– Резон. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги.
– Не забыли, Злой. Не первый день Катарсис исследую.
– Что еще? – на всякий случай спросил сразу, чтобы потом ситуаций мутных не возникало.
– В Мертвых водах – ни на шаг от меня. Только при крайней необходимости – нужду справить. Смерть бродит по тем землям гораздо чаще, чем где бы то ни было. Диавол там живет – и много обличий у него. Туман вечности – не единственное.
– Не пугай – пуганый.
– И не собирался. Там не только нелюди и обманы свои порядки устанавливают, что-то еще есть. Даст Катарсис, пройдем.
– Куда денемся.
– Можно личный интерес проявить?
– Говори.
– Весь Катарсис только и треплет о жути на землях близких, в граде Покоя. Говорят, по кускам непомнящих хоронил.
– Верно говорят, хоронил по кускам.
– Что это было? Нелюдь или что-то другое?
– Не скажу, Спичка. Ноги еле унес оттуда.
– Не пойдут больше изгои в град Покоя, обходить стороной будут. И я не пойду.
– Доживем – увидим, как оно будет дальше. Пойду я. Нужно обживаться. Переживем Ночь – подойду к тебе.
– Бывай, Злой.
В отеле было душно, не хватало свежего воздуха. Темно, как в доме у Мирона. Некоторые изгои узнавали меня, кивали. Некоторых узнавал и я, кивал в ответ. Плели за спиной у меня всякое. Но это их работа. От этого никуда не деться.
– Ну что, Сашик, решил свои дела – и в путь?
– После Ночи. На Рассвете уйду я. Найдешь для меня место в своей берлоге переночевать, Гриша?
– Разумеется, как не найти. Вот ключи от комнаты.
– Сколько?
– Куда направляешься, если не секрет, Сашик?
– Пустоши.
– Тогда услуга за услугу. В Пустошах найдешь в поселении изгоев Альманаха и передашь следующее: «На четвертый день будет рассвет». Запомнил?
– Запомнил. Передам.
– Ходит молва, передать хочешь вещь егеря в поселении том.
– Передам, даст Катарсис. Если и сам все знаешь, зачем спрашиваешь о том, куда путь держу?
– Молва ходит не твоими ногами, Злой.
– Это уж точно, Гриша.
– Давно с Гетом знаком?
– А ты?
– Знаком заочно. Были дела. Выполнял свою работу хорошо. Посылал к нему человека. В глаза ни разу не видел.
– Это ваши дела. Я имел удовольствие пообщаться с ним вживую. Крепкая натура. Настоящий изгой.
– Верно, Злой. Мирон говорил хранителям, что весь град покрошили. Думал, что и тебя вместе со всеми. Когда узнал, что ты жив остался, не поверил. Клялся, что мертвые все.
– Ты это мне зачем говоришь, Гриша?
– Я знаю тебя давно, Сашик. Были у нас с тобой разные дела. Но чтобы ты не ввязался в бойню, а после ноги унес – не похоже на тебя. Разные ситуации бывают…
– Вот именно, Гриша. Разные. Есть что сказать – прямо скажи.
– Почему не завалил?
– Кого было валить?
– Подельника Мотылька. Того, кто пацанов всех до единого положил.
– Ты там был, Гриша?
– Нет.
– Ты видел своими глазами, кто это сделал?
– Не видел. Не гни пальцы, Злой. Я тебе не пряник.
– Тогда в рот не лезь. Есть что сказать – говори прямо, без лабиринтов. Если хочешь под сомнение…
– Не ставлю. По-дружески у тебя интересуюсь. Видно, много воды утекло, – слегка огорченно сказал Начальник.
– Ладно, Гриша, не огорчайся, сегодня троих братьев земле предал. Не бери на себя лишнее, проехали. Как у вас тут?
– Да как-как? Все, как и везде. Торговля переживает не самые лучшие времена, даров хороших мало таскают: дуру в основном да цветы сна собирают. Бездельников хватает. Иногда серьезные люди приносят серьезные вещи. Благодаря этим людям и держится на плаву мой отель.
– А когда было иначе? – улыбнулся я.
– Верно, старик. Верно.
– Пойду, Гриша, отдохну с дороги.
– Увидимся.
Ночь в отеле у Гриши пережили спокойно. Заперлись и разбежались по своим норам. Тихо было в отеле в ночь. Не шумел никто, чтобы смерть на себя да на всех изгоев не накликать. Делать было особо нечего, кроме как в щели между досок заглядывать. На Тьму бесконечную глядеть. Высматривать кого-то или что-то. Вспоминал Питона. Много вспоминал. Не мог дождаться, когда уже кончится тьма, и придет в станицу Покинутых Рассвет.
«– О чем думаешь? – спросил я у друга, когда он остановился посреди дороги и поднял глаза к небу.
– Говорят, пророки нашли ключ к этому миру. Да, они могли отыскать все дары Катарсиса. Они могли найти даже фолиант. Истоптать все земли. Но подвластен ли им Катарсис как личность, как сознание, как разум?
– Кто они? Изгои?
– Думаю, они были до изгоев здесь. Кому-то это нужно было – найти в Коробке изгоя и вручить тому “истому”. И тем самым зародить жизнь вновь в Катарсисе.
– В сильные дебри не забирайся, друг. Трудно будет выбраться.
– Я там живу, Злой. В этих дебрях».
Перед самим Рассветом приснился мне сон. Странный сон. Я проснулся, не досмотрев его до конца.
