У штаба дивизии меня встретил командир, временно исполнявший обязанности командира дивизии. В тот же день я ознакомился со штабом, заслушал доклады должностных лиц дивизии, а в последующие два дня побывал в полках и ознакомился с их командирами. И вдруг, дня через три, поздно вечером, мне позвонили из управления кадров. Оказалось, получилась досадная ошибка. Я назначен командиром не 4-й кавалерийской дивизии, а 4-й Туркестанской горнокавалерийской, которая дислоцировалась в Туркмении, а не в Белоруссии. Я доложил С. К. Тимошенко об этом разговоре и утром снова был в знакомом мне кабинете. Моя рука вновь, как тисками, была сжата рукой Семена Константиновича.
— Ну и ну… Путешественник, да и только. Еще чаем его поил, — шутливо басил Тимошенко. — И правильно, — с огорчением добавил он, — чему Горбатов научится у Тимошенко?..
Тут же лицо Семена Константиновича стало серьезным, даже сердитым.
— Не судьба служить нам вместе, Александр Васильевич. Огорчен, и весьма. Но не будем забывать: впереди у нас годы. Встретимся, и обязательно. Ну а на прощание пожелаю: береги честь смолоду.
В 1936 году заместитель командующего войсками Киевского военного округа С. К. Тимошенко вновь тепло, по-товарищески встретил меня. Семен Константинович торопливо сказал о своей чрезмерной занятости. Другая встреча была, если можно так сказать, деловой, краткой, по не зависящим от нас причинам. И еще раз мне довелось встретиться с наркомом обороны Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко в марте 1941 года, а через пять месяцев — на объятой пламенем войны Смоленской земле. Но об этом мой рассказ ниже…
Через неделю я был уже в Ташкенте, у командующего войсками Среднеазиатского военного округа П. Е. Дыбенко, легендарного матроса революции, героя Гражданской войны.
От Павла Ефимовича получил необходимые сведения о дивизии и указания, побывал у начальника штаба округа, познакомился с ним. Он, в свою очередь, дополнил информацию и указания о состоянии дел штаба. В тот же вечер уехал в Мерв, куда прибыл через 30 часов.
Несмотря на раннее январское темное утро, меня встретил на вокзале начальник штаба дивизии Юрчик. По привычным для меня понятиям была зима, а температура днем поднималась до 20 градусов тепла. Мы проехали в предназначенный мне отдельный небольшой домик с самой необходимой мебелью. Часа три-четыре начальник штаба информировал меня о состоянии дивизии и давал ответы на интересовавшие меня вопросы. Позже пришли начальник политотдела Байназаров со своим заместителем Муравьевым.
Дивизия дислоцировалась в трех гарнизонах: Мерв, Байрам-Али, что в 30 километрах, и в Кушке — у афганской границы.
Когда-то в Кушку посылали за провинность, а потому среди командиров ходила поговорка: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». Дивизия только что развернулась из отдельной бригады и укомплектована, за исключением одного полка, туркменами. Большинство командиров были также туркменами, которые в той или иной степени знали русский язык.
При знакомстве с частями я постоянно любовался людьми дивизии — туркменами — худощавыми, хорошо сложенными, стройными, подтянутыми, опрятными. Они производили прекрасное впечатление. Хороши были и кони. Одним словом, все произвело на меня хорошее впечатление. Смущало лишь одно обстоятельство: около казарм не было заборов. Это объяснялось полным отсутствием леса.
Ознакомившись с дивизией, пришел к выводу: условия для работы благоприятны и уж совсем не таковы, как мне их рисовали. Познакомился с городской и районной властью, был избран членом бюро райкома. Съездил в столицу Туркмении — Ашхабад, представился секретарю Центрального Комитета Компартии Туркмении Я. А. Попку, председателю Совнаркома республики К. С. Атабаеву и председателю ЦИК Н. Айтакову. Теплота и радушие руководителей республики радовали меня. Они хорошо были осведомлены о жизни и быте воинов дивизии. Было видно, что свою дивизию любят, а мне обещали всяческое содействие и просили меня обращаться к ним при любой необходимости.
Вернулся в дивизию еще больше окрыленным. Собрал на совет начальника штаба, начальника политотдела и его заместителя, проинформировал о своей поездке в Ашхабад, совместно наметили ближайшие задачи, которые должны решить до мая месяца. Увеличили количество часов командирских занятий, ввели показные и инструкторско-методические занятия для младших и средних командиров. Обязали всех командиров изучить военные уставы, знать их не для оценки, а для того, чтобы жить по уставам. Обратил внимание всех командиров на три вопроса: обязательный охват учебой, боевой и политической подготовкой всего личного состава, полное использование учебного времени только для занятий и на качественное их проведение. Особые требования были высказаны к повышению воинской дисциплины, проявлению постоянной человеческой заботы и внимания к подчиненным.
