В разговоре по затронутым вопросам командующий фронтом остался при своем мнении, однако, как известно, наступление началось не в 2 часа, как намечалось, а в 6 часов 30 минут.
Войска фронта, выйдя к рекам Одеру и Нейсе и захватив плацдармы, готовились к Берлинской операции. К 15 апреля, когда наша армия (за исключением некоторых тыловых частей, шедших своим ходом) сосредоточилась во втором эшелоне 1-го Белорусского фронта, подготовка к наступлению уже была закончена. В это время две наши дивизии были поставлены в оборону перед плацдармом, который противник занимал на восточном берегу Одера, против города Франкфурт-на-Одере.
Не было сомнения в том, что немецкое командование ожидает нашего наступления со дня на день. Оно успело создать мощную оборону на реках Одере, Нейсе, перед кюстринским плацдармом. Это был глубокий оборонительный район с промежуточными рубежами и отсечными позициями. Особенно сильной была оборона перед кюстринским плацдармом, на Зееловских высотах, гребень которых находился в 4–5 километрах от нашего переднего края, и противник оттуда просматривал весь плацдарм. Против англо-американцев, между Берлином и Эльбой, немцы не создавали оборонительных рубежей…
Берлинское направление оборонялось немецкой группой армий «Висла», в составе 3-й танковой и 9-й армий, и основными силами группы армий «Центр» — количеством свыше 60 дивизий с несчетными отдельными частями усиления. Кроме того, в самом Берлине, опоясанном тремя оборонительными рубежами, формировалось до 200 отдельных батальонов. Немцы расформировали свою запасную армию, все военные училища и высшие военные учебные заведения и обратили их личный состав на укомплектование фронтовых дивизий и частей (доведя их до 70–80 процентов штатной численности) и на формирование отдельных батальонов. Они снимали свои соединения с фронта наших западных союзников, не боясь его оголения, и перебрасывали их на Восточный фронт. Гитлер еще не терял надежды на заключение компромиссного сепаратного мира с англо-американцами.
Прорыв обороны противника на реках Одере и Нейсе, расчленение и уничтожение сильной группировки было возложено Верховным Главнокомандованием на войска 1-го Белорусского, 1-го Украинского и 2-го Белорусского фронтов.
Наступление 1-го Белорусского фронта началось 16 апреля. Оборона была прорвана, и наступление успешно развивалось. К 22 апреля линия фронта проходила у северных предместий Большого Берлина и далее через Штраусберг, Кинбаум, Духхольц, Болендорф, на северную окраину Франкфурта. Одновременно передовые соединения 1-го Украинского фронта подходили к окраинам Большого Берлина с юга, обходя с юга и юго-запада франкфурт-губенскую группировку противника.
В это время наша армия сосредоточилась в районе Янсфольде и получила задачу: наступать в полосе Шенефельде, Кагель, Бондсдорф и слева — Хейнерсдорф, Буххольд, Маттенвольде; войти в связь с соединениями 1-го Украинского фронта, завершить окружение и отрезать пути отхода франкфурт-губенской группировки к Берлину, а потом ее уничтожить во взаимодействии с соседями. Правее нас наступала 8-я гвардейская армия генерал-полковника В. И. Чуйкова, а левее — 69-я армия генерал-полковника В. Я. Колпакчи.
Решение на полное окружение группировки противника принималось нами в старинном замке Янсфольде. Свидетелями были хозяева замка, их предки и те властители, которых они почитали в течение веков; все они смотрели на нас застывшими глазами из больших позолоченных рам со стен обширной библиотеки.
Мы считали, что моральный дух противника подорван, что немецкие солдаты будут оказывать сопротивление лишь из боязни быть расстрелянными своими же заградительными отрядами; поэтому выгодней наступать ночью, когда действия солдат будут слабо контролироваться офицерами, особенно в лесу. Мы решили форсировать Шпрее и канал Одер-Шпрее в ночь на 23 апреля, наступать стремительно и к 25-му выйти на шоссе Берлин-Цоссен, завершив окружение. Это была трудная задача, учитывая не только расстояние в 35 километров, но и большие озера с узкими перешейками. Однако задача была выполнена в срок. Сопротивление мы встречали организованное, но далеко не такое, как в Восточной Пруссии. Нас часто контратаковали и в лесистой местности, используя внезапность; но атаки были не слишком настойчивыми и не достигали цели. Не помогало отступающему противнику разрушение всех мостов и даже малых мостиков на дорогах и каналах. Не помогло ему и массовое разбрасывание мин-сюрпризов в виде пачек сигарет, спичечных коробков, тюбиков зубной пасты, автоматических ручек, которые взрывались при нажатии и вскрытии. Не задерживали мы темпа наступления и из-за отставания левого соседа.
В форсировании озер много помогли приданный нам батальон лодок-амфибий под командованием капитана Князева и захваченные нами немецкие моторные лодки и самоходные баржи. При помощи этих средств мы высаживали десанты на слабо занятых берегах широких озер и потом с тыла атаковали части противника, оборонявшие междуозерные промежутки.