Мой друг шел впереди. У меня было непонятное чувство – словно приближалась беда. Как будто мы оба шли на собственную гибель, и каждый из нас это осознавал. Земли были незнакомые мне. В тех местах я не бывал никогда наяву. Я видел спину Питона, но что-то не позволяло идти с ним рядом, бок о бок. Как будто я узнал какую-то тайну о нем, которую он мне никогда не рассказывал, и эта тайна изменила мое отношение к нему. Иначе не могу для себя определить, почему он шел впереди, а я не счел нужным идти возле него. Так ранее не случалось никогда. Я сказал:
– Обернись, Питон.
Мой друг остановился, и до того, как он обернулся, я проснулся. Непонятный сон. Целый день он сидел во мне. Почему такое дурное чувство преследовало во сне – ни передать, ни понять.
В дороге Спичка спросил:
– Можно, я тебя буду Лучником называть? Вижу, связь особая у тебя с ним. Имени своего не говоришь, твое право. Но Злым тебя называть не хочу, не нравится мне это слово, беду может накликать – путь дальний. Пойми правильно.
– Я не против.
– Почему именно лук? Ведь револьвер достать быстрее и…
– Ценен лук, потому и ношу его с собой.
И только после вопроса Спички я начал анализировать. Лук – это не просто оружие, это моя связь с Питоном. Он меня стрельбе обучил. Питон впервые Лучником меня назвал и сказал, что если бы не имя Злой, которое уже весь Катарсис знает, то он бы мне дал другое – Лучник.
На дороге, ведущей в Мертвые воды, было пусто – ни души, ни нелюдя. Казалось, все живое и неживое покинуло эти земли. Путь к Мертвым водам лежал через маленькое поселение. Никогда не доводилось останавливаться там и ночевать. Не тянуло меня в это место. Не нравилось оно мне. Стекла выбиты в домах, на земле – битые склянки да кирпичи. И ни звука вокруг, ни голоса. Даже ветер, казалось, прятался от этих мест.
– Спичка, предлагаю обойти поселение с левой стороны, по холмам. Не резон здесь отдыхать. Предчувствие нехорошее у меня.
– Здесь бывал, и не раз, Лучник.
– Доверяю ощущениям своим, Спичка – лыжи надо сворачивать к холмам.
– Карты здесь закопаны у меня. И ноша. Надо забрать, и пойдем к холмам, коль нужда такая.
Лучник, почему я не боюсь, а ты боишься?
– Это ты у себя спроси. В страхе ничего позорного нет. Часто он жизнь спасает. В трусости – есть, а в страхе – нет.
– Разве не одно и то же?
– Резон идти на разумный риск, на гибель – нет.
– «Я не трус, но я боюсь».
– На язык хорош, Спичка. Вижу. Попадешь в ситуацию, Катарсис разложит по полочкам тебе и за трусость, и за страх.
Ладно, копай и забирай ношу свою вместе с картами. По сторонам смотри внимательно да под ноги. Ты мне нужен живым. Заберем и в обход поселения пойдем.
Забрал Спичка свою ношу, собрались уходить, и откуда-то из глубины поселения донеслось:
– Изгои, помогите… Не бросайте, жить охота.
Только напарник сдвинулся с места, я схватил его за руку и шепотом сказал:
– Стой на месте. Не рыпайся.
– Изгои. Умираю…
– Ты чего? Беда с парнем случилась. Надо спасать.
– Арагор.
Спичка замолчал.
– Братья, я знаю, вы тут. Не бросайте меня.
– А если нет? Что, если оставим грешную душу здесь помирать? Не проверим – не узнаем.
– Арагор. Повторяю тебе. Предчувствие было нехорошее у меня, еще когда к поселению подходили. Нет здесь живых, Спичка. Медленно идем к холму. Не смотри в ту сторону и не прислушивайся. Подумай о чем-то своем.
– Арагоры здесь не водятся. Я пойду, проверю.
– Стой на месте.
Упрямый парень. Не слушает, что ему говорят. С одной стороны, и правильно, на своих ошибках учиться – ценнее приобретенный опыт. Сам заплатил за него.
– Назовись, – громко сказал я.
– Изгои…
– Арагоры тупые. Они повторяют то, что слышали ранее. Он не ответит правильно на сложный вопрос.
Чтобы наверняка, я задал еще один вопрос:
– Какого цвета волосы у Начальника, помирающий?
– Умираю… Не бросайте меня, – завел тот свою песню.
– Ну слышишь же, валенок натуральный.
– Теперь понятно. Беру свои слова назад. Пойдем отсюда, – успокоился наконец Спичка.
Бывший дом Сокола.
«Впервые мне повстречался арагор, когда мы с Питоном на Земли трупов ходили», – начал свою историю я.
Мы со Спичкой дошли до бывшего дома Сокола, который стоял недалеко от дороги, ведущей к Мертвым водам, и решили отдохнуть. В железной бочке, что нашлась в доме, развели костер. Ели свои припасы. Проголодались за дорогу. Сокол оставил записку на столе, чтобы каждый изгой, которому нужно переночевать, перевести дух, пользовался жилищем и чувствовал себя в относительной безопасности. Даже подсказал, где спрятал провизию и несколько ножей. Мало ли, кто к нему забредет: пустой, голодный, голый или при ноше своей и бабле. Каждому путнику дом Сокола был открыт. Да пропал куда-то гостеприимный Сокол. Давно никто не видел.
«Что-то услышал Питон впереди. Мы остановились. Прислушались. Прошли метров сто вперед, увидели глубокую нору.