Я написал Никсону 20 июля, предупреждая его в очередной раз о том, что стратегия опоры на вьетнамизацию не будет совместима постоянно со стратегией ведения переговоров. Каждый односторонний вывод войск был чреват ослаблением наших переговорных позиций. Если выводы войск проводились уже самыми быстрыми темпами, совместимыми с выживанием Сайгона, наши пределы в плане их ускорения становились все ограниченнее, отсюда, у нас было мало того, что мы могли бы предложить Ханою, где в конце пути, вероятно, к середине 1971 года, мы, не исключено, должны были бы выбирать между вьетнамизацией и переговорами. В основном именно для того, чтобы попытаться изучить скрытые возможности для преодоления тупика, как раз в течение июля и августа 1970 года администрация после долгого размышления пришла к идее прекращения огня без перемещений (или прекращения огня без отхода с занимаемых позиций). Это предложение было ранее сделано Сайрусом Вэнсом после того, как он ушел с поста главы на переговорах в Париже[40]. Авереллом Гарриманом, газетой «Нью-Йорк таймс»[41] и сенатором Майком Мэнсфилдом. Его привлекательность как «компромиссного» предложения заключалась в том, что обе стороны тем самым откажутся от победы военным путем. В 1969 году прекращение огня с сохранением занимаемых позиций стало распространенным лозунгом для умеренных противников войны, которые пока еще не хотели выступать за американскую капитуляцию или зафиксированную дату окончательного вывода войск. Их взгляды разделяли многие высокопоставленные официальные лица, причем исходя из самых разных мотиваций. Некоторые чины в министерстве обороны ратовали за прекращение огня с целью облегчения бюджетного пресса и высвобождения средств на закупку оружия. Государственный департамент настоятельно добивался этого частично для того, чтобы угодить конгрессу и средствам массовой информации, а частично из своего собственного близкого по духу желания подстегнуть переговоры, выдавая все новые предложения. Никсон с презрением относился ко всем этим планам. На следующий день после своей речи 3 ноября 1969 года президент написал своему государственному секретарю и министру обороны, специально подчеркивая, что он отвергает любую инициативу в отношении прекращения огня. Тем не менее, 8 ноября Роджерс настоятельно потребовал, чтобы мы поддержали резолюцию Мэнсфилда по прекращению огня во Вьетнаме как средство победы над «голубями». 10 ноября официальная памятная записка Государственного департамента поступила в Белый дом с инициативой о прекращении огня.
К сожалению, существовали два значительных препятствия: северные вьетнамцы не проявляли никакого интереса к какого-либо рода прекращению огня, а в 1969 году южновьетнамское правительство, наши военные командующие и сайгонское посольство – все они были убеждены в том, что прекращение огня с сохранением занимаемых позиций ускорит военный крах Южного Вьетнама. Группа специальных исследований по Вьетнаму изучила влияние прекращения огня на провинцию за провинцией. Имела место тенденция подтверждения ее выводами мнения Сайгона.
Мы, так или иначе, сохраняли эту идею на плаву, согласно теории о том, что, если она будет принята в принципе, мы стали бы настаивать на условиях, которые давали бы южным вьетнамцам разумный шанс на выживание. В феврале и марте 1970 года я предлагал Ле Дык Тхо прекращение огня в Лаосе и Камбодже; я перечислял его в ряду предложений, которые мы были готовы обсуждать по Вьетнаму.
Но Ле Дык Тхо отказывался вести любые дискуссии такого рода. На каждом шагу – вплоть до октября 1972 года – он презрительно читал мне нотации по поводу невозможности установления прекращения огня без предварительного политического урегулирования. А его условиями для этого был завуалированный коммунистический захват власти. Я не знаю, был ли Ханой настолько высокомерным по причине того, что считал свои перспективы в сельской местности лучше наших, или по той причине, что опасался, что мы оставим наши войска во Вьетнаме и после прекращения огня, или по причине доктринерского марксистско-ленинского недоверия к любой концепции поддержания баланса. Какими бы ни были причины, Ханой проигнорировал сделанное в выступлении Никсона 14 мая 1969 года предложение и не обратил никакого внимания на его повторение 3 ноября (оба выступления были сделаны в форме предложения о местном прекращении огня без отхода с занятых позиций, но этот намек легко можно было бы подхватить).
В конце мая 1971 года я распорядился провести специальное расследование, в результате которого возникло несколько вариантов для обсуждения на межведомственных совещаниях в июне и июле, включая встречу СНБ 21 июля. Все согласились с тем, что Ханой отвергнет прекращение огня, включающее перегруппировку или вывод войск; единственное, что еще могло бы иметь шанс на успех и быть принятым другой стороной, было предложение о прекращении огня без отхода с занятых позиций. Успех камбоджийской операции теперь делал риски вполне терпимыми; северные вьетнамцы перегруппировали свои войска, выведя их поближе к границе и используя их для защиты тренировочных центров для камбоджийских коммунистов. Тем не менее, наши исследования предсказывали, что во время прекращения огня без отхода с занятых позиций контроль Сайгона над населением уменьшится, по крайней мере, на 6 процентов.
