Поднимаемся все выше, все ближе перевал через водораздельный хребет Тянь-Шаня. Холодно, надеваем ватники, шубы: совсем рядом ледники и вечные снега. Даже кустарники пропали. Низкотравные альпийские луга с маленькой осочкой кобрезией покрывают долину.
Из ледника спешит холодная струя. Ручей огибает небольшой холм, загородивший долинку. Это молодая морена. Когда-то ледник спускался ниже, он сносил много камней и откладывал их у своего окончания. Так образовалась морена, как говорят географы, конечная. Она указывает на границу ледника. Затем ледник стаял, отступил и создал новую, уже современную морену у своей нынешней границы.
Водораздельный хребет. Висячие ледники нашлёпками покрывают крутые склоны. Как они держатся? Почему не сорвутся массивными лавинами? Потому что лёд и плотный снег вязкие и задерживаются даже в маленьких ложбинках. На северном затенённом склоне гор в укрытие между скалистыми гребнями ветер навевает много снега. Здесь он дольше сохраняется, и ледник здесь спускается низко.
Тоненькой светлой лентой течёт ручей. Возникает он в леднике, а смерть находит в Джунгарской пустыне, окаймляющей Тянь-Шань с севера.
Наконец и перевал. Барометр показывает 4000 метров. В узком гребне строители вырыли ворота — узкую и глубокую выемку. К ней справа подходит шоссе. Сплошные россыпи камней — курумы. Пятна снега. Дорога петляет по крутому склону среди скал и глыб. Россыпи сползают обычно весной после холодной зимы, когда тает скрепляющий их лёд. Курумы приходят в движение и могут засыпать тракт толстым покровом камней. Высокогорные дороги требуют постоянного внимания: то завалит их снежная лавина, то бурный поток снесёт мосты, то ливень размоет полотно, то обильный снегопад завалит все подходы к перевалу — ни пройти, ни проехать.
По традиции путешественников всех времён и народов на перевале надо постоять, осмотреться. Трудный подъём позади, можно отдохнуть и по старинному обычаю поклониться горным духам, чтобы они были милостивы. Шофёры остановили машины, заглушили уставшие моторы. Мы бродили по гребню хребта, нужно было кое-что записать в полевые дневники, сделать несколько снимков.
Холодно, ветрено. Лето, а похоже на позднюю осень с её обычными невзгодами, мокрым снегом, сыростью. Ходить трудно, дыхание учащается, кто-то жалуется на головокружение. Сказывается четырехкилометровая высота, а может быть, и возраст некоторых из нас.
И всё же трудно оторваться от пёстрой картины могучих гор, сверкающих заснеженных вершин, мрачных чёрных россыпей, ледниковых пятен и светлых лент ручьёв, сбегающих в долины.
Перевалили на южный склон Тянь-Шаня. В широкой долине белеют монгольские юрты. Это заготовительный пункт. Кипы шерсти, перетянутые волосяными верёвками, уложены на земле и покрыты брезентом. Больше всего белой овечьей шерсти: овцы у монголов чаще белые, но черноголовые. Шерсть отсюда доставляют за тысячи километров на текстильные предприятия Шанхая и Тяньцзиня.
Экспедиция отправилась в горы на автомашинах для исследования высокогорных впадин Большой и Малый Юлдус. Они славятся как прекрасные пастбища. В 1876 году, будучи на Юлдусе, Пржевальский записал в дневнике: «Место прекрасное, прохладное, кормное; только жить господам и скотине». Юлдус по-киргизски и казахски значит «звезда». Почему этим впадинам местные жители дали такое название? Потому ли, что здесь ближе к звёздам, чем на подгорных равнинах, потому ли, что речки, озерки, болотца блестели под солнечными лучами, как звезды на небе? Может быть, народ окрестил эти котловины Тянь-Шаня таким поэтическим именем за их прекрасные пастбища. Ведь говорят же ласково в русском языке: «звёздочка моя».
В 1957 году на Юлдус была проложена автомобильная дорога. Пока она оканчивается тупиком в посёлке Баинбулак — «столице» юлдусских кочевий, а в ближайшем будущем перевалит через водораздельный хребет Тянь-Шаня и подойдёт к городу Кульдже в долине Или. По этой дороге мы долго поднимались в горы узким и извилистым ущельем, пересекающим южный склон Тянь-Шаня.
Чистая горная река шумела в тесном русле, окаймлённом тополями и вязами. Вода, сбегая с камня на камень, кипела барашками.
Выехали на сырт — широкую, открытую и пологую высокогорную долину. Как-то незаметно уже под вечер подошли к перевалу Котель, само название которого по-монгольски значит «плоский, удобный перевал». Конечно, как и всюду в Центральной Азии в таких местах, здесь высилось обо — каменная пирамида, сложенная суеверными путниками в честь горных духов.
За перевалом начиналась долина Малого Юлдуса. Лунная ночь застала нас у небольшой студёной речки. Облака плыли над заснеженными пиками, застилали небесный свод. Всё казалось холодным: и белые горы, и вода в реке, и сырые горные луга, и тёмные облака, и лунные блики, скользившие меж ними, и какое-то насторожённое молчание ночи.
Утром мы увидели широкую долину Юлдуса, её привольные пастбища. По плоской долине, извиваясь, неторопливо бежала речка. Только холмы и сглаженные увалы, окаймляющие долину на далёком горизонте, напоминали о том, что мы находимся высоко в горах.
