От момента наступления нас отделяла только ночь — короткая последняя ночь нашей обороны.
Всю ночь накануне атаки наши тяжелые самолеты и маленькие У-2 освещали и энергично бомбили глубину обороны противника: районы скопления его войск, артиллерийские позиции, командные и наблюдательные пункты, тылы и коммуникации. Было светло как днем от многочисленных ракет и сброшенных самолетами ярких парашютных фонарей.
Враг притаился. Враг молчал.
Наши пехотинцы проверяли свое оружие, запасались патронами. По траншеям они пробирались на исходные рубежи для атаки.
В темноте через мосты на реке Зуше ползли наши танки. Они сосредоточивались на небольшом плацдарме по ту сторону реки, в районе Вяжи-Завершье и Полевые Вешки.
Автоматчики-десантники здесь же, у танков, рыли себе щели.
В штабах армий, дивизий, полков и батальонов проверялась связь, собирались последние данные о готовности войск к атаке.
Все с нетерпением ждали рассвета. Он приближался…
Разведку боем силой отдельных батальонов мы провели, подчиняясь приказу, накануне наступления, хотя этот способ разведки я ненавидел всеми фибрами своей души, и не только потому, что батальоны несут при этом большие потери, но и потому, что она настораживает противника, побуждает его заранее принять меры против нашего возможного наступления.
Начало наступления, как уже было сказано, было назначено на 12 июля.
Вечером 11 июля я доложил командующему фронтом о готовности к наступлению. В 4 часа утра 12 июля мы обрушили на противника всю мощь артиллерии и поддерживающей нас авиации. В 5 часов 40 минут мощный залп «катюш» призвал наши соединения к форсированию реки и атаке противника.
По заявлению пленных, немцы нашего наступления ожидали, но только с плацдарма и никак не предполагали, что мы будем форсировать реку. Таким образом, наш удар для противника был внезапным: все же в первый день полностью прорвать оборону на всю тактическую глубину нам не удалось. 235-я стрелковая дивизия полковника Ф. Н. Ромашина с 114-м танковым полком продвинулась на три километра, а 380-я стрелковая дивизия полковника А. Ф. Кустова с 82-м танковым полком продвинулась на четыре километра.
На второй день наступления была введена для развития успеха 308-я стрелковая дивизия генерала Л. Н. Гуртьева и своим левым флангом для сворачивания противника к северу 269-я стрелковая дивизия полковника А. Ф. Кубасова. Мы овладели населенными пунктами Евтехово, Ивань и Грачевка, завершив прорыв тактической обороны в этом районе.
Темп операции не ослабевал.
Несмотря на расширение общего фронта наступления, ширина фронта дивизии нигде не превышала в среднем 4–5 километров. Такая постоянная плотность достигалась тем, что вводились в прорыв не только дивизии второго эшелона, но и части обороны, которые мною решительно снимались и вводились в прорыв, наращивая удары. Так, последовательно были включены в наступление части дивизий генерал-майора Мерзлякова и полковника Коновалова. Они сматывали боевые порядки противника вдоль реки Зуши и одновременно сковывали его силы с фронта.
34-я пехотная дивизия немцев, находившаяся в обороне на реке Зуше севернее участка прорыва, была настолько скована активной обороной, которую вели части полковника Червония, что не смогла выделить ни одного батальона, чтобы помочь соседу.
Достигнутый нами успех позволил командованию фронта изменить первоначальное решение о вводе 1-го гвардейского танкового корпуса на участке соседней слева армии. Танковый корпус был направлен для удара во фланг группировки противника, действовавшей против упомянутой уже соседней слева армии. Танкисты помогли ей ускорить темп своего продвижения.
На третий день нашего наступления — 14 июля — шли ожесточенные бои за водораздел между реками Зушей и Олешней, по которому пролегала основная рокадная (параллельная фронту) дорога от города Мценска на станцию Ворошилов. Здесь находились крупные населенные пункты Высокое, Хаустово, Суворов, Кочеты. Каждый из них и прилегающие к ним высоты немцы превратили в мощные узлы сопротивления. Отсюда простреливались все подступы с востока на глубину 3–5 километров. Сюда подоспели и вступили в бой ближайшие резервы противника: штурмовые батальоны 56-й пехотной дивизии (2-й танковой армии) и передовые части оперативных резервов, которые немцы поспешно выдвигали на промежуточный рубеж реки Олешни.
По показаниям пленных, с курского направления сюда были переброшены 2-я танковая дивизия и 36-я мотодивизия, а из района Ново-Сокольники подошла 3-я танковая дивизия. Подошедшие свежие части противника сделали бои еще более ожесточенными.
Опорные пункты немцев были до предела насыщены огневыми средствами: каждый из них имел 1–2 батареи артиллерии, 2–3 минометные батареи, 4–6 малокалиберных орудий противотанковой обороны, 2–3 метательных аппарата, 5–6 станковых пулеметов. Кроме того, фланги прикрывались подразделениями автоматчиков. Противник выделял в район обороняемого пункта как маневренную группу для контратак роту, батальон, усиливая его 5–6 танками и 3–4 самоходными орудиями. При приближении наших боевых порядков непосредственно к опорным пунктам с целью их окружения немцы внезапно с закрытых исходных районов бросались в контратаки.