Самые ожесточенные бои начались после того, как мы замкнули кольцо и приступили к уничтожению окруженной группировки. При этом фронт наступления нашей армии сначала был повернут на юг, потом на юго-восток и почти на восток. Противник оказывал особо упорное сопротивление нашему наступлению, бросался в контратаки как очумелый с десятикратным превосходством там, где мы переходили к обороне.
Здесь, можно сказать, встретились два противоположных стремления. Противник во что бы то ни стало хотел прорваться через наши боевые порядки и быть плененным не нами, а нашими западными союзниками. Это стремление поддерживалось преступной фашистской верхушкой, чтобы сохранить остатки армии как ядро будущего вермахта. Наши войска старались пленить или уничтожить противника, но не допустить прорыва его на запад.
В первые дни мы захватили много пленных немцев, освободили 3 тысячи военнопленных западных союзников и захватили разные трофеи.
Одни из пленных показывали: «Нам приказано обороняться до тех пор, пока вся наша группа не отойдет к Берлину и не деблокирует его». Другие, не стесняясь, заявляли: «Офицеры нам говорили: уж если придется сдаваться в плен, то не русским, а англичанам и американцам». Третьи, со злобой: «Мы должны были обороняться до тех пор, пока наши начальники, а вместе с ними тузы разных мастей, не отойдут на Эльбу к англосаксам…»
Листовки Геббельса, отобранные у пленных, были продиктованы безумием отчаяния:
«Война проигрывается только тогда, когда народ и командование допускают это. Исход войны всегда решается в последних сражениях. Все зависит только от морального состояния народа, в зависимости от этого выигрываются или проигрываются войны. Мы еще ничего не выиграли и ничего не проиграли. Все зависит от того, как мы воспринимаем современное военное положение. Было время, когда мы находились на Атлантическом побережье и у берегов Волги. Враг тогда не капитулировал. Почему же мы должны сегодня капитулировать? Мир, который поднялся против нас, не имеет никакого идеала, и поэтому он должен потерпеть поражение. Этот мир не имеет никакой цели в этой войне, за которую можно было бы бороться и погибать. Мы, напротив, боремся за элементарные жизненные права. Народ, не защищающий свою самостоятельность, проигрывает и становится беззащитной жертвой противника. Можно себе представить, что случилось бы с нами, если бы мы капитулировали. Противники стараются теперь убедить нас в нашей слабости, чтобы скорее окончить войну. Вражеские народы так же сильно обескровлены, и это может быть для нас очень выгодным. Нельзя придумать ничего более проникнутого ненавистью, чем все то, что предлагают нам. Может ли быть у немецкого мужчины и немецкой женщины, любящей своих детей, какое-либо другое решение и другое чувство, кроме того, чтобы выдержать до конца все напасти и бои и прийти к победе? Или враги думают, что от неудач мы потеряли голову? Три мировые державы поднялись на нас, но мы до сих пор держимся. Фридрих Великий боролся со своим четырехмиллионным народом против сорокамиллионного противника и все-таки оказался победителем! Несмотря на все неудачи, мы должны продолжать борьбу. Трусость и признание своего бессилия — плохие советчики в час опасности. У нас не может быть и мысли о том, что война окончится трусливой уступчивостью. В любом случае мужество сделает свое дело. Мы можем завтра одержать большую победу — и это зависит только от нас. Мы еще не проиграли ничего».
Можно ли сказать что-нибудь более несуразное, чем сказано в этом документе, выпущенном в то время, когда наши войска были между Одером и Берлином, а союзники подходили к Эльбе?
Читая такие воззвания, статьи и прочее, я поражался их несоответствию действительности, но не знал, в какой мере этот бред был действительностью в представлении так называемого «рядового немца» или «среднего немца» (понятия сами по себе довольно отвлеченные). Вероятно, этот вопрос могут разрешить только сами немцы, передовые представители немецкого народа. Может быть, это и для них будет нелегкой исторической задачей. Я больше всего думал о другом — о том, чтобы покончить с армией, на которую опирался фашизм. А в этом отношении дело обстояло так.
27 апреля по франкфурт-губенской группировке наносили концентрические удары 3, 69, 33-я армии 1-го Белорусского фронта, 3-я гвардейская армия генерала Гордова и часть сил 28-й армии генерала Лучинского. В разгроме группировки с воздуха отличились летчики 2-й воздушной армии генерала С. А. Красовского 1-го Украинского фронта. Сжимаясь как пружина, противник уплотнял свои боевые порядки, переходил в ожесточенные контратаки, стремясь во что бы то ни стало вырваться из железных объятий армий 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Не надо забывать, что в этой группировке было более 200 тысяч человек, сплоченных и целеустремленно стремившихся выполнить поставленную конечную задачу. Для нашей 3-й армии по своему ожесточению эти бои напоминали сражение под Бобруйском, где противник с таким же ожесточением пытался вырваться из железных тисков соединений армии. Как и тогда, в апреле 1945 года отличилась 129-я стрелковая Орловская дивизия. В районе населенных пунктов Моцен-Кляйн, Бештен дивизия с честью выполнила боевую задачу наступать вдоль автострады Берлин-Дрезден и овладеть населенными пунктами Тойпиц и Хальбе. Для воинов бывшей 2-й Московской дивизии, ушедших защищать