— У меня ведь нет возможности ее разгласить, правда?
— Майкл, ну что вы…
— Хорошо. Я официально согласен. Где расписаться? Шучу.
— Достаточно ваших слов. Далее. Программа полета такова. Как я уже сказал, пятьдесят лет туда, там выполняете программу исследований. Это займет полгода. Потом назад. Еще пятьдесят. Всего около ста лет. Знайте, что главная ваша задача — вернуться живым. Можете в любой момент прервать миссию и возвращаться.
— А что я буду делать столько времени?
В основном спать. Для вас анабиоз вполне реален, к Весь полет разбит на десять промежутков по пять лет. Между ними будут ваши суточные вахты. Во время вахт вы проверяете оборудование, ведете астрономические наблюдения. Диктуете впечатления. Девять суток бодрствования «туда». Полгода работы там. Чуть больше шести месяцев жизни в реальном времени.
— Не так уж много.
— Мы надеемся на вас, Майкл.
— Фрэнк, а вы? Стас? Когда я вернусь…
— Нас уже не будет. Ну и что? Мы проживем свою, человеческую жизнь. Вас встретят другие люди.
Подготовка продолжалась. За четыре месяца Майкл усвоил столько информации, что человеку понадобилось бы все четыре года. Многое запоминать было не надо, ибо базы данных всегда «под рукой».
И вот настал день. ЛМ поместили в центр загруженного аппаратурой пятиметрового титанового цилиндра. Закрыли, а затем заварили круглую переднюю крышку. Накачали внутрь осушенный гелий. Трое суток продолжался контроль герметичности с помощью манометра и микрофона, ибо вытекающий через микрощель газ издает звук.
Доставку на орбиту Майкл, по совету Фрэнка, проспал.
Несколько витков, включение двигателя, и Земля стала медленно удаляться.
Луна показала свой щербатый серп. «Прощай, — подумал он. — Я отдал тебе полжизни, теперь ухожу к другой любви, Проксиме. Прости меня. Даст Бог, вернусь». Цилиндр медленно поворачивался, чтобы избежать тепловых деформаций. Датчики на корпусе корабля передавали сигналы Майклу: ему казалось, что он подставляет Солнцу по очереди живот, бок, спину, другой бок, живот…
Через восемь часов цилиндр вышел на гиперболу и, набирая скорость, помчался прочь от родного Солнца, прямо в разверстую черную пасть космоса. Майкл убедился, что звездный датчик намертво вцепился в крохотную точку Проксимы, вызвал курсор и нажал задачу «анабиоз пять лет».
На Земле, в лаборатории, Фрэнк достал из холодильника две банки пива и протянул одну Стасу.
— Теперь мы можем немного отдохнуть.
Вахта номер один.
Вот и все. Назад дороги нет. Хоть теоретически я и могу повернуть в «любой момент», но это значит, что надо год тормозить, а потом год разгоняться. На такой скорости экстренных поворотов не сделаешь. Ну да ладно. О чем мне беспокоиться? Мне не нужен ни кислород, ни пища, ни вода. К тому же я бессмертен.
Проклятые черви. И где я их мог подцепить? Командировки для геолога — дело обычное. Я провел несколько полевых сезонов в Южной Америке. Был в Гренландии. Вот где геологический рай! Если бы не увлекся Луной, работал бы в Гренландии. Обнажения самых древних пород на Земле. Копать не надо. Ходи с молоточком. А Луна… Она же девочка, её не трогали ни атмосфера, ни океаны, ни люди. Она чистая, там все как было с начала времен, так все и осталось. Её нельзя не любить.
Вахта номер четыре.
Что? Где я? Вспомнил! Я — Посланник. Звездный датчик, данные! Боже мой, прошло уже двадцать лет. Я подбираюсь к середине пути. Самочувствие не очень. Хотя что со мной будет — я ведь железный. И все же… Стоп! А Солнце? Та звезда в перекрестье датчика, точно Солнце? Спектр звезды… Образцовый спектр Солнца… Все вроде бы сходится. Да, идентификация полная. Слава Богу. А Проксима? Спектры, оба на экран. Так. Все нормально. Как будто лечу вдоль струны, натянутой между двумя звездами. Передний датчик смотрит на Проксиму, задний — на Солнце. Мысли путаются. Я как будто очень устал. Ну почему именно я?
Может, лучше бы тогда умереть. Верят же индусы в переселение душ. Им, наверное, легко. Вдруг родился бы опять…
Тьфу ты, что за бред! Распустил нюни. Ты, Джозеф, ученый и… Подожди. Джозеф? А Майкл? Тоже я? Ах, да, Майкл — это после оцифровки. Ну, неважно. Ты ученый и представитель Земли. Посланник! Тебе осталось всего-то половина пути, ну чуть больше. А там, на Проксиме, скучать будет некогда. Там ждет работа. Отстрелить внешние зонды. Пусть сядут на поверхность. Никаких образцов, боже упаси. Зонды не вернутся. Только информация по радиоканалу. А то еще затащишь на Землю какую-нибудь тамошнюю инфекцию. Вроде моих червей — брр….
Ну и ладно. Главное, как сказал этот… как же его… Фрэнк, вернуться живым. Главное!
Вахта номер шесть.
Тяжело просыпаться. Все тело затекло. Это фантомные ощущения, у меня нет тела. Что там по оборудованию? Запускаем программу контроля.
