В течение последних месяцев 1970 года я просил экспертов в правительстве и в моем аппарате представить их оценки военно-политических перспектив на предстоящие два года.
В конце 1970 года стало ясно, что Ханою понадобится в течение всего 1971 года защищать, наращивать и перестраивать свою систему снабжения. Ожидалось, что большой толчок Ханоя придется на 1972 год, чтобы оказать максимальное воздействие на наши президентские выборы. На встрече старшей группы анализа СНБ 15 января 1971 года была сделана попытка предсказать с большей точностью ситуацию, с которой южные вьетнамцы столкнутся в 1972 году. Наши исследования пришли к выводу о том, что, если выводы войск США и наращивание баз снабжения противника будут продолжаться текущими темпами, южным вьетнамцам будет недоставать восемь батальонов из числа необходимых для оказания сопротивления, даже в том случае, если мы продолжили бы сдерживать противника в Камбодже и Лаосе. (Это называлось «батальонным дефицитом» в жаргоне системного анализа.) Дефицит составил бы 35 батальонов, если бы Ханой должен был добиться решающей победы в Лаосе и Камбодже до своего наступления в 1972 году.
Коммунистическая стратегия зависела от сочетания действий партизанских и регулярных (называемых главных сил) подразделений, которые устраивали периодические набеги на защищающихся. Если бы мы сосредоточились на партизанах, подразделения главных сил захватили бы большие участки земли в Южном Вьетнаме. Если бы мы обращали внимание только на подразделения главных сил, партизаны добились бы успеха в сельской местности. Как только взаимосвязь между северовьетнамскими партизанскими и регулярными подразделениями будет прервана, давая возможность Сайгону сосредоточить все силы на одной или другой части противника, Сайгон достиг успеха довольно быстро. После камбоджийской операции война в южной части Южного Вьетнама фактически закончилась и не велась в течение долгого времени в 1972 году, и даже тогда она никогда не достигала своей полной силы. Северовьетнамские дивизии в Камбодже были заняты переделкой и защитой камбоджийских убежищ; они ограничивались неглубокими рейдами через границу. В северных районах взаимосвязь между регулярными подразделениями и партизанами сохранялась; северовьетнамские линии снабжения были непротяженными. Прогресс процесса умиротворения, соответственно, был слабым.
Именно в этом наша статистика констатировала дефицит войск. Но эти цифры не отражали истинного положения дел и сути вопроса. Вопрос был не столько в цифрах и количестве, сколько в том, где эти подразделения располагались. Южновьетнамская армия была организована на основе двух дивизий для каждого из четырех военных округов, военно-воздушной дивизии, военно-морской дивизии и различных подразделений глубинной разведки рейнджеров и спецназа, представляющих стратегический резерв. Благодаря успеху камбоджийской операции, имелись избыточные войска (согласно упомянутому жаргону, батальонный избыток) для всех прогнозируемых непредвиденных ситуаций в третьем и четвертом военных округах юга Южного Вьетнама. В северных округах предполагался существенный дефицит, несмотря на военное патовое состояние в Камбодже и Лаосе.
Но мы не могли разрешить нашу проблему простым перемещением «избытка» южных войск в «дефицитные» северные районы. За исключением стратегических резервов, каждая дивизия была привязана к военному округу, в котором она дислоцировалась. И южные дивизии, как было решено, не могли быть использованы для ведения боевых действий на севере Центрального нагорья Вьетнама и вдоль демилитаризованной зоны (ДМЗ). На это было несколько причин. Дивизии дислоцировались там, где проходил набор военнослужащих. Члены семей военнослужащих проживали недалеко от места их размещения. И опыт показывал, что в дивизии, которую переводили из родного округа, частыми становились случаи дезертирства и утраты морального духа. (Во время северовьетнамского наступления 1972 года 21-я дивизия, которая показала себя блестяще в своем районе дельты Меконга, была передвинута в район Сайгона менее чем в 100 километрах от места постоянной дислокации. Ее действия были просто жалкими.) Более того, любая такая передислокация вызывала сопротивление со стороны генералитета, командовавшего военным округом, который подвергся таким действиям. Такие вещи были неотъемлемыми атрибутами сайгонского правительства. Они считали, – правильно, – что их политическое влияние в столице имело некоторое отношение к количеству войск, которым они командовали. Южновьетнамское командование также сдерживалось количеством потерь, которые оно могло бы вынести, – особенно в оборонительных операциях, которые расположенные рядом члены семей могли бы посчитать ненужными. В силу всех этих причин статистический анализ недооценивал эту стратегическую проблему. На практике у нас оставался только стратегический резерв, доступный для того, чтобы заполнить нехватку сил на севере.
Если бы этот анализ был верным, то следовало два вывода. Не допустить захвата противником Камбоджи и Лаоса, если у вьетнамизации должен быть хоть какой-то шанс на успех. А наращивание логистики в период сухого сезона должно бы быть замедлено или, по возможности, нарушено. Одним очевидным решением было бы сохранить дополнительную американскую боевую дивизию в стране на протяжении сухого сезона 1972 года как стратегический резерв. За ее щитом умиротворение могло бы быть ускорено в первом и втором военных округах, освободив южновьетнамские дивизии для оказания сопротивления в случае нападения регулярных войск противника в 1973 году. Но это никак не могло рассматриваться нами в свете нашей внутренней ситуации. Нашей проблемой, таким образом, стало, как восстановить нехватку восьми батальонов, используя для этого или укрепление южных вьетнамцев, или ослабление северных вьетнамцев, особенно за счет нарушения наращивания ими своего материально-технического снабжения.
