал его, и пес в знак протеста утопился в священном водоеме. А третий пес много лет неутомимо служил гидом. Он водил гостей ашрама и паломников по окрестностям Тируванаималаи, показывал интересные пещеры и храмы и всегда приводил всех обратно. Махарши даже в самые трудные для него минуты продолжал заботиться о животных. Когда Великий риши умирал, то одними из его последних слов были: «Накормили ли сегодня павлинов?» Отношением к животным часто определяется сумма качеств, которыми обладает человек.
По всей видимости, у Рамана Махарши эти качества были на значительной высоте. Он был требователен к себе и снисходителен к другим. Несмотря на большую популярность и поклонение, он никогда не позволял ставить себя в исключительное положение. Великий риши не носил эффектного оранжевого балахона индусских санияси и свами и не раскрашивал лица. Единственной его одеждой была белоснежная набедренная повязка. Он не разрешал оказывать себе ритуальных почестей и совершать в его честь церемонии и молитвы. Махарши не гнушался никакой работой и старался делать в ашраме то же, что и другие. Часы работы над своими статьями и книгами перемежались у него с самоконцентрацией, необходимой йогу, с лекциями, беседами и с помощью по кухне ашрама, где он обычно резал овощи. Он неуклонно выполнял все правила ашрама и мягко и тактично высмеивал людей, которые пытались делать для него исключения или стремились показать его превосходство над другими. Однажды, рассказывают, к Рамана Махарши на беседу пришла европейская женщина. Она сидела рядом с ним, вытянув ноги, так как не умела сидеть в традиционной позе со скрещенными ногами. У Махарши были ревматические ноги, и он тоже избегал такой позы. Один из членов ашрама, увидев женщину, довольно грубо сказал ей:
— Мадам, скрестите ноги! У нас в ашраме сидят только так! Иначе вам придется уйти!
Женщина смутилась, а Махарши, ни слова не говоря, скрестил свои больные ноги.
— Свами, — удивился ретивый член ашрама, — я ведь просил так сделать не вас, а эту женщину.