В прошлую вахту мне показалось, что схожу с ума. При диагностике корабля в одном из информационных «дальних уголков» я обнаружил вспомогательный контроллер, и подключенный к нему микрофон. Видимо, его поставили для контроля герметичности корпуса. Мои-то «уши» остались на Земле. Я подключил микрофон к своему звуковому каналу. Просто так, не думая. И услышал… Звуковые галлюцинации. Еле слышные разговоры людей, шаги, смех. Вроде бы даже голос Стаса. Я немедленно отключился. Вот так штука! Значит, модуль подвержен психическим расстройствам не хуже мозга. Это было неприятное открытие.
Я тоскую по людям и Земле. Уже сам с собой разговариваю.
Вахта номер восемь.
Да слышу я, слышу. Уже не сплю. Перестань звонить. Еще немножко. Где эта чертова пищалка отключается? Я её, наверное, заблокировал в тот раз. Где курсор? Курсор! А, вот она. Такой сон сломала, зараза! Настоящий, не с винчестера. Я и Она, море и солнце. Что-то приятное, даже нет, ожидание приятного. Солнце! Это слово можно катать во рту, как гладкий, но некруглый морской камешек. Как я соскучился по Солнцу! Я теперь знаю, отчего устал. От вечной тьмы и равнодушия звезд. Они не мигают и не двигаются. В тот раз они были точно такие же. НЕ двигаются! Может, я остановился? Ну-ка… Звездный датчик, карту! А теперь предыдущую. Совместить… Да нет, рисунок звезд изменился. Значит, двигаюсь. Лечу навстречу этой самой неизвестности, будь она неладна. Какая тоска!
Ты совершил непоправимую ошибку. Ты потерял тело, не оставив потомства. Не родив сына. То некогда, то наука важнее. Семья мешает. Слепец! Надо было бросать все и жениться. Дети важнее всех открытий. А теперь что? Летишь к звездам? Кому они нужны, твои звезды? Горстке престарелых пердунов-ученых, давно вырастивших детей и радующихся внукам! Они-то не забыли своего главного назначения. И живут людскими заботами.
Ну, вернешься героем. Есть, допустим, планеты. Для жизни непригодны. Да хоть и пригодны — разницы никакой. Что дальше? Поначалу пошумят, интервью, доклады и все такое… А потом что, бессмертный? Тебе даже медаль повесить некуда. Поставят тебя в аппаратный зал вместе с такими же бедолагами. Дадут бесплатное пожизненное электричество за научный подвиг. Один киловатт в сутки. Хочешь сам ешь, хочешь повесь лампочку. Техники будут показывать на тебя банкой пива и смеяться. Сначала потихоньку, потом открыто. А девушки-лаборантки будут стирать с тебя пыль замшевой тряпочкой. Но ты не почувствуешь прикосновения их теплых рук.
Выть хочется. Господи, если ты есть, пошли людям обратную оцифровку! Я согласен на любое, самое больное и дряхлое тело, согласен стать собакой, черепахой, кем угодно, только живым!
На записи — звуки, напоминающие сдавленные рыдания.
…Ну все, все. Успокойся. Осталось всего-то два перелета. Посмотри на Проксиму — яркая какая! Светофильтр… Держись, Посланник. А когда вернешься — сто лет пройдет на Земле — вдруг изобретут! Надейся! Тогда наградой будет живое тело. Способное иметь детей! Надейся! Твое тело! Надейся, Посланник!
Вахта номер девять.
Где я?… мама… почему темно?… болит голова… ничего не вижу… Мама, открой занавеску. Ничего не вижу. Это что? Размытые пятна. Как бы это сфокусировать? Это звезды. Мама, сейчас что, ночь? Почему звезды?
О боже, вспомнил. Я — Посланник. Это не сон, это кошмарная явь. Что это за цифры? У…да…ленность и время. Так. Сорок пять лет полета. До Проксимы ноль целых три десятых светового года. Проксима — это что? А! Ну конечно. Цель полета. Чужой мир. Господи, это же последнее дежурство. Еще один сон — и цель, работа. Непаханое поле. Рай для ученого. А я проснусь? Компьютер разбудит. Что он понимает в людях, железяка. Странно, радости нет никакой. Усталость. Да и никакого желания… Сейчас бы на речку… Но долг ученого… тьфу ты, какая чушь. А обратно как? Я выдержу? Еще пятьдесят лет? А сколько мне сейчас? Тридцать пять людских плюс сорок пять полета. Это будет… это будет… восемьдесят. Боже! Да я совсем старик. Не телесно, а душевно… духовно…
Торнадо — штука страшная, но для Штатов привычная.
Сила смерча неодолима, ему можно противопоставить только своевременное предупреждение и страховку имущества. Пожарные и спасатели оказались на высоте. Погиб всего один человек. Пятеро отделались легкими ранениями. На место прибыл репортер местной газеты, Джон Хелси.
Шериф Джим Питмен что-то писал на листке бумаги, положив его на капот машины. Хелси подошел к нему.
— Привет, Джим. Как дела?
— Привет, привет, буркнул шериф. — Сам видишь.
— Поляк погиб?
— Не знаю, не знаю. Увезли вроде живого.
— Я похожу тут, может, что интересное найду.
— Походи, походи, не приставай только к спасателям.
Джон Хелси ходил между разрушенных домов, вырванных с корнями деревьев, осколков стекла. Он подошел к тому, что осталось от дома одинокого поляка. Смерч перемешал все, что было в доме, в гротескный винегрет. Под ногами хрустело. Джон поднял лежащую среди обломков дискету, сунул в карман. Он сел в машину, бросил шляпу на заднее сидение. И поехал в больницу.
—