После Орловской операции наша армия была выведена в резерв фронта и находилась в районе Карачева. В первые дни мы собрали командиров частей, их заместителей, вышестоящих командиров и других начальников и провели с ними подробный разбор этой операции. На положительных и отрицательных примерах боевых действий батальонов, полков и дивизий показали, как надо и как нецелесообразно вести бои. Показали положительную и отрицательную работу ряда командиров и начальников.
Чтобы развить еще больше инициативу у командиров, научить организации ведения боя и разведки, проводили двусторонние учения на специально подобранной и поучительной местности. Поскольку времени у нас было мало, на этой местности пропускали конвейером все батальоны, а потом и полки.
Учили, по каким признакам отыскивать слабые места в обороне противника и незанятые промежутки, атаке во фланг и тыл. Как лишь частью сил отражать контратаку противника, а основными силами ускорять наступление, выходить на пути отхода контратакующего. Показывали преимущества наблюдателей, поднятых на строение или высокие деревья, насколько вредно отставание командира дивизии от наступающих частей, так как по его примеру будут отставать командиры частей и батальонов. Стремились предупредить чувства боязни и страха, разъясняли, что страх и боязнь появляются инстинктивно и бывают у каждого, но силой воли их нужно и можно преодолеть, побороть так, что с течением времени вместо них вырабатываются мужество и бесстрашие, что может подтвердить любой давно находящийся на фронте, что страх и боязнь понижают способность бить врага, а кто больше боится, тот всегда бывает больше бит; естественно, если ты не убьешь врага, то он убьет тебя! Страх доводит иногда до того, что солдат забывает свой долг, присягу, покидает свое место в бою, как это было с Е., которого Военный трибунал приговорил к расстрелу.
Не хвалясь можно сказать, что благодаря большой работе всех офицеров за десять дней мы добились многого.
Из боевых действий проведенной операции мы выбрали ряд проверенных фактов, которые ярко показывали, что может сделать проникнувшая в тыл врага хорошо организованная разведка во главе со смелым и решительным командиром. Значение роты, даже взвода, проникших в промежутки боевых порядков противника и атаковавших его с фланга или с тыла. Эти отличные действия доводили до всего личного состава через армейскую газету. Вот одни из многих отличившихся.
Лейтенант Ушаков со своей ротой проник в тыл врага у Затишья, атаковал с тыла. Деревня была захвачена почти без потерь, а противник разбит и пленен.
Лейтенант Лисицкий со взводом зашел в тыл к противнику, занимавшему высоту у деревни Одинок, атаковал, захватив ее и 40 пленных.
Рота старшего лейтенанта Бакишева пробралась в тыл к противнику, обнаружила в овраге скопление бронемашин, обстреляла, а потом атаковала противника, который бежал, оставив бронемашины. Рота захватила 15 бронемашин и 2 пленных.
Лейтенант Добрынин в районе Апалькова зашел в тыл к противнику со своим взводом, уничтожил расчет 75-миллиметрового орудия и пулемет, тем содействовал занятию высоты.
Старший сержант Сергиенко с 5 автоматчиками проник в деревню, атаковал взвод противника, захватил 10 пленных, остальных уничтожил.
Группа разведчиков во главе с лейтенантом Мамедовым захватила и привела 7 пленных.
Младший лейтенант Денисов с группой разведчиков захватил и привел 8 пленных вместе с унтер-офицером.
Батальон под командованием капитана Турина был контратакован противником. Капитан оставил против контратакующего одну роту с пулеметами и противотанковыми ружьями, с двумя ротами ускорил наступление, чтобы занять окопы противника, а одним взводом стал выходить в тыл контрнаступающего. Противник дрогнул, стал отходить в беспорядке, оставив на поле 90 убитых и раненых и два подбитых танка.
Эти и многие другие выписки из боевых донесений были направлены в батальоны и полки армии и доведены до солдат и офицеров.
И еще мне вспоминаются осторожность и сметка одного старого колхозника. Это было в 1943 году. На учебном двухместном самолете я вылетел из Воронежа в Москву. Как всегда, я интересовался местностью, над которой пролетали, и сличал ее со своей картой. Перед обратным вылетом я спросил летчика:
— Каким маршрутом полетим?
— Тем же, каким летели, — ответил он.
В течение первого часа полета я видел под крылом самолета знакомые мне объекты. На втором часу полета обратил внимание на незнакомую местность, что заставило меня забеспокоиться. Мое беспокойство возросло до такой степени, что я потребовал от летчика произвести посадку. Летчик долго выбирал подходящую площадку в поле и наконец совершил удачную посадку.
Летчик спросил меня:
— В чем дело?
Мною ему было спокойно разъяснено, что с начала полета я видел знакомые ориентиры нашего маршрута, а потом, на втором часу, уже не видел ни одного объекта из тех, которые должны быть на пути нашего маршрута:
— Боюсь, что мы сбились с пути и можем попасть на территорию, занятую противником.
