9
В эти годы Гоголь осваивает и Подмосковье. Он бывает на даче у С. П. Шевырева в Троицком (по нынешней Казанской дороге), гостит у А. О. Смирновой в ее подмосковном селе Спасском Бронницкого уезда (в пяти километрах от нынешнего Воскресенска), навещает П. А. Вяземского в Остафьеве.
Остафьево – святыня русской литературы, здесь долгие годы жил Н. М. Карамзин. Тут, за маленьким столиком в комнате второго этажа, выходящей окнами в сад, он работал, создавая свою «Историю государства Российского». Гоголь с благоговением относился к Карамзину. Карамзин был одним из тех писателей, который повлиял на его литературное развитие, Карамзина Гоголь считал гордостью нации, олицетворением чести и достоинства нации. Он готов был присоединиться к словам Пушкина, сказанным об «Истории» Карамзина: это «подвиг честного человека».
Сейчас в Остафьеве сохранился дом Вяземских, в саду за домом стоит поставленный в 1913 году памятник Карамзину. Это необычный памятник. На нем нет изображения историка, на постаменте стоит сама история – те восемь томов «Истории государства Российского», которые были написаны в Остафьеве. Тут бывали Пушкин, и Жуковский, и Дмитриев, и Д. Давыдов, и Баратынский. Огромный остафьевский архив хранил переписку хозяина усадьбы с этими людьми, их автографы, воспоминания самого П. А. Вяземского. «Карамзин первый показал, что писатель может быть у нас независим, – писал Гоголь, – и почтен всеми равно, как именитейший гражданин в государстве».
Они приехали в Остафьево с М. П. Погодиным. По дороге, как записал Погодин, разговор шел об истории, о Европе, о России, о правительстве. Речь шла и о Петре Великом, о литературе, о крестьянах.
В остафьевском архиве сохранилась запись Гоголя: «5 июня 1849. Рылись здесь Гоголь…» Сама прогулка по остафьевскому парку навевала воспоминания. Тень Пушкина скользила здесь.
На даче у Шевырева Гоголь читал хозяину главы из второго тома «Мертвых душ». Они запираются с Шевыревым, и Гоголь читает тому главы о Тентетникове и Улиньке, о генерале Бетрищеве и Петре Петровиче Петухе, отрывки из которых – не уничтоженные Гоголем и черновые – дошли до нас. Как вспоминает живший в то же время на даче Шевырева Н. Берг, чтения эти покрывались такой тайною, что невозможно было узнать ничего о содержании прочитанного, да и Гоголь в письме к Шевыреву после отъезда с дачи просил его не разглашать того, что он знает. По свидетельствам слышавших эти главы или слышавших что-то о них, глав этих всего было одиннадцать – как и в первом томе.
Гоголь жаловался, что «скотина Чичиков» остановился пока только на полдороге, что второй том вяло пишется, тому были причины и душевные: именно в Москве, между 1848 и 1849 годами, Гоголь пережил свой, может быть, первый и единственный роман с женщиной, который закончился неудачно. Это была графиня Анна Михайловна Вьельгорская, младшая дочь обершенка двора его величества графа М. Ю. Вьельгорского и графини Вьельгорской, урожденной принцессы Бирон. В эту семью Гоголь попал случайно – в Риме он познакомился с братом Анны Михайловны, Иосифом Вьельгорским, больным чахоткой. И. Вьельгорский умер на его руках, на вилле Волконской в Риме. Первым, кто сообщил эту новость прибывшим в Италию Вьельгорским, был Гоголь. Графиня была благодарна ему за заботы об умирающем сыне.
Так завязались отношения. Потом Гоголь выбрал Анну Михайловну в свои подопечные по «русским занятиям» – ему хотелось обучить эту почти не знавшую русского языка графинечку (говорившую и писавшую по-французски) русским привычкам. На почве этих уроков, делавшихся преимущественно в письмах, и произошло сближение, а затем и явилась мысль о сватовстве. Вьельгорские имели свою подмосковную (тоже по нынешней Казанской дороге, под Коломною), туда звал их на лето Гоголь, желая оторвать Анну Михайловну от Петербурга, от света, от петербургских дач.
В Москве Гоголь встречается с родственником Вьельгорских графом В. А. Соллогубом, автором повести «Тарантас», женатым на сестре Анны Михайловны, Софье Вьельгорской. Переговоры шли о том, что граф и графиня со всеми домочадцами приедут в Москву. Гоголь намеревался вместе с Анной Михайловной осматривать московские древности, он считал, что в Москве она пропитается русским духом.
Косвенно, через родственников графини Веневитиновых, Гоголь передал свое предложение руки и сердца младшей дочери Михаила Юрьевича, но не получил согласия. Это «расколебало» все его нервы и сказалось на работе.
Летом 1849 года Гоголь предпринимает поездку в Калугу.
В Калугу он отправился вместе с братом А. О. Смирновой – Л. И. Арнольди. Смирнова жила в Калуге уже несколько лет, несколько писем из «Выбранных мест из переписки с друзьями», и в том числе письмо «Что такое губернаторша», было посвящено ей. Со Смирновой Гоголь познакомился еще в 1831 году в Царском, когда она была фрейлиной императрицы и появлялась в доме Пушкина. Потом они встречались за границей. Когда мужа Александры Осиповны назначили губернатором в Калугу, переписка Гоголя и Смирновой оживилась – Смирнова поставляла ему сведения о русской провинции.