Именно поэтому мысли были обращены на наступление в сухой сезон, которое нарушило бы усилия коммунистов по налаживанию своей логистики, уменьшило бы батальонный дефицит, ожидавшийся в 1972 году, и усилило бы стимулы для Ханоя к переговорам. Зима 1971 года становилась бы последним периодом, когда были бы доступны американские боевые подразделения. Поскольку наша передислокация и внутренняя ситуация не допускали использования американских войск в наступательных операциях, наши войска могли бы взять на себя функции сторожевого охранения, тем самым предоставляя южновьетнамским войскам возможность нанесения упреждающих ударов.
Я активно поддерживал концепцию наступления в сухой сезон 1971 года, учитывая фактическое безразличие ведомств, которые готовились к внутренним штормам. Никогда не было никаких жалоб по поводу бюрократических прерогатив, когда Белый дом взял на себя ответственность за планирование политики в отношении Вьетнама. Ведомства были просто рады переложить бремя ответственности на Белый дом за неизбежное внутреннее недовольство. Я посчитал своим долгом советника по национальной безопасности не дожидаться пассивно катастроф или спекулировать на самой благоприятной гипотезе. Усилия Ханоя по восстановлению снабжения предпринимались с удвоенной силой по сравнению с предыдущим годом. Кампания по ослаблению возможности Ханоя начинать атаки в течение максимально возможного времени давала нам определенный запас прочности. Сталкиваясь с перспективой ежегодных упреждающих наступлений, Ханой мог бы предпочесть ведение переговоров.
Изначально я полагал, что самым лучшим местом для проведения наступления в сухой сезон будет Камбоджа. Моя идея состояла во введении в действие стратегического резерва Сайгона и одной из дивизий, охраняющих границу, для ликвидации северовьетнамских линий снабжения и вооруженных сил в Камбодже и для уничтожения растущей инфраструктуры камбоджийских коммунистов. Такой шаг устранил бы остаточную угрозу для южной части Южного Вьетнама; он раздавил бы все еще развивающихся красных кхмеров и, возможно, позволил бы правительству Лон Нола установить контроль над большей частью страны. Нгуен Ван Тхиеу был бы в состоянии переместить свой стратегический резерв на север для того, чтобы отбить коммунистическое нападение в 1972 году или, по всей вероятности, еще одно упреждающее наступление, до того, как пройдут подготовительные работы по укреплению материально-технической базы Северного Вьетнама в следующем году. Вполне можно было бы передвинуть одну из регулярных дивизий на север для целей достижения умиротворения.
Преимущество камбоджийской операции заключалось в том, что она почти наверняка завершилась бы успехом. Северовьетнамские войска в Камбодже по-прежнему в основном занимались сдерживанием сил Лон Нола; камбоджийские коммунисты не были еще достаточно сильны, чтобы выстоять в одиночку. Практически не было доступных северовьетнамских резервов; в Камбодже северовьетнамские подразделения не могли, как во Вьетнаме, прятаться среди населения. Камбоджа находилась на последнем месте в цепочке северовьетнамских линий снабжения, она не могла быть значительно укреплена. А демонстративный успех укрепил бы уверенность в своих силах среди южных вьетнамцев и придал бы психологический толчок для почти неизбежного противостояния в 1972 году. Изъяном в моей концепции было то, что он только в косвенной форме касался нашей самой главной стратегической проблемы на 1972 год: вероятного северовьетнамского нападения в Центральном нагорье с пересечением демилитаризованной зоны.
Президент согласился с моими рекомендациями. С его согласия я направил Ала Хэйга и команду сотрудников аппарата СНБ во Вьетнам для изучения возможностей. Хэйг вернулся с сообщением о том, что Банкер, Абрамс и Нгуен Ван Тхиеу считали наступление в сухой сезон обязательным. Однако они рекомендовали намного более смелый замысел, чем мой. Они предлагали заняться вопросом наращивания противником своей логистической системы снабжения, одним махом прервав тропу Хо Ши Мина в Лаосе неподалеку от демилитаризованной зоны.
В непролазных зарослях джунглей Южного Лаоса – на суверенной территории государства, нейтралитет которого Ханой официально признал в Женевских соглашениях 1962 года, – северные вьетнамцы на протяжении почти десятилетия создавали сложную систему маршрутов, по которым они переправляли своих солдат и всякие поставки в Южный Вьетнам. Тропа Хо Ши Мина фактически состояла из почти 2,5 тысячи километров дорог и продуманной сети маршрутов. В ее центре, служившем перевалочной базой, находился небольшой провинциальный городок Чепон, в котором сходились все пути и из которого поставки и люди проникали в Южный Вьетнам. Тропу Хо Ши Мина обслуживало от 40 до 50 тысяч северовьетнамских войск снабжения вместе с силами обеспечения безопасности. Она действовала ежегодно с октября по май, когда начало дождливого сезона превращало ее в болото и делало непроходимой. На то время северовьетнамские войска обычно отводились до следующего сухого сезона.