Н. В. Гоголь
Уже на пороге апрель, а все еще идет снег. Тихий. Струящийся. Грустноватый. Неуверенно, словно колеблясь, затирает очертания домов. Туманит огни. Грузно оседает на разлатых ветках лип.
Сегодня окна в доме напротив в первый раз зажглись. Нет, там не будет музея. Тесный строй крашеных стеллажей. Резкий свет открытых ламп. Книжное хранение городской библиотеки. И еще – одна мемориальная комната. Та, где последние четыре года жил, работал, умер Гоголь.
Дорожка к подъезду ширится, чернеет. И чуть в стороне рисуется среди пышно взбитых сугробов одинокая фигура, зябко завернувшаяся в длинную николаевскую шинель. Усталая спина. Упавшие на колени руки. Тонкий профиль под прозрачной прядкой прямых волос. Гоголь чудесного скульптора Николая Андреева.
Ему пришлось уступить старое место на Арбатской площади – оно понадобилось монументу, носящему то же имя. Но там – Гоголь для улиц, для выступлений, для показа. Здесь – просто человек, в чем-то беспомощный, чем-то сильный, очень искренний, страдающий, мыслящий. Гоголь, переживший известные и неизвестные нам человеческие судьбы своих героев.
Началась его Москва с Арбата
По природе своей «папаша Щепкин» был не столько суеверен, сколько чувствителен, в оживленном рассказе его глаза частенько влажнели, особенно когда дело касалось близких ему людей. После кончины Гоголя он словно ненароком лишний раз проезжал по Никитскому бульвару и тяжело вздыхал, видя, как меняется облик знакомых окон. Ездил к «могилке» и без счета заходил в университетскую церковь просто постоять, а на Николу весеннего, если удавалось, так и отслужить литию, благо путь от театра был недальний. От него пошло в семье выражение, что ведь как судьба свои пути-дорожки прокладывает: начал Николай Васильевич знакомиться с Москвой с того самого места, где и конец ему пришел. «Все Арбат да Арбат – надо же так!»
Обстоятельство это объяснялось тем, что единственным знакомым впервые приехавшего в Москву Гоголя был Михайла Петрович Погодин, работавший в то время над исторической драмой из Смутного времени «Василий Шуйский», главное действие которого протекало у Арбатских ворот. Человек увлекающийся, Погодин и гостю начал показывать старую столицу с тех же мест, к тому же там многое можно было рассказать и показать из живо интересовавшей Гоголя театральной жизни. Впрочем, Николая Васильевича всегда интересовали и все исторические подробности местности, в которой он оказывался.
Арбатская площадь
Никитский бульвар – он пролег между двумя важнейшими для Москвы дорогами – на Смоленск и Новгород Великий. В XI-XII веках путь на Волоколамск и Новгород шел в направлении будущих улиц Знаменки и Поварской. В XIV веке через Воздвиженку и Арбат пролегла дорога на Смоленск, тогда как путь на Новгород – через Большую Никитскую. В начале этой последней ставится в XV веке часовня Федора Студита, подле которой при Иване III, во время строительства кремлевских соборов, закладывается женский Смоленский монастырь.
Церковь Николы Явленного
B XVI в. большой посад Москвы – Загородье обносится земляными стенами с бревенчатыми воротами у дорог. В 1586-1593 годах были возведены каменные стены Белого города. Этот третий после Кремля и Китай-города оборонительный рубеж Москвы при общей протяженности около 10 км имел 27 башен, из них 10 проездных, названия которых продолжают сохраняться в московском обиходе под именем «ворота».
Одни из них назывались Никитскими – по улице и находившемуся на ней Никитскому монастырю, основанному в XVI в. Никитой Романовичем Юрьевым. У Никитских (более давнее название – Смоленских) ворот произошла, встреча царя Михаила Романова с возвращавшимся из польского плена патриархом Филаретом. В честь этого события в 1626 г. была дана царская жалованная грамота на превращение Смоленского монастыря в мужской с больницей на 20 человек, а на месте часовни закладывается Смоленская церковь с приделом Федора Студита – старейший из дошедших до наших дней памятников бульвара. Монастырь, получивший народное название Федоровского больничного, был объявлен домовым патриаршим и стал любимым местопребыванием Филарета. В 1709 г. указом Петра I он был закрыт, церковь же превращена в приходскую. На протяжении XVIII в. к приходу Федора Студита принадлежали дворы Волконских, К. Разумовского, Толстых, Суворовых. Со стороны Арбата Никитский бульвар замыкает другой памятник архитектуры XVII века. В 1676 г. по повелению царя Федора Алексеевича «на Дехтереве огороде за Арбатскими вороты» строится церковь Введения с приделом Симеона Столпника (угол Нового Арбата и Поварской). В приходе ее находились загородные боярские дворы Нарышкиных, Молчановых, Салтыковых, Хитрово, Несвицких, а также многочисленных мастеровых Оружейной палаты. Впоследствии в этой церкви венчался С. Т. Аксаков, ее посещал Н. В. Гоголь.
