вьетнамцы фактически отступали из Лаоса. Не было даже предпринято попытки сделать вид, что уход осуществляется через базовый район 611. Мы этого не знали, но южные вьетнамцы достигли установленной Нгуен Ван Тхиеу квоты потерь: операция была завершена, хотя они нам этого не сказали.
Теперь я уже настаивал на командировании Хэйга с тем, чтобы он на месте ознакомился лично с ситуацией. К тому времени Лэйрд понял, что что-то идет не так; он был готов расширить круг несущих ответственность и потому с готовностью дал согласие. Тем временем 18 марта я отправил депешу Банкеру по закрытым каналам:
«Надеюсь, что Тхиеу понимает, что доверие со стороны президента это тот актив, который не стоит просто так разбазаривать, и что это может быть его последним шансом получения масштабной поддержки со стороны США».
К 19 марта прибытие Хэйга во Вьетнам положило конец всем иллюзиям. Он докладывал, что спустя три недели беспрерывных сражений командиры двух южновьетнамских дивизий больше не желают продолжать операцию: «Мое посещение I корпуса убедило меня в том, что вопрос сейчас не в возможности получения подкрепления и продолжения пребывания в Лаосе, а в острой необходимости втемяшить АРВ необходимость выхода только при полной концентрации огневой мощи США, в упорядоченном и тактически целесообразном виде».
Через несколько дней отступление из Лаоса было в самом разгаре. В целом южные вьетнамцы выпутались из ситуации и оторвались от противника вполне терпимо, за исключением отвратительных и нетипичных телевизионных картинок нескольких паникующих солдат, цеплявшихся за посадочные устройства вертолетов. Белому дому было бы трудно даже при самых благоприятных обстоятельствах дать сбалансированную оценку. Те снимки разрушили любую подобную возможность, а Вашингтон так плохо информировали, и операция так сильно отходила от изначального плана, что альтернативный набор фактов был не доступен вовремя.
Атака на плантацию в Чупе в Камбодже была аналогичным образом не доведена до конца. В ходе нее добивались хороших результатов, пока ею командовал генерал До Као Чи, один из немногих проникнутых наступательным духом командиров в южновьетнамской армии. Но после гибели До Као Чи в разбившемся вертолете 23 февраля она завязла в болоте южновьетнамской осторожности, что привело как раз к тому, чего она собиралась избежать. Постепенно операция просто сошла на нет, хотя и не без значительной неудачи недалеко от камбоджийского города Снуола.
Наступление периода сухого сезона 1971 года было переломным. Оно ознаменовало последнюю наступательную операцию, в которой участвовали американские войска, хотя и во вспомогательной роли, в Индокитае. Оно со всей очевидностью не осуществило все наши надежды, но и не потерпело полного поражения. Как всегда во Вьетнаме, истина лежит где-то посредине между утверждениями администрации и руганью критиков. Удар по Чепону не привел к нарушению северовьетнамского наращивания системы материально-технического снабжения в такой степени, чтобы помешать наступлению Ханоя в 1972 году. Он, однако, замедлил подготовку в достаточной степени, чтобы отсрочить начало наступления 1972 года на несколько месяцев, вплоть до конца сухого сезона, и ограничил максимальное воздействие районами, ближе всего расположенными к Северному Вьетнаму. Главный бросок противника в 1972 году пришелся на демилитаризованную зону, где линии снабжения Ханоя были самыми короткими и менее всего подверженными воздействию операций в Камбодже и Лаосе. Чем дальше на юг пытались атаковать северные вьетнамцы, тем слабее было их воздействие, поскольку их убежища и система снабжения были нарушены благодаря нашим операциями за предыдущие два года. На самом деле комбинация южновьетнамских сухопутных сил и американской воздушной мощи дали нам возможность всего лишь ослабить северовьетнамское наступление 1972 года. Без потерь, понесенных в результате вторжения в Лаос и Камбоджу, это было бы невозможно. Кампании 1970 и 1971 годов, на мой взгляд, спасли нас в 1972 году.
В то же самое время лаосское вторжение во многом не оправдало возлагавшихся на него надежд. И для этого было несколько причин. Те, кто у нас планировал операцию, оказались менее дотошными в оценке вьетнамских операций, чем при изучении наших собственных. Если бы войска были американскими, они никогда не предприняли бы такого серьезного вызова способности Северного Вьетнама продолжать вести войну на юге с таким малым пределом вероятности совершить ошибку. Наше командование в Сайгоне было превращено из-за давления со стороны Вашингтона в штаб-квартиру передислокации. Неожиданно его попросили проконтролировать сложные наступательные операции на двух далеко удаленных друг от друга театрах военных действий, при этом придерживаясь графика вывода войск, в который оно не верило. Законодательством ему было запрещено иметь свой персонал на земле вместе с продвигающимися войсками даже для осуществления контроля над нашими воздушными операциями; и оно было сковано ограничениями по количеству воздушных вылетов, автоматически введенных из-за бюджетных ограничений. Наше командование в Сайгоне действовало чисто механически; оно не изменило установившиеся шаблоны, чтобы обеспечить успех потенциально решающей операции. А Вашингтон действовал сугубо рефлекторно. Он больше был занят отбиванием нападок со стороны своих критиков у себя дома, чем нападений со стороны противника на поле боя.
