Печать, радио соответствующе комментировали краткое постановление. Не произносились слова, но было видно, что Георгию Константиновичу вменялось обвинение в бонапартизме. Ему припомнили, что Парад Победы он принимал на белом коне. Жуков был низвергнут, а на его место был назначен Р. Я. Малиновский.
Мои личные отношения с Георгием Константиновичем, хочу это подчеркнуть особо, не изменились. Я навестил его, может быть один из немногих, на второй день после Пленума ЦК. В последующем, когда я приезжал в Москву, навещал его. Жил он безвыездно на даче в Сосновке. Мы вели беседы о совместной службе и боевой деятельности. О том, почему он был освобожден от должности, о решении октябрьского Пленума ЦК КПСС при первой нашей встрече сказал весомо и однозначно:
— Этой темы, Александр Васильевич, касаться не будем. Время все поставит на свое место.
С 1954 года начался тот период, когда бурно стало развиваться ядерное оружие и военная техника: ракеты огромной разрушительной силы, дальнего, среднего и ближнего действия; самолеты, имеющие сверхзвуковую скорость, необычайный потолок, летающие на сверхдальние расстояния и поднимающие громадные грузы; артиллерия, стреляющая на десятки километров; танки, идущие под водой, над водой, вооруженные мощной артиллерией, свободно передвигающиеся днем и ночью с большой скоростью; малогабаритные, но с большой дальностью действия радиотехнические средства; корабли, вооруженные ракетами, идущие под водой и над водой на десятки тысяч километров и поражающие дальние цели из подводного положения.
Все это создано человеком — и для чего?
Как ни странно, для уничтожения человека же и того, что он создал своими руками за многие столетия.
Будущая война, если она будет нам навязана, потребует от людей полного и умелого использования вооружения и техники, величайшего напряжения всех моральных и физических сил. Мы разъясняли личному составу, что если и раньше во всех областях основную роль играл человек, то в будущей войне его роль еще больше возрастет. Рост и усложнение военной техники ставит перед командирами, политработниками и начальниками всех специальностей задачу с еще большим вниманием обучать и воспитывать людей, укреплять дисциплину.
Чтобы не повторяться, я не буду перечислять всех мер, которые мы для этого принимали. Ограничусь тем, что скажу: нами был полностью использован опыт, накопленный в армии.
На трехдневном учении с высадкой морского и воздушного десанта присутствовал Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский, на большом командно-штабном учении с частичным привлечением войск присутствовал начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза В. Д. Соколовский; на ряде учений присутствовал главком Сухопутных войск А. А. Гречко. Они положительно оценили результаты обучения.
В том же 1954 году недалеко от поселка Тоцкое близ Оренбурга были проведены учения с применением атомной бомбы, в которых мне довелось участвовать. Руководил учениями Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Взрыв атомной бомбы был произведен 14 сентября в 9 часов 33 минуты 45 секунд. Цель учений, поставленная перед войсками, была достигнута. В 16 часов 14 сентября учения были закончены. После санитарной обработки личного состава и дезактивации техники и вооружения войсковые части, принимавшие участие в учениях, были направлены к местам постоянной их дислокации. В тот же день и я на самолете прибыл в Ригу.
На XX съезде КПСС я был вторично избран кандидатом в члены ЦК КПСС, а в 1958 году в четвертый раз был избран депутатом Верховного Совета СССР.
С 1955 года наша партия и правительство более настойчиво, чем прежде, решали проблему омоложения руководящего состава в органах управления и особенно в армии.
В мае 1958 года я был в Москве, министр обороны Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский предложил мне зайти в ЦК к первому секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву.
В ЦК мне сообщили, что при министре обороны создана Группа генеральных инспекторов. В нее зачисляются достигшие определенного возраста маршалы и некоторые из ответственных генералов, для которых рабочий день не регламентирован. Поскольку мне шел 68-й год и я был самый старший из маршалов и генералов Советской Армии (кроме Буденного), то спросили моего мнения: не согласен ли я перейти в эту группу?
Я был практически здоровым, но, зная установку партии на омоложение руководящего состава, дал согласие не раздумывая. Вскоре этот вопрос был решен в правительстве, а потом и оформлен приказом министра обороны. Таким образом, после четырех лет командования округом мне снова предстояло вернуться в Москву.
В 1950 году, расставаясь с коллективом 11-й гвардейской армии, я передал командование армией дважды Герою Советского Союза генералу П. И. Батову. Тогда шутили, что Горбатов уехал в Москву не полностью, убыла лишь первая половина его фамилии — «Гор», а вторая половина — «Батов» — осталась в армии. По стечению обстоятельств мне вторично пришлось передавать командование Павлу Ивановичу Батову, но уже не армией, а округом, и шуточные разговоры об этом повторились.
Тепло и радушно расстался с генералами и офицерами округа, а также с руководителями республик и областей и вместе с семьей выехал в Москву.