По минутам уточнили распорядок дня. Потребовали большего внимания на уставное несение караульной и гарнизонной служб, службы внутреннего наряда, отдание воинской чести, строгое выполнение правил ношения военной формы.
Некоторые из этих требований для комсостава были новыми, так как полки, ведя борьбу с басмачами, не могли отдавать им должного времени, но все указания были приняты к руководству.
Имея достаточный боевой и командный опыт, полученный в ходе боевой службы на должностях командиров полка и бригады, все же предвидел трудности в командовании национальной дивизией, которые слагались из объективных факторов:
— дивизия только что сформирована, ее части и штабы не сплочены;
— в основу формирования дивизии легла отдельная бригада, которая длительное время вела боевые действия с басмачеством и имела большой боевой опыт, но не имела опыта в проведении регулярных занятий по боевой и политической подготовке;
— красноармейцы, младший комсостав не знали русского языка, а я, командир дивизии, не знал туркменского, что усложняло общение с личным составом, и прежде всего с красноармейцами и младшими командирами.
Но, живя по принципу: хочешь — ищешь способ, не хочешь — ищешь причину, общими усилиями нашли возможности для преодоления трудностей. После проведенных в январе совещаний со старшим комсоставом дивизии и партактивом командиры всех специальностей, партийные и комсомольские организации приступили к работе по выполнению поставленных задач, укреплению воинской дисциплины. Проверочные итоги зимнего периода обучения показали хорошие результаты.
В первых числах мая 1933 года на дивизионное совещание собрали старших командиров. Начальник штаба дивизии доложил о результатах проверки за зимний период, предложил без стеснения высказаться, что еще мешает получить более высокую оценку.
Прения разгорелись по выдвинутым нами в январе трем вопросам: об охвате людей учебой, об использовании учебного времени и о качестве проводимых занятий и подготовке к ним. Все приводили факты невыполнения этих требований и давали свои предложения.
В заключение выступили мы с начподивом, ответили на затронутые вопросы, дали указания на летний период, обратив внимание на увязку каждого урока политзанятий с задачами, стоящими перед частью. Положительно было встречено предложение о постройке глинобитных заборов у казарм, о создании полковых дворов. После совещания проведены показные занятия с отделением, взводом и эскадроном. Цель этих показов — научить тому, как организовать, провести занятия и их разбор, как короткое учебное время сделать содержательнее.
Разъехавшись, все участники совещания принялись за работу с новой энергией.
Годовую работу дивизии проверяла окружная комиссия во главе с заместителем командующего войсками. К нашей общей радости, дивизия получила хорошую оценку. Многие из командиров и начальников получили подарки и денежные награды. Я был награжден двухмесячным окладом и приглашен на заседание Революционного военного совета СССР в Москву. Дивизия заняла первое место в округе среди кавалерийских дивизий.
Осенью провели методические сборы: в дивизионном масштабе для старших, в полках — для средних, а в эскадронах — для младших командиров; увольняли торжественно, отметив персональные заслуги старослужащих.
Молодое пополнение принимали торжественно, с выносом Боевого Знамени. Новичкам отдавалось много душевной заботы, не жалели времени для разъяснения требований уставов, распорядка дня, правил отдания воинской чести, ношения военной формы. Особенно в этом преуспевали младшие командиры. Наблюдал и радовался: вчерашние неграмотные дехкане стали учителями, наставниками. И это без понуканий, оскорблений. Принципом обучения стал принцип: делай, как я. Все старались быть лучше, грамотнее, а самое главное — умелыми. Армия становилась школой воспитания внутренней культуры, интеллигентности в широком понятии этого слова.
С этого года в свой личный блокнот вписал дни рождения командиров, начиная с заместителя командира полка и выше, и не забывал поздравлять их с этими датами. Знал, насколько благоприятно это влияло на них. Такую практику я продолжал во все последующие годы.
После заседания Реввоенсовета мне представилась возможность отдохнуть в парке «Сокольники» Москвы, побывал я и в деревне, повидался с родителями, которых не переставал любить и уважать. Отвез им, как всегда, подарки.
Все, не только родители, но и родные, гордились моим высоким назначением. В Шуе зашел в дом бывшего моего хозяина, у которого работал более семи лет. Его в живых уже не было, но хозяйка и ее сыновья встретили меня доброжелательно, тепло, а хозяйка заплакала от радости. Что говорить: они были удивлены моим высоким положением и не скрывали своей зависти к бывшему мальчику на побегушках Саньке.
1934 год — второй год моего командования дивизией. Командиры всех степеней, окрыленные результатами истекшего года, похвалами и поощрениями, работали с еще большим напряжением.
В результате проверки наша дивизия получила отличную оценку, заняла первое место среди всех дивизий округа.