Такая зловещая возможность стала все более очевидной во время беседы между индийским послом и заместителем государственного секретаря. Джон Ирвин пригласил Джха для того, чтобы заполучить заверения от Индии в том, что она не станет захватывать никакие территории в Западном Пакистане, включая любую часть Азад Кашмира. Джха ответил, что нет никаких намерений аннексии территории в Западном Пакистане. Однако в отношении Азад Кашмира он должен запросить Дели. (Индия никогда не признавала Кашмир частью Пакистана, следовательно, утверждала, что она, по ее мнению, не расчленяет Западный Пакистан.) Встреча завершилась тем, что Ирвин подчеркнул, что мы приближаемся к поворотному моменту в индийско-американских отношениях.
Пакистан никак не мог пережить одновременную утрату Бенгалии и Кашмира. Все центробежные силы были бы пущены в ход. Мы использовали визит 9 декабря советского министра сельского хозяйства Владимира Владимировича Мацкевича и его встречу с министром сельского хозяйства США Эрлом Батцем в качестве предлога, чтобы подчеркнуть нашу серьезную озабоченность. К его удивлению, Мацкевич был приглашен на встречу с президентом в Овальном кабинете. С круглой головой, крепыш, переполненный невинной доброжелательности, Мацкевич передал личное приветствие от Брежнева, который был в предвкушении московской встречи на высшем уровне. Никсон ответил, что весь прогресс американо-советских отношений был под угрозой срыва из-за войны на субконтиненте. Мы настаивали на прекращении огня. Если Индия двинет войска против Западного Пакистана, Соединенные Штаты не останутся в стороне. Никсон добавил: «Советский Союз имеет договор с Индией. У нас договор с Пакистаном. Вы должны понимать острую необходимость прекращения огня и политического урегулирования кризиса». Мацкевич был в отличной ситуации, чтобы заявить, что такие дела высокой политики были вне сферы его компетенции; но не таким был Воронцов, сопровождавший его и способный нас просветить. Таким образом, было выиграно дополнительное время для дальнейшего индийского продвижения.
Напряженность, существовавшая в нашем правительстве, выплеснулась наружу 9 декабря, когда Никсон, будучи вне себя от сообщений прессы о том, что старшие дипломаты США выступают против «антииндийского синдрома» президента, созвал руководящих работников, входящих в состав вашингтонской группы специальных действий. Он сказал им, что, хотя не настаивает на лояльности Государственного департамента президенту, он должен быть лояльным по отношению к Соединенным Штатам. Это было одним из самых эмоциональных высказываний, о котором Никсон позже сожалел и которое стоило ему такой поддержки. Департамент был лояльным Соединенным Штатам по своим убеждениям, но расходился с политикой президента и следовал указаниям своего руководителя. Как я сказал Алексу Джонсону, требовалось несколько дней на составление и согласование телеграмм с указаниями Китингу подвергнуть критике Дели; телеграммы в Исламабад с критикой Пакистана чудесным образом рассылались через два часа.
Главный факт, который не все готовы были признать, заключался в том, что Советский Союз и Индия могли бы прекратить кризис (и наши собственные внутренние споры) одним простым поступком. Мы хотели для того, чтобы все шло своим чередом, лишь получить заверение в том, что не будет нападения на Западный Пакистан и отсечения Кашмира. Война в Восточном Пакистане в таком случае сошла бы на нет сама по себе. Индийские войска, имея превосходство шесть к одному, явно обладали большей мощью. Но именно такое заверение Индия как раз и отказывалась давать, а Советский Союз не желал ее подталкивать на это. Джха оставался без каких-либо указаний из Дели. Воронцов не сказал ничего в этом плане, несмотря на то, что Никсон лично вмешался в это дело.
10 декабря мы разработали с Яхья Ханом новое предложение для Организации Объединенных Наций, вспомнив жест Брежнева, что следует возобновить переговоры с того места, с какого они были прерваны. В нашем предложении не упоминалось требование о выводе индийских войск; оно призывало к прекращению огня и перемирию под наблюдением представителей ООН на Востоке и Западе. Как только прекращение огня вступало бы в силу, начинались бы переговоры, направленные на вывод войск и удовлетворение бенгальских чаяний. Короче, Пакистан в ответ на прекращение индийских военных операций на Западе был готов к урегулированию военного статус-кво на Востоке (преимущественно оккупированном Индией к тому времени) и начать переговоры, единственно возможным исходом которых могло бы стать возникновение независимой страны Бангладеш.
Я вручил это предложение Воронцову утром 10 декабря. К нему прилагалось письмо от Никсона Брежневу, в котором сообщалось, что предложение Брежнева о политическом урегулировании в Восточном Пакистане находится в стадии реализации. «Сейчас за этим должно последовать немедленное прекращение огня на Западе». Следуя процедуре периода кризиса в Сьенфуэгосе, я зачитал Воронцову памятную записку от 5 ноября 1962 года, в которой Соединенные Штаты обещали помощь Пакистану в случае индийской агрессии. Я предупредил его о том, что мы выполним это обещание. У Воронцова, разумеется, никаких указаний на этот счет не было. И мы ничего от него не услышали в ближайшие двое суток.