В Группе генеральных инспекторов, куда я был зачислен, работа маршалов и генералов не регламентировалась по времени, каждый из них выполнял задания министра обороны или его первых заместителей. Задания бывают разные: одни участвуют в разработке научных трудов, уставов, наставлений, а некоторые, кроме того, еще привлекаются к сопровождению почетных гостей по нашей стране и выполняют другие задания.
Сейчас мне 74-й год. Я до сих пор служу в Советской Армии. И думаю еще не один год поработать — силы есть, на здоровье не жалуюсь.
Мне часто приходится бывать в войсках, много ездить по стране. Своими глазами вижу, как много у нас строится повсюду. Взять хотя бы Новосибирск, который я видел в очень печальное время, когда проходил по улицам города под конвоем. Своими многоэтажными домами он раскинулся теперь по обоим берегам многоводной Оби на десятки километров. Рядом с ним вырос чудесный Академический городок, утопающий в вечной зелени соснового бора.
В старинном городе Иркутске, где я был при тех же обстоятельствах, появилось множество многоэтажных домов, рядом с которыми притаились еще «старожилы» — маленькие деревянные домики былых ссыльнопоселенцев — зданьица в три окна со ставнями, и у каждого домика забор с калиткой и высокими воротами для въезда повозки. На берегу Байкала расположены хорошо обставленные дома отдыха. Иркутяне, гордясь ими, говорят: «У нас не хуже, чем на Черном море»; хвалятся тем, что в их озере воды больше, чем в Балтийском море.
Особенно же гордятся иркутяне тем, что их край, где было столько ссыльных, превращен в край свободного и вдохновенного труда. Неудивительно, что туда съезжается так много туристов и все они на прощание восклицают: «Мы снова приедем, приедем, приедем!»
Побывал я на Ангаре и на Байкале, на сибирских стройках. Я узнавал в строителях людей, которые в свое время разгромили непобедимую до того гитлеровскую армию. Тогда, более 20 лет тому назад, я был боевым товарищем и руководителем таких стойких и мужественных советских людей — здесь я только их гость. Но как хорошо видеть, что следующие поколения не уступают в доблести своим отцам и старшим братьям, и как радуешься за них, что не к войне, а к созидательному труду прилагаются их мысли и силы!
Сталинград разрушался врагами на моих глазах в августе 1942 года, в нем трудно было найти уцелевшее дерево или стену кирпичного здания. Через 15 лет я увидел на его месте город Волгоград — обширный и красивый.
Гордясь своим настоящим, волгоградцы свято чтут память наших воинов, павших в боях при обороне и освобождении на весь мир прославившегося города.
Довелось мне как-то побывать и в колхозе села Вяжи, откуда наши войска начали наступление на Орел. Тогда почти все домики были разрушены, а в оставшихся не было ничего, кроме беспросветного горя и тучи мух. Теперь везде новенькие опрятные дома. Председатель колхоза — энергичная молодая женщина — с гордостью рассказывала и показывала достижения колхоза. Я видел прекрасные коровники, свинарники и птичники. Большое стадо рогатого скота паслось на лугу, упитанные свиньи лежали на берегу реки, а на площадях птицефермы как будто бы выпал снег — так много там было птицы. Но бывший наш наблюдательный пункт бережно сохраняется местными жителями.
Нечего и говорить, что далеко не все колхозы области работают и живут так хорошо, как этот колхоз. Еще много непорядков, много плохих организаторов, во многом ощущаются серьезные экономические промахи. Но такие колхозы, как колхоз села Вяжи, вселяют уверенность, что организаторов у нас найдется достаточно. Сельское хозяйство страны требует особого внимания и заботы. Пожалуй, это самая запущенная часть нашего народного хозяйства.
Подошло к концу мое повествование. Эти строчки я дописываю кусочком карандаша, оставшегося от сотни карандашей, которыми были написаны мои воспоминания. Я описал свою жизнь такой, какой она была, — со всеми невзгодами, горькими переживаниями и радостями, стараясь обо всем рассказать без преувеличений и прикрас. Конечно, жизнь всегда богаче описаний, к тому же многое забылось — ведь я дневников не вел и писал раньше только то, что требовалось службой. Но и этот материал оказался надежной опорой при составлении моих воспоминаний. Я вспоминал тех, с кем мне довелось разделять тяготы и радости жизни, горечь поражений и счастье побед. Я горжусь, что в годы становления моей воинской службы рядом со мной были люди разных национальностей нашей великой Родины. Для всех нас великое воинское братство было превыше всего. Мне выпало огромное солдатское счастье в годы Гражданской войны командовать Башкирской кавалерийской бригадой. Я не знал башкирского языка, но отважные, лихие башкиры всегда были готовы выполнить мой боевой приказ, не щадя крови и самой жизни. Для меня незабываемы годы службы в Туркмении, общение с замечательным, честным, смелым туркменским народом. Прошли десятилетия, но я вижу конников 4-й Туркменской горнокавалерийской дивизии — хорошо сложенных, стройных, подтянутых. Туркмены — прекрасные люди. Туркмения — чудесный край. Много лет мне довелось служить на Украине и в Прибалтике. Нас связывало человеческое братство и единство, радушие и искреннее чувство дружбы.