И все-таки это было похоже на хождение по натянутому канату, если говорить о ситуации в стране, тем летом консенсус был создан по вопросу о выдвижении предложения о прекращении огня с сохранением занимаемых позиций. Внутри правительства мнения не изменились, за исключением того, что Никсон пришел к необходимости выдвижения каких-то мирных предложении после камбоджийской травмы. За пределами правительства эта концепция тоже набирала темпы. В тот день, когда поправка Макговерна-Хэтфилда потерпела поражение, группа из представлявших обе партии 14 сенаторов, которых газета «Вашингтон пост» назвала «необычными представителями группы «ястребов» и «голубей»[42], написала письмо Никсону, настаивая на том, чтобы он посвятил все свои усилия на парижских мирных переговорах установлению «прекращения огня с сохранением занимаемых позиций под международным контролем во всем Вьетнаме». Еще 16 сенаторов присоединились к этой группе 18 сентября. В то же самое время национальный комитет Кларка Керра за политическое урегулирование во Вьетнаме был в первых рядах тех, кто выдвигал это предложение. Концепция на время объединила все точки зрения в правительстве: тех, кто считал, что его следовало предложить для того, чтобы опередить наших критиков, даже несмотря на то, что оно непременно должно было быть отвергнуто; тех, кто рассматривал его как начало для более всеохватных предложений, которые они пока еще не очень-то были готовы сформулировать, и тех, кто искренне считал, что предложение о прекращении огня выведет переговоры из тупика.
Даже Нгуен Ван Тхиеу согласился. В соответствии с собственной тактикой, при столкновении с неизбежным, он даже рекомендовал это предложение. Очень хорошо понимая растущую усталость в Америке от войны, Нгуен Ван Тхиеу оказывался в почти невозможной позиции, когда его вот-вот должны были бы попросить заменить своими бойцами сокращающиеся американские войска, предложить разделить власть с противником, который ежедневно заявлял о решимости уничтожить его, и проводить политические реформы. Ни одна из этих задач не прошла бы проверку на прочность в стабильном обществе; было практически невозможно добиться успеха во всех этих делах в разгар гражданской войны с сотнями тысяч иностранных войск на своей территории. Надо отдать должное его значительным талантам за то, что ему удалось достичь так много. Нгуен Ван Тхиеу знал, что является удобной мишенью для критиков, которые чернили его как истинное препятствие к достижению мира, и что он мог прекратить их нападки только путем его собственной смерти и гибели его страны. Подобно всем вьетнамцам, он не мог представить себе, как можно разделить власть. Он знал, что ему необходимо время и что это будет упорная борьба равных соперников даже при самых лучших обстоятельствах. Нгуен Ван Тхиеу старался выиграть в силе, сделав то, что он считал менее всего приносящими ущерб уступками этому странному союзнику, который стремился стимулировать гибкость со стороны непримиримого противника при помощи одностороннего ослабления собственной позиции. Поэтому он согласился с нашим предложением, частично потому, что подозревал, что Ханой отвергнет его, а частично потому, что оно могло дать ему некоторое облегчение от постоянного нажима по созданию коалиционного правительства.
А потому в течение августа Никсон решил предложить прекращение огня после того, как Брюс закрепился на своем посту. Его установленным сроком был конец лета. Это оказалось решением, повлекшим глубокие долгосрочные последствия. Прекращение огня с сохранением занимаемых позиций было выдвинуто как временное. Будь оно достигнуто, за этим последовало бы проведение дипломатической конференции по урегулированию войны, на которой мы, предположительно, продолжили бы выдвигать требования вывода северовьетнамских войск. Если бы наше предложение было отвергнуто, мы сохранили бы оставшиеся войска в Южном Вьетнаме. Но никто не захотел серьезно отнестись к такой перспективе. Даже при продолжении войны постоянно нарастало давление со стороны конгресса с целью обеспечения одностороннего вывода наших войск; не проходило и месяца, чтобы перед одной из палат конгресса не вставал какой-то законодательно установленный окончательный срок. В такой атмосфере было непостижимо, чтобы конгресс позволил нам сохранить войска в Индокитае при достижении прекращения огня, независимо от того, что предпринял бы Ханой. Решение предложить прекращение огня с сохранением занимаемых позиций в 1970 году, таким образом, предполагало урегулирование в 1972 году. То, что северовьетнамские войска останутся в Южном Вьетнаме, было само собой разумеющимся при сохранении войск на постоянных позициях; никакие переговоры будут не в состоянии передвинуть их, если мы будем не в состоянии выгнать их силой нашего оружия. Но еще до того, как мы сделали наше официальное предложение, мы вновь услышали о северных вьетнамцах.