Мои слова насторожили летчика. Мы вылезли из самолета и, увидев пожилого человека, подошли к нему и спросили, как называется ближайший город и сколько до него километров. Наш вопрос ему показался подозрительным. По всему было видно, что нас он принял за немцев, а с ответом медлил, обдумывал, что сказать, и все оглядывался по сторонам, не увидит ли кого из своих. Не ответив на наш вопрос, в свою очередь спросил нас:
— А вы кто будете, откуда летите?
— Летим из Москвы, нам кажется, что мы сбились с пути, вот и сделали посадку, чтобы не попасть к немцам и уточнить, где мы находимся, — ответил я.
— Да, дело ваше плохое, вы уже находитесь на территории, занятой немцами. Ближайший от нас город Мценск, но в городе немцы, и до него около тридцати километров. — Говоря это, старик испытующе смотрел на нас из-под нависших густых бровей и, видимо, испытывал беспокойство. Мне показалось, что он боится разговаривать с нами и удивлен тому, что никто из деревни, которая находилась в километре от нас, не идет к самолету.
Обращаясь к летчику и колхознику, я спросил:
— Но почему же нас никто не обстрелял, когда мы пересекали линию фронта?
Мой вопрос остался без ответа…
Наше беспокойство для колхозника было достаточно убедительным, чтобы признать в нас своих, а не шпионов, и он заявил:
— Я сказал вам правду, что ближайший город Мценск, до него тридцать километров. Город, как известно вам, занят противником, но эта территория немцами не занята.
Хотя я и догадывался, но спросил колхозника, почему же он сказал, что эта местность оккупирована немцами?
— Сначала мне показалось, что вы немцы, а что я мог сделать с вами двумя? — услышали мы в ответ. Потом он добавил: — Если бы вы оказались чужими и узнали, что сели на стороне красных, вы бы сели на самолет и улетели, а если бы я сказал, что здесь немцы, то вы пошли бы со мной в деревню, а там вас цап-царап, — и засмеялся.
Мы были удивлены смекалке и находчивости русского мужика. Выразили ему свое восхищение, поблагодарили и попросили пойти с нами к самолету. Колхозник опять усомнился:
— А зачем?
Но когда мы сказали, что снабдить куревом, тогда он согласился. Идя втроем к самолету, я думал: «Еще бы минут пятнадцать промедлили бы с посадкой — и оказались бы мы в руках немцев». Спасла привычка следить и сравнивать местность с картой.
Подошли к самолету, летчик дал колхознику три пачки папирос, а я большую белую булку и полкило колбасы. Стали обдумывать, как быть дальше. Решили продолжать полет с большой поправкой на отклонение компаса. Распрощались с бдительным колхозником и поднялись в воздух. Мы летели 30 минут на восток, потом повернули в юго-восточном направлении. Хотя и с приключением, но благополучно вернулись в Воронеж.
Был и другой случай, несколько не совпадающий с первым.
Через два с половиной месяца после этого полета я прибыл в район Мценска, чтобы командовать 3-й армией, а еще через дней пятнадцать по соседству с тем полем, на котором мы приземлились три месяца назад, произвел посадку немецкий связной самолет.
Летчик и самолет были захвачены. Летчик дал нам ценные сведения и сообщил номера подобных самолетов. Небольшая неисправность в самолете была быстро устранена.
Мы решили использовать этот самолет для разведки противника. Наш летчик и наблюдатель несколько раз перелетали передний край обороны, летая над боевыми порядками противника на высоте 300–400 метров, и тщательно обследовали интересующие нас районы. Поскольку летали низко, мы каждый раз меняли номер самолета: рисовали один из тех номеров, который был на других немецких самолетах.
С каждым возвращением самолета мы получали подтверждение сведений, сообщенных пленным летчиком, получали и другие ценные сведения. Самолет немцами ни разу не был обстрелян. Для маскировки наши обстреливали его, но с таким расчетом, чтобы не попасть в самолет с нашими летчиками, но с немецкими опознавательными знаками.
Историческая победа Советской Армии под Орлом, Курском и Белгородом явилась решающим событием и фактически главным содержанием третьего года Великой Отечественной войны советского народа против фашистской Германии. Курская битва — одна их крупнейших битв Второй мировой войны 1939–1945 годов, в ходе которой немецко-фашистская армия потерпела поражение, от которого она уже не могла оправиться до самого конца войны. Советские войска разгромили 30 дивизий противника, в том числе 7 танковых, вермахт потерял свыше полумиллиона солдат и офицеров, 1500 танков, свыше 3700 самолетов. Из того числа за период с 12 июля по 5 августа войсками только 3-й армии было уничтожено и захвачено солдат и офицеров — 24 200, орудий разных калибров — 564, минометов — 481, самоходных орудий — 84, самолетов — 68, танков — 213, бронемашин — 92, пулеметов — 842, автоматов и винтовок — 19 650, мотоциклов — 306, автомашин — 465, тягачей — 219, раций — 52. Разрушено 244 оборонительных сооружения противника, снято 63 тысячи мин; захвачен 71 склад с боеприпасами (41 тысяча мин, 76 750 артснарядов, 118 600 патронов). Противник оставил 70 паровозов, 80 вагонеток, 20 понтонных лодок, десятки тысяч километров телефонного кабеля и много другого ценного имущества.