Что же касается южных вьетнамцев, Лаос высветил многие их хронические недостатки. Их планирование оказалось по большей части абстрактным. Оно формалистически имитировало то, что преподавали в наших командно-штабных школах без адаптации к местным условиям. Оглядываясь назад, я даже начинаю сомневаться, понимали ли вообще южные вьетнамцы на самом деле, что мы пытались осуществить. Нашей целью явно не был Чепон или какой-нибудь иной географический трофей. Цель заключалась в том, чтобы замедлить прохождение северовьетнамских ресурсов и материально-технического снабжения на протяжении сухого сезона, чтобы вырвать зубы у наступления 1972 года, когда останется только ограниченный контингент после вывода основных войск. Нгуен Ван Тхиеу, как представляется, на самом деле хотел – и это проявилось позже – всего лишь быструю захватывающую и не очень долгосрочную стратегию. Более всего южные вьетнамцы страдали от недостатков, присущих их военной организации. У них было мало резервов; они не желали допускать большие потери, кроме оборонительных операций. Каждый командир, зная о том, что его политическое влияние зависит в какой-то мере от мощи и морального состояния подразделений, которыми он командовал, был готов накапливать свои успехи и с неохотой терпеть потери из-за того, что казалось отдаленной целью. Южные вьетнамцы воевали лучше, чем раньше; но нельзя отрицать того факта, что результат был неубедительным. Наступление в сухой сезон 1971 года не смогло исключить нападения Ханоя в 1972 году, как мы надеялись, хотя, почти несомненно, уменьшило его воздействие. Теперь стало реальным, что мы столкнемся с еще одним военным вызовом в следующем году.
В этот момент тот беспокойно спящий зверь общественных протестов – наш кошмар, наша проблема и, в некотором смысле, стимул наших действий – пробудился снова. Когда цели разделяются всеми, внутренние дебаты могут касаться тактики. Но даже когда цели отличаются, временами возникает возможность некоторого синтеза между противостоящими точками зрения в стремлении к более крупной цели. Но когда нет согласия по основным предпосылкам, когда возникает вызов не только в отношении общего восприятия, но и собственно мотивов, тогда разногласия принимают характер гражданской войны.
В связи с Лаосом «кризис доверия» стал не столько провалом администрации, сколько орудием оппозиции. Противники намеренно шпыняли администрацию до тех пор, пока затюканные чиновники не стали делать какие-то предсказания, которые оказались ошибочными (знаменитое относительно «света в конце тоннеля» было ошибкой восприятия и суждения, но не ложью), или не попытались приукрасить факты недосказанностями. Это все тогда безжалостно эксплуатировалось, чтобы подорвать доверие ко всем правительственным целям. Бесконечными были крики о полном разоблачении, но оно было невыполнимо – частично, как в лаосской операции, по той причине, что у Вашингтона были трудности с выяснением фактов; частично по той причине, что некоторые детали военных или дипломатических планов могут быть раскрыты только рискуя их успехом. И, разумеется, многие критики хотели получить не факты, а оружие. Они часто требовали публичного открытия информации о том, что они уже узнали на закрытых брифингах.
Давно прошли те дни, когда антивоенная платформа выступала за взаимный вывод войск. За два года до этого от нас требовали продемонстрировать нашу добрую волю неким символическим односторонним выводом. Несколько сот тысяч американских войск было выведено с тех пор; прекращение американского участия в наземных боевых действиях было неизбежно. Но критики теперь хотели, чтобы мы установили безоговорочную дату окончательного ухода, а вскоре они будут требовать, чтобы мы сбросили Нгуен Ван Тхиеу, – другими словами, приняли условия Ханоя.
26 февраля «Вашингтон пост», – которая была в числе наиболее ярых критиков войны, – стала возражать даже против заявления Никсона о том, что «до тех пор, пока Северный Вьетнам продолжает удерживать хоть одного американского пленного, мы будем сохранять войска в Южном Вьетнаме». Это не было расценено как удар слева при объявлении, что не должно быть американских солдат, оставшихся после вывода войск (положение, по которому уже была сделана уступка на секретных переговорах несколько месяцев назад). Скорее, это рассматривалось как признак безусловного обязательства: «Это также выглядит признанием того, что Администрация Никсона не имеет одностороннего и не подлежащего пересмотру плана, который обещает покончить с участием нашей страны в этой войне…» Но единственным способом покончить с войной в одностороннем и не подлежащем пересмотру порядке являлось безоговорочное принятие условий противника. Односторонний вывод войск, как дал понять Ханой, не решит дела, наши пленные останутся в руках Ханоя. 3 марта обычно лояльная «Уолл-стрит джорнэл» присоединилась к этому хору. Объясняя, что у администрации имеется две цели в войне, – вывести американские войска и обеспечить сохранение некоммунистического правительства в Сайгоне, – газета предупредила, что последняя цель, хотя и желательная, не должна затруднить понимание настоятельной необходимости вывода войск. А «Милуоки джорнэл» 4 марта представила эту мысль в еще более идиотском виде: «Южные вьетнамцы будут опираться на нас до тех пор, пока мы будем там оставаться. У них одна из самых больших армий мира. Если они не могут существовать самостоятельно, то уже поздно что-то менять. Соединенные Штаты не могут больше терпеть внутренние разочарования и срывы, которые являются причиной кровавой, трагической и аморальной войны».