Сопротивление противника его не спасало. Наши солдаты и офицеры рвались вперед. Спешили потому, что знали: каждый день промедления приносит неисчислимое горе и слезы советским людям, находящимся на оккупированной немцами земле. Освобождая родную землю, солдаты повсюду видели развалины, а вместо деревень — пепелища, но на лицах освобожденных жителей светились счастье, безграничная радость. И боевой порыв дивизии полковника Логвина Даниловича Червония был одним из замечательных свидетельств, на что способен советский воин, защищающий свой народ. Дивизия полковника Червония, по бездорожью сделавшая переход более 40 километров в один день, с такой энергией атаковала противника, что он не успел подорвать заранее минированный мост на Десне.
Много приказов противника попало в тех боях в наши руки. Приведу один из них, поскольку он не лишен интереса.
17 сентября 1943 г.
Война, которую в продолжение четырех лет ведут против нас исполненные ненависти враги, поглощает, вследствие потерь на фронтах, лучшую кровь немецкого народа. К этому теперь добавляются очень тяжелые потери от подлых террористических воздушных налетов на внутренние области Германии, что не оставляет сомнений в стремлении противника полностью уничтожить силы нашего народа. Если дело дойдет до невосстановимого, в смысле крови, ослабления сил нашего народа, то мы проиграем войну, даже выиграв ее в собственно военном отношении. Поэтому приобретает совершенно исключительное значение вопрос заключения браков и повышения рождаемости. Он настолько существенный, что все командиры частей должны со всей серьезностью заняться им.
Каждый немец и каждая немка должны отнестись к этому вопросу с чувством глубокой ответственности за будущее нашего народа. Забота о продлении, в смысле крови, существования нашего народа должна быть рассматриваема теперь — и это нужно высказать со всей ясностью — как святая обязанность, по значению своему ни в коем случае не уступающая долгу вооруженного служения родине.
Я настоятельно предлагаю каждому солдату, будь он офицер или рядовой, еще не основавший своей семьи, решиться выступить против смерти, грозящей нашему народу. Было бы не по-солдатски откладывать это решение до более благоприятного времени, ибо тогда, возможно, будет уже поздно. От солдата требуют мужества перед лицом врага. Но такое же мужество он должен обнаружить и в решении того, какую форму придать будущей своей жизни.
Я вменяю в обязанность всем командирам основательно проинструктировать по этим вопросам всех своих офицеров и проследить за тем, чтобы в каждой воинской части эти мысли были бы доведены до каждого солдата. При распределении отпусков следует позаботиться о том, чтобы солдаты, которые просят об отпуске в целях обзаведения семьей, а также отцы семейств получали бы во всех случаях предпочтение перед другими.
Я войду в высшие инстанции с предложением, чтобы офицеры, достигшие 30-летнего возраста и оставшиеся холостяками, всегда, даже при равной пригодности к службе, состояли бы на втором плане в отношении продвижения и поощрения по сравнению с женатыми офицерами.
В этом приказе выражены не только обычное для фашистов зоологическое отношение к людям, не только подход к человеческим отношениям с биологической точки зрения. В нем проявились фактор деморализации вследствие тяжелых потерь фашистской Германии, неверие в возможность победы в войне, мысль о реваншистской войне через 20–25 лет, когда вырастет новое поколение солдат, которых производить на свет приказывал Модель, соблазняя ускоренным продвижением по службе…
При подходе к реке Сож, на последних 80 километрах, наступательный порыв в наших войсках был настолько силен, что ни одна дивизия не хотела оставаться в резерве, а на последних 20–30 километрах ни один полк не хотел оставаться во втором эшелоне своей дивизии. Все хотели быть впереди, и мы согласились на такое построение боевых порядков, ибо исключали на восточном берегу Сожа возможность не только контрудара, но и крупных контратак.
Правда, наши дивизии имели большой некомплект в личном составе, если он существовал еще до Орловской операции, то, естественно, еще больше возрос после Орловской, а тем более после Брянской операции. Централизованное пополнение поступало слабо — мы пополнялись главным образом за счет партизан и выздоравливавших от ран и болезней в госпиталях нашей армии. Однако мы не думали останавливаться на реке Сож, а рассчитывали на передышку только по выходе на Днепр. Вот почему, когда наши передовые дивизии 1 октября вышли к Сожу, на другой день рано утром я был уже на берегу реки и проводил рекогносцировку на предмет ее форсирования.
Эту реку я видел впервые. Ширина ее была 90–150 метров, глубина 3–8 метров, долина шириной в 2 километра, со множеством протоков, а за ней — высокий западный берег, занятый противником, отошедшим на заранее подготовленные позиции.