Особенно сильные контратаки были предприняты ими на левом фланге нашей армии, против 380-й дивизии полковника А. Ф. Кустова. 14 июля части полковника А. Ф. Кустова отбили четыре контратаки в районе Кочеты. Они уничтожили при этом до 900 немецких солдат и офицеров, 12 самоходных пушек и 8 орудий противотанковой обороны. В районе Желябуг были отбиты две контратаки силою от двух рот до батальона при поддержке 10–12 танков и нескольких самоходных орудий.
Из рук в руки переходило село Суворов. Части 308-й дивизии генерал-майора Л. Н. Гуртьева овладели им лишь после сильных боев.
Тогда командование фронта изменило свое первоначальное решение о вводе 1-го танкового корпуса в полосе 63-й армии и, как мы предвидели, ввело его в полосе нашей армии с задачей — войти в прорыв у Евтехова и Грачевки и ударом на деревню Сетуха наступать в тыл противнику, сопротивляющемуся перед 63-й армией, и тем содействовать ей в прорыве и дальнейшем наступлении.
1-й танковый корпус состоял из трех танковых бригад, механизированной бригады, разведбатальона и приданного ему танкового полка. Корпус переправился через реку у деревни Измайлово во второй половине дня 14 июля и сосредоточился в районе Евтехова. В этом районе корпус, задержавшись больше чем нужно, подвергся ожесточенной бомбардировке с воздуха и понес большие потери. В результате, не выполнив своей задачи, он остался позади наступавших 235, 380 и 308-й стрелковых дивизий.
Когда я с оперативной группой прибыл в район Евтехова и нашел там командира корпуса, то, хотя он был мне не подчинен, упрекнул его за бездеятельность и беспечность, повлекшие большие потери, поставил ему в пример активные и решительные действия 114-го и 82-го танковых полков, приданных 235-й и 380-й стрелковым дивизиям. Так были упущены благоприятные условия для ввода танкового корпуса, и он сильно поплатился за нерешительность и топтание на месте.
Авиация противника по-прежнему неистовствовала. Немцы бомбили наши боевые порядки, центры управления, тылы, переправы, танки. Когда были брошены в прорыв танки, немецкие самолеты преследовали их буквально по пятам. Враг понимал, что прорыв танковых сил грозил ему потерей Орла.
Сопротивляясь всеми возможными средствами, немцы могли лишь оттянуть исход битвы, но не решить его. Мы били немцев на земле и били в воздухе. Наша авиация весь день находилась над полем боя. Работала и зенитная артиллерия. За один день боев ею было сбито 12 вражеских бомбардировщиков.
За пять дней тяжелых боев, с 12 по 16 июля, фронт наступлений ударной группы нашей армии расширился до 22 километров, а глубина прорыва достигла 17–22 километров. Успеху боев в значительной мере способствовала четкая система управления с командирских наблюдательных пунктов.
В современном бою, когда обстановка быстро меняется, командир обязан лично наблюдать за полем боя и влиять на его ход огнем артиллерии, вводом подкреплений, своевременными распоряжениями и авторитетным советом. В начале боев некоторые командиры отставали от своих быстро продвигавшихся частей. Они не видели поля боя и, следовательно, не могли гибко и оперативно влиять на его развитие.
Мне приходилось жестко требовать наибольшего приближения командиров к боевым порядкам.
Результаты сказывались немедленно: управление боем улучшалось, командиры твердо держали в руках свои части и подразделения.
Обходя опорные пункты противника, окружая и уничтожая его живую силу и технику, дивизии генерал-майора Мерзлякова, генерал-майора Гуртьева, полковника Кубасова и полковника Кустова к исходу 16 июля вышли к реке Олешне.
Несмотря на то что в полосе нашей армии к противнику подошли 2-я танковая и 36-я моторизованная дивизии противника и он упорно сопротивлялся, предпринимая многочисленные контратаки, имея сильную поддержку с воздуха, наши дивизии к исходу дня 17 июля развернули бои за населенные пункты на берегу реки.
В этот же день был отмечен подход новых сил противника к реке Олешне через село Доброводы. К этим сведениям нельзя было не отнестись со всей серьезностью. Ввиду резкого отставания 63-й армии наш левый фланг был оголен, а перед ним, в районе деревень Подмаслово и Моховое, сосредоточились две дивизии противника, готовясь к контрудару. Чтобы обеспечить свой левый открытый фланг, 380-й стрелковой дивизии было приказано перейти к обороне, и дивизия эта была усилена 12 батареями противотанковых орудий. Со своей задачей дивизия, во главе с решительным и волевым командиром Алексеем Федоровичем Кустовым, блестяще справилась: в течение двух суток днем и ночью она отражала и отразила все яростные атаки противника.
Четыре дня приводивший себя в порядок 1-й танковый корпус был вновь введен на плацдарме за рекой Олешней — и еще раз проявил нерешительность и был наказан: снова подвергся авиационной бомбардировке и отошел на восточный берег реки. Лишь 19 июля его отдельные танки опередили 186-ю стрелковую дивизию и овладели селом Олешня, содействуя продвижению 380-й стрелковой дивизии. Вот и весь успех, которого добился целый корпус… После этого он был выведен в резерв фронта.