«Во внешней политике, – как сказал однажды Бисмарк, – смелость и успех не стоят в причинной связи, они идентичны». У Никсона было много недостатков, но в кризисы он бывал явно смелым. Авианосная группа, которую мы подняли по тревоге накануне, получила теперь приказ двинуться в сторону Бенгальского залива, якобы под предлогом эвакуации американцев, но на самом деле для того, чтобы придать особое значение нашим предупреждениям против нападения на Западный Пакистан. Мы остановили ее восточнее Малаккского пролива, примерно в сутках плавания от Бенгальского залива, потому что я хотел посоветоваться с китайцами перед тем, как мы сделаем следующий ход. При объяснении Мелу Лэйрду целей перемещения флота я указал на то, что мы признали индийскую оккупацию Восточного Пакистана свершившимся фактом. Наша цель заключалась в том, чтобы отпугнуть и не дать свершиться нападению на Западный Пакистан. (Я не стал добавлять, что мы хотели разместить войска в том месте на тот случай, если Советский Союз станет давить на Китай.) Как всегда в кризисных ситуациях, Лэйрд был настроен решительно и проявил понимание.
Перед тем как отправиться в Нью-Йорк на секретную встречу с Хуан Хуа, мы получили информацию о том, что пакистанский командующий в Восточном Пакистане предлагает прекратить огонь. Государственный департамент ликовал. На ежедневном заседании ВГСД Алекс Джонсон обсуждал, как это осуществить. Я был в замешательстве. Сепаратное прекращение огня на Востоке вступало в противоречие с тем, что было предложено Советами. Это привело бы к урегулированию уже сходящей на нет войны на Востоке, но усиливало бы наше главное беспокойство, дав свободу действий индийским сухопутным и воздушным войскам для развертывания всеобщего наступления на Западный Пакистан. Мы знали, что г-жа Ганди приказала срочно переместить индийскую армию на запад и осуществить решительное наступление, как только будут завершены все операции против Восточного Пакистана. Я пригласил пакистанского посла Раза и настоял на том, чтобы предложение о прекращении огня соответствовало тому, о чем была достигнута договоренность с Яхья Ханом. Вашингтонская группа согласилась сделать то же самое по официальным каналам. Прекращение огня должно касаться как Восточного, так и Западного Пакистана; в противном случае опасность для Западного будет нарастать по мере завершения операций в Бенгалии. Исламабад в силу этого временно отозвал свое предложение о прекращении огня в Восточном Пакистане. Но было ясно, что это давало нам только короткую передышку. За короткий промежуток времени пакистанская армия в Восточном Пакистане будет уничтожена. Индийские войска освободятся для своего запланированного нападения на Западный Пакистан. Нам срочно надо было довести дело до конца.
Я встретился с Хуан Хуа около шести вечера в квартире ЦРУ без лифта на Восточных 70-х улицах. Ее стены, излишне увешанные зеркалами и безвкусными картинами, говорили о несколько иных целях, чем о встрече между представителем пуританского коммунистического режима и помощника президента, пытающихся спасти далекую страну, которая свела их вместе.
Я рассказал Хуан Хуа весьма подробно о наших обменах мнениями со всеми сторонами, включая Советы. Я сказал ему о нашей надежной информации относительно индийских планов уничтожить вооруженные силы Пакистана. Мы неохотно пришли к выводу о том, что, если Пакистан должен быть спасен от полного разрушения, то мы должны оказать максимальное политическое воздействие с целью установления перемирия и прекращения огня вдоль линий по плану, разработанному с Яхья Ханом. Никакой другой путь не предотвратит запланированное индийское наступление на Западный Пакистан, успех которого предопределен. Мы выполняем свою часть дела, направив авианосную группу ближе к Малаккскому проливу.
Хуан Хуа, у которого явно не было соответствующих указаний, занял твердую позицию. Он настаивал на том, что прекращение огня без отхода с занятых позиций равнозначно объективному сговору с Советами. Агрессия получает свое вознаграждение. Восточный Пакистан падает жертвой превосходящих сил. Мы не должны отказываться от принципа вывода индийских войск до начала переговоров. Я резко ответил, что, если Пакистан и Китай настаивают на такой позиции, мы должны исходить из этого во время нашего голосования в ООН. Однако все будет напрасно, все будет играть на руку индийской и советской стратегии расчленения всего Пакистана. Хуан Хуа подошел к подлинной озабоченности китайцев – создается прецедент, когда другие страны могут оказаться расчлененными в результате индийско-советского сговора. Я сказал ему, что Соединенные Штаты не останутся безучастными к дальнейшим советским шагам. Нападение на Китай особенно будет иметь серьезные последствия. Поистине, именно по этой причине мы придержи