В оставшихся от сожжения черновых главах второго тома мелькает образ светской красавицы Чагравиной, которую, как утверждают современники, Гоголь писал со Смирновой. Судьба забрасывает ее в глушь, она томится среди непривычной ей среды, скучает, ищет дела своей душе. У Чагравиной возникает роман с помещиком Платоновым – типичным человеком сороковых годов, одним из тех, кого потом назовут «лишними людьми».
Роман этот заканчивается ничем. Чагравина не способна преодолеть привычек света, бросить свою прежнюю жизнь и взяться за какое-то полезное дело.
Сама Александра Осиповна, однако, была деятельной помощницей мужа. Она не только принимала в своем доме гостей и следила за домом, но и входила в отношения с подчиненными Н. М. Смирнова, сближалась с честными чиновниками, с их женами, влияла на ход губернского правления. Н. М. Смирнов, который большую часть жизни провел при дворе или в посольствах за границей, благодаря ее помощи сделал немало доброго на своем посту. Были устранены из губернских учреждений взяточники, льстецы, Смирнов даже отказался от своего жалованья в пользу неимущих чиновников. Он расследовал преступления и наказывал виновных. Но честность губернатора казалась подозрительной, в Петербург посыпались доносы, прибыла в Калугу комиссия, царь был недоволен, у Смирнова были неприятности.
Меж тем он не оставил своей должности. Все огорчения мужа приняла на себя и жена. Иногда ей казалось, что все ее усилия бесполезны, что надо вернуться обратно в Петербург, в свет, ко двору. Гоголь утешал ее и ободрял своими письмами. «Друг мой, вы устали, – писал он ей в июне 1846 года. – Из ваших же отчетов вижу, что вы уже немало сделали кое-чего хорошего для начала… О вас уже распространились слухи вне Калуги; кое-что из них дошло и до меня. Но вы еще очень поспешны, вы еще слишком поражаетесь всем, вас слишком шевелят и сражают все неприятности и гадости. Друг мой, вспомните вновь мои слова, в справедливости которых, вы говорите, что убедились: глядеть на Калугу, как на лазарет. Глядите же так! Но прибавьте к этому еще кое-что, а именно: уверьте себя, что больные в этом лазарете ваши родные, близкие сердцу вашему, и тогда все перед вами изменится: вы с ними примиритесь и будете враждовать только с их болезнями. Кто вам сказал, что болезни эти неизлечимы?.. Вы ищете все избранных и лучших. Друг мой! за это я вам сделаю упрек; вы должны всех любить».
Позже, уже после смерти Гоголя, А. О. Смирнова, знавшая многих блестящих людей века – Пушкина, Жуковского, Вяземского, Лермонтова, – писала С. М. Соллогуб: «Никто не займет место Гоголя в моем сердце, никогда не будет у меня такого верного, преданного, надежного друга. Не говоря прямо, он умел давать почувствовать тем, которых он любил, их предназначение. Это происходило от того, что он любил всех…»
В 1849 году А. О. Смирновой было 38 лет. Молодость ее минула, старость не наступила. Она все еще была красавица и к тому же одна из умнейших женщин России.
В 1846 году, проезжая через Калугу в Крым вместе со Щепкиным, Белинский был принят губернаторшей. «Это знатная дама, – писал он жене в Петербург, – свет не убил в ней ни ума, ни души, а того и другого природа отпустила ей не в обрез. Она большая приятельница Гоголя… Чудесная, превосходная женщина – я без ума от нее. Снаружи холодна как лед, но страстное лицо, на котором видны следы душевных и физических страданий…»
Места, по которым проезжали Гоголь и Арнольди, были те места, которые давно хотел посмотреть автор «Мертвых душ». По этой дороге когда-то отступал из Москвы Наполеон. Тема Наполеона мелькала в поэме Гоголя. Император французов, бронзовые статуэтки которого стояли тогда во всех домах, был высмеян Гоголем еще в «Старосветских помещиках». Именно Наполеона имел он в виду, когда писал в этой повести: «Какой-нибудь завоеватель собирает все силы своего государства, воюет несколько лет, полководцы его прославляются, и наконец все это оканчивается приобретением клочка земли, на котором негде посеять картофеля».
Наполеон появлялся в смешном виде и в «Мертвых душах». За Наполеона, бежавшего с острова Эльба (а действие поэмы протекало в те годы, когда исторический Наполеон был жив) принимают в городе Чичикова. В его профиле находят сходство с профилем Наполеона, в его поступках что-то таинственно-наполеоновское. Затем тема эта перескакивает в повесть о капитане Копейкине. Не кто иной, как Копейкин, а в его лице и другие такие же копейкины являются, по мысли Гоголя, истинными героями истории, хотя и не знают об этом. Копейкин нарисован хоть и комически, но с тем комизмом, в котором, как говорил Аполлон Григорьев, живет неутоленный идеал.
Не какие-то идеальные люди, невесть откуда (разве что из воображения Гоголя) взявшиеся, должны были появиться в поэме и стать в противовес мертвым душам, обитающим на ее страницах. Нет, это были реальные герои русской истории. Это, как говори Собакевич, все ядреный народ, непорченый народ. Они и дом сумеют сладить, и без страха крест водрузить на самой высокой колокольне, и изготовить телегу, и сшить такие сапоги, которые вовек не износятся.