За два века своего существования стены Белого города пришли в ветхость. В 1760-х годах последовало высочайшее разрешение использовать эти стены в качестве материала для строительства казенных зданий. В 1775 г. был утвержден проект сноса стен и разбивки Бульварного кольца. Москва повторила градостроительный прием европейских средневековых городов, где крепостные укрепления уступали место зеленым насаждениям (французское «boulevard»). В 1783-1785 гг. производится разбивка первой части будущего Бульварного кольца– от Никитских до Петровских ворот. Участок от Никитских до Арбатских ворот оказывается одним из последних. В 1796 г. здесь высаживается два ряда деревьев, и указом Павла I в начале и конце бульвара строятся две гостиницы. По внешнему проезду бульвара был сохранен протекавший там ручей Черторый. В архитектурном отношении только что образовавшийся бульвар имел непривлекательный вид: все дворы выходили на него хозяйственными постройками. Существование стены Белого города определило, что дворы его ориентировались на Калашный переулок, а Земляного города – на Момстрюкову улицу (былое название Мерзляковского переулка), откуда и были сделаны въезды. При этом застройка в Земляном городе отличалась разнохарактерностью, тогда как в Белом еще со времен Петра I регулировалась специальными предписаниями, поощрявшими строительство каменных, по меньшей мере полутораэтажных, зданий.
Для дворов Белого города характерна история участка Голицыных (№ 6, 8, 8-а, 10). На рубеже XVIII-XIX вв. им владел С. Ф. Голицын, известный актер-любитель, женатый на В. В. Энгельгардт, одной из племянниц князя Г. А. Потемкина-Таврического. Воспетая Г. Р. Державиным под именем Плениры, В. В. Голицына-Энгельгардт пробует свои силы в литературных переводах с французского. Она поддерживает К. Ф. Рылеева и И. А. Крылова в их литературных начинаниях. Последний состоял домашним учителем ее десятерых сыновей. После пожара 1812 года голицынские постройки остаются невосстановленными, а со смертью владелицы наследники их продали. Первой нашла покупателя средняя часть участка с двухэтажным домом, украшенным восьмиколонным портиком со стороны бульвара (№ 8, 8-а), где, собственно, и жила голицынская семья вместе с Крыловым. Купчая оформлялась в Пензенской гражданской палате на имя коллежского асессора И. П. Фролова в 1816 г., но уже спустя три года дом перекупила Н. П. Головкина, внучка В. Ф. Салтыкова. Она занималась литературой и вошла в семью, причастную к одному из интересных памятников мемуарной литературы XVIII века. Ее муж Ф. Г. Головкин, состоявший на дипломатической службе, был автором известных «Записок». В конце 1820-х годов во флигеле головкинского дома (№ 8-а) жил друг А. С. Пушкина полковник С. Д. Киселев. Существует предположение, что именно здесь поэт впервые читал свою поэму «Полтава».
Отстроив дом и надворные постройки, Головкина расстается с владением, которое переходит в 1838 г. в семью морских офицеров Моллеров. Здесь бывал известный портретист Н. В. Гоголя живописец Ф. А. Моллер. В 1858 г. владелицей дома становится правнучка Разумовских М. П. Галаган. Ей наследует дочь Екатерина, жена графа К. Н. Ламздорфа. 1870-е годы оказались тем рубежом, когда происходит очередная перемена владельцев дома на бульваре. Дворянские фамилии одна за другой уступают место купеческим, а те перестраивают усадьбы, превращая их в доходные дома. Е. П. Ламздорф продала владение купцу второй гильдии А. Н. Прибылову, жившему «собственным домом в Рогожской слободе»; он в 1877 г. расширил и надстроил дом № 8-а, а в 1889 г. и дом № 8, квартиры которых имели новейшие удобства и даже зимние сады на каждом этаже. В 1930-е годы в доме № 8 было возведено еще два этажа. В 1941 году его частично разрушила фашистская бомба, и при его восстановлении был достроен еще один этаж. Дом № 8-а стал в 1920 году Домом печати. Здесь выступали с чтением своих произведений А. А. Блок, В. В. Маяковский, С. А. Есенин. В Мраморном зале происходили встречи с М. И. Калининым, А. В. Луначарским. В марте 1936 года Дом печати был преобразован в Дом журналиста. В 1942-1948 годах здесь находился Краснопресненский РК КПСС, а затем снова открылся Дом журналиста.
Следующим из голицынских земель был продан в 1824 г. участок, соседствовавший с Арбатской площадью и имевший построенный еще в XVIII в. дом с полукруглым внутренним двором (№ 6). Его владельцем стал Ф. Ф. Кокошкин, известный театральный деятель, директор московской казенной сцены. Он переехал сюда из своего дома, находившегося на противоположной стороне. Это было вызвано семейными обстоятельствами. Первым браком Кокошкин был женат на представительнице родовитой семьи Архаровых Варваре Ивановне, на чью смерть в 1811 г. написал стихи К. Н. Батюшков. Второй его женой стала актриса И. С. Потанчикова, против которой выступила вся семья. В ряде справочников ошибочно указывается, что в бывшем голицынском доме помещалась театральная типография, печатавшая программы и афиши. В действительности эта типография была оборудована в старом кокошкинском доме и там же продолжала функционировать. По сравнению с главным голицынским домом дом № 6 значительно раньше перешел в купеческие руки. С 1846 г. его владельцем становится московский купец Ф. В. Фрейман, с 1875 года – «московской второй гильдии купец рижский гражданин А. К. Ф. Шмит», в начале XX в.– жена генерал-майора Е. А. Фабрициус. Но и здесь основные перестройки пришлись на 1