Нам навстречу шли большие табуны лошадей. Их гнали на восток. Лошади Юлдуса славятся на весь Китай: они крепкие, широкогрудые, рослые, неутомимы в работе. Специально выученные верховые иноходцы цедятся в три-четыре раза дороже, чем простой конь. На иноходце можно в день покрыть расстояние в 100километров и не почувствовать усталости. Мне рассказывали, как выбирают лучших лошадей: всадник в руке держит пиалу, налитую до краёв водой, и если на быстром беге вода не расплещется, то конь заслуживает самой высокой оценки. Лошадей на Юлдус пригнали с Волги калмыки. Это было в XVIII веке, когда они пришли на Тянь-Шань и осели в горах и котловинах.
На Юлдусе много яков. Як — житель гор. Он любит прохладную погоду, альпийские пастбища. Здесь ему привольно. Животное даёт крепкий волос для верёвок, толстую кожу, очень жирное молоко. Мясо вкусное, но жестковатое.
Вид уяка грозный. Мохнатый, с высоким горбом, короткими ногами, крепкой маленькой головой. Як никогда не мычит, а, будучи возбуждён, хрюкает подобно свинье. Обычно як медлителен. Но иногда он бегает, высоко подняв хвост. Это животное удивительно любопытно. Если як увидит что-то незнакомое, он не поленится пробежать несколько километров, чтобы самому поближе посмотреть, что это такое. Сколько раз я смеялся, когда наблюдал, как стадо животных с задранными хвостами с топотом мчится вскачь навстречу автомашине. Вот они все ближе, ближе… и сразу же, как по команде, останавливаются поодаль, насторожённо нюхают воздух и ждут: что же будет дальше? Затем медленно, разочарованно расходятся восвояси.
Родина этих животных — Тибет. Только там сохранились дикие яки. Но домашние встречаются теперь повсюду в Средней и Центральной Азии, где горы высоки: в хребтах Наньшаня, Каракорума и Гималаев, в Монголии, в Советском Союзе на Алтае, Памире и Тянь-Шане. Мне рассказали, что на Юлдус яков пригнали из Тибета всего лет 60—70 назад. Долго шли стада. Нужно было избегать равнин, особенно летом, когда жара настолько изнуряет животных, что они гибнут. Горными тропами с частыми и длительными остановками для отдыха и кормёжки вели пастухи скот к цели — к юлдусским пастбищам.
Яки прекрасно ходят по узким каменистым дорогам, не боятся высоты, холода и снега. Вьючный и верховой як — незаменимое транспортное животное в высокогорных странах. Не случайно путешественники в своих отчётах посвящали ему много хороших строк. Медленно движется животное вдоль пропасти, но спокоен седок. Он уверен в яке. Куда спешить? Скорость три километра в час. На Востоке говорят: «Хороший человек не торопится». Времени много, чтобы осмотреться вокруг, записать виденное, кое-что вспомнить, пофилософствовать на тему о стремительности жизни в нашу беспокойную эпоху, когда пассажирские самолёты летают со скоростью до тысячи километров в час.
Хозяева голдусских пастбищ — монголы. Они искусные скотоводы, веками их предки кочевали по просторам Центральной Азии. Язык тянь-шаньских монголов отличается от языка монголов-халхасцев — жителей Монгольской Народной Республики. Но зато наши волжские калмыки легко поймут юлдусских кочевников.
Летом монголы ставят свои юрты на юлдусских равнинах. Сюда приезжают и монахи — ламы. Их монастыри размещаются тоже в больших белых юртах. Придёт зима — скотоводы угонят стада в боковые ущелья, где меньше ветра, но есть топливо. Это зимние пастбища. И вслед за народом уйдут ламы: ведь они живут за его счёт.
Фетровая европейская шляпа у монголов не выходит из моды. Она — щегольской наряд и мечта каждого мужчины и каждой женщины. Монголы вообще постоянны в своих вкусах. Наряды, причёски, украшения, покрой одежды очень устойчивы. Это упрощает и облегчает жизнь. Право же, нельзя отказать юлдусским скотоводам в здравом, смысле.
Нас всюду с интересом осматривали. Не часто русские бывают на Юлдусе, и любопытно, какие они.
В августе 1958 года мы приехали в посёлок Баинбулак — центр юлдусских кочевий. Несколько глинобитных домиков, 25—30 юрт. Когда-то здесь была ставка монгольского хана. Над посёлком круто высится гора-останец и обязательное обо, воздвигнутое богобоязненными ламами. Только что заработала радиостанция, открылось почтовое отделение. Я видел, как к дому поселковой администрации прикрепили первый почтовый ящик, а стену разукрасили разноцветными плакатами с надписями на трёх языках: китайском, уйгурском и монгольском. Плакаты учили, как отправлять письма и писать адреса.
С удовольствием смотрел я на ребятишек, которые носили кирпичи. Нужно было перенести тысячи кирпичей с берега реки, где их изготовляли, к месту строительства школы-интерната. Расстояние порядочное — около километра. Школьники шли один за другим с грузом на груди или в полах халатиков. Мелькали красные пионерские галстуки. Так продолжалось до полудня. Дул сильный западный ветёр. Он принёс тучи и холод, пошёл дождь, почва разбухла, идти с тяжёлыми кирпичами было нелегко. Ребятишки забыли даже баскетбол — любимую игру. Столбы с кольцами маячат в сторонке — сегодня не до игры.