Форсирование мы начали 2 октября. Находясь на командном пункте, на опушке леса у реки, я и мой штаб прислушивались к трескотне вражеских пулеметов и разрывам снарядов, по которым определяли силу сопротивления противника. Он наращивал огонь. В воздухе появились немецкие разведчики, потом бомбардировщики нанесли удар по нашим войскам в долине реки; начались и пехотные контратаки с танками, при сильной артподдержке. Наблюдая эту картину и слыша разговоры об огневом превосходстве врага, что мы могли сказать в ответ? Доставка боеприпасов у нас отставала… и мы говорили своим подчиненным: «Да, возможно, сегодня и не удастся выбраться на высокий берег, занимаемый противником, но ничего — удастся позднее, когда подвезем боеприпасы. Сегодня берегите силы».
Все же в этот день мы захватили и удержали три небольших плацдарма в долине реки. Это было в то время очень важно.
После выхода на реку Сож положение соседей нашей армии было следующим: правее нас 50-я армия находилась на нашем уровне на реке Проня, захватив на ней два небольших плацдарма; на реке Сож и смежными флангами захватили небольшой плацдарм севернее города Гомеля. Южнее слияния реки Сож с Днепром, от города Лоева и далее на юг, наши войска были уже за Днепром.
10 октября 1943 года Брянский фронт был расформирован. Командующий фронтом М. М. Попов вместе с членом Военного совета Л. З. Мехлисом прибыли к нам. Было жаль расставаться с Маркианом Михайловичем Поповым — большим мастером военного дела, товарищем по оружию, боевым другом. При проводах мы впервые узнали в нем новое качество — мастера слова, и не потому, что он в адрес нашего коллектива сказал много доброго и дал войскам 3-й армии высокую оценку, но и потому, что он говорил необыкновенно просто, умно и естественно.
Конечно, мы не могли говорить так красиво о его работе как командующего, как нам хотелось. Мы просто говорили, что многому у него научились, в частности — беспристрастному, хорошему отношению к людям, которое безусловно содействовало успеху боевых действий.
С апреля 1944 года и до конца войны М. М. Попов был начальником штабов Ленинградского, 2-го Прибалтийского фронтов, где с присущей ему обстоятельностью, мастерством и блестящей штабной культурой способствовал боевым успехам этих фронтов. И действительно, в ходе войны и после ее окончания, в мирное время, мы все тепло вспоминали и вспоминали командующего нашим Брянским фронтом Маркиана Михайловича Попова.
Остается добавить: после войны он командовал войсками Львовского и Таврического военных округов. В 1956–1962 годах генерал армии М. М. Попов с наилучшей стороны проявил себя в должности начальника Главного штаба — первого заместителя главнокомандующего Сухопутными войсками. Любой вопрос, большое или малое дело начальник Главного штаба Сухопутных войск М. М. Попов разрешал деловито, спокойно, без какой-либо проволочки.
С большой гордостью и радостью мы восприняли 7 мая 1965 года Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении генералу армии М. М. Попову звания Героя Советского Союза за умелое командование войсками в годы Великой Отечественной войны и личное мужество, проявленное в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Маркиан Михайлович Попов безвременно ушел из жизни 22 апреля 1969 года. Для нас всех, кому довелось служить с этим замечательным человеком — от солдата до маршала, — это была невосполнимая утрата.
Война шла своим чередом. Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед Советской Армией, войсками фронтов задачу развивать наступление с целью освобождения Белоруссии и Правобережной Украины, изгнать гитлеровских захватчиков с советской земли. В частности, Калининскому, Западному и Центральному (переименованному в октябре в Белорусский фронт) предстояло разгромить немецкую группу армий «Центр» и выйти на рубеж Минск-Слуцк — река Случь. Исходя из этого войскам Белорусского фронта под командованием Константина Константиновича Рокоссовского было приказано главный удар нанести армиями левого крыла в направлении Жлобин, Бобруйск, Минск, овладеть столицей Белоруссии и выйти на рубеж Минск, Слуцк и река Случь. Начало наступления было назначено на 15 октября. Армиям правого крыла (50, 3 и 63-й) на первом этапе приказано было вести бои местного значения, чтобы не допустить переброски войск противника в районы Гомеля и Речицы, так как и в районе Гомеля велись уже бои по расширению плацдарма для освобождения города, а на направлении Речица-Бобруйск должно было начаться наступление.
Задача, поставленная армиям левого крыла фронта, оказалась для них непосильной. Вместо выхода на линию городов Минска и Слуцка войска этих армий продвинулись лишь до города Речицы.
Три армии правого крыла, как уже было сказано, вели бои местного значения: в частности, нашей 3-й армии рекомендовалось расширить один из захваченных плацдармов до размера в 16 квадратных километров. Имея такую задачу, мы оставили в обороне три дивизии, а четыре вывели во второй эшелон и приступили к регулярным занятиям: стоящие в обороне изучали противника, его цели, поведение, отрабатывали варианты оборонительных боев и совершенствовали оборону, а дивизии второго эшелона отрабатывали варианты наступления для расширения плацдарма, изучали противника и местность в глубине его обороны.