Но действительно серьезно настроенный борец за повышение своего статуса восставать не будет. Дешевые подделки для него не значат ровным счетом ничего, его ими не обманешь. Он прекрасно осознает, что это ловкий обман, иллюзия, имитация превосходства. Для него превосходство выражается в обладании по-настоящему ценными предметами, и, для того чтобы создать впечатление чуть большего социального превосходства, чем то, которым он на самом деле обладает, он всегда должен иметь чуть больше, чем может себе позволить. Только в этом случае его обман могут принять за чистую монету.
Для безопасности он старается сконцентрировать свое внимание на тех сферах, где подделок просто не существует. Если он может позволить себе покупку маленького автомобиля, он покупает средний; если может купить средний – покупает большой; если же может приобрести один большой автомобиль – покупает второй небольшой для ежедневного пользования; если большие машины становятся слишком распространенным явлением, он покупает маленькую, но жутко дорогую спортивную машину иностранного производства; если в моду входят большие задние фары, он покупает самый современный автомобиль с еще большими, для того чтобы тот, кто находится сзади, знал, кто впереди него. Но вот чего он никогда не станет делать, так это покупать картонные модели «роллс-ройсов» в натуральную величину и выставлять их рядом с гаражом. Мир фанатика, борющегося за повышение статуса, не приемлет поддельных бриллиантов.
Автомобили – это только единичный пример, но довольно показательный, так как встречается на каждом шагу. Впрочем, страстному борцу за статус этого недостаточно. Если он собирается создать убедительную картину для своих конкурентов, обладающих высоким статусом, он, а также его банковский счет должны участвовать во всем. Вся система покупок в рассрочку, ипотека и превышение банковского кредита обязаны своим существованием именно подобному желанию увеличить свою власть в рамках имитации превосходства.
К несчастью, нелепые внешние атрибуты упорного охотника за статусом приобретают такую значимость, что, кажется, становятся чем-то большим, чем они есть на самом деле. В конечном счете они лишь имитируют превосходство, не имея при этом ничего общего с истинным превосходством. Истинное превосходство, истинный социальный статус связаны с влиянием и властью над подчиненными членами суперплемени, а не с обладанием двумя цветными телевизорами. Разумеется, то, что вы можете легко купить второй цветной телевизор, является естественным отражением вашего положения и играет роль истинного символа статуса. Совсем другое дело – покупка второго цветного телевизора в то время, когда вы можете позволить себе лишь один. Это может показать тем, чей статус выше, вашу готовность присоединиться к ним, но вовсе не дает гарантии, что вам это действительно удастся. Ваши соперники, находящиеся на одном с вами уровне и движимые тем же желанием, тоже займутся приобретением вторых цветных телевизоров, но основной закон иерархии заключается в том, что лишь немногим удастся добиться своего и подняться на один уровень выше. Эти счастливчики могут вполне оправданно украсить лентой победителя свои вторые цветные телевизоры: их имитатор превосходства сделал свое дело. Всем же остальным, потерпевшим неудачу, приходится оставаться на своем месте в окружении многочисленных дорогостоящих имитаторов превосходства, которые в один момент стали тем, чем и являются на самом деле, – иллюзией величия. Проигравшие проглатывают горькую пилюлю, когда осознают, что все это вовсе не дает никаких гарантий, хотя и может быть крайне полезно для успешного продвижения вверх.
Чрезмерное стремление к имитации превосходства может нанести серьезный ущерб. Оно не только заставляет менее успешных охотников за статусом пережить тяжелое разочарование, но еще и требует от члена суперплемени так много усилий, что у него практически не остается времени ни на что другое.
Очень часто случается, что охотник, чересчур озабоченный погоней за статусом, вынужден забросить свою семью. Это приводит к тому, что женщина в доме берет на себя роль мужчины. Такое положение вещей создает психологически вредную атмосферу для детей, которая может изменить их понимание роли каждого пола. Ребенок видит, что отец лишился роли лидера в семье. Тот факт, что он принес ее в жертву борьбе за власть в гораздо более обширном масштабе суперплемени, для ребенка ровным счетом ничего не значит, поэтому будет удивительно, если он вырастет психически уравновешенным человеком. Даже подростку, осознающему, что существует гонка за статусом в суперплемени и хвастающемуся достижениями отца в этой сфере, эти достижения не заменят отсутствия активного отеческого влияния. Несмотря на его статус, растущий во внешнем мире, отец может запросто стать в семье «пустым местом».
Такое положение вещей приводит нашего борца за статус в крайнее замешательство: он соблюдает все правила, и все же что-то идет не так. Требования суперстатуса в людском зверинце поистине жестоки: либо человек проигрывает и разочаровывается, либо он добивается успеха и теряет контроль над семьей. Бывает и того хуже: он может так усердно трудиться, что и потеряет место в семье, и потерпит неудачу в борьбе за статус.
Все это дает нам повод говорить о другой, более агрессивной реакции некоторых членов суперплемени на крушение надежд, связанных с борьбой за превосходство. Исследователи, изучающие поведение животных, считают такую реакцию перенаправлением агрессии. В лучшие моменты это лишь неприятный феномен, в худшие же он становится в буквальном смысле смертельным. Он отчетливо проявляется при встрече двух соперничающих животных: каждое хочет напасть на соперника и каждое боится это сделать. Если проснувшуюся агрессию не выплеснуть на вызвавшего ее грозного противника, она обязательно найдет себе другую жертву. Козлом отпущения станет более спокойный, менее устрашающий индивид, на которого и изольется сдерживаемая до сих пор злость. Он не сделал ничего, чтобы ее вызвать; его «вина» заключается лишь в том, что он слабее настоящего противника и не столь страшен, как он.
Во время погони за статусом часто случается, что подчиненный не осмеливается открыто показать свою злость на лидера (слишком многое поставлено на карту), поэтому ему приходится искать себе другую жертву, которой могут стать его несчастные дети, жена или собака. Когда-то приходилось страдать бокам его лошади – сегодня страдает коробка передач его машины. Если у него большой штат подчиненных, он может отыграться на них при помощи слов. Если же у него нет ни одной из этих возможностей, остается лишь один человек – он сам, и, следовательно, ему приходится «уесть» самого себя.
В крайних случаях, когда все кажется совершенно безнадежным, он может довести направленную на себя агрессию до максимальной степени, то есть покончить с собой. (Известны случаи, когда животные в зоопарке наносили себе тяжелые травмы, кусая собственную плоть до кости, если не могли достать врага через решетку, но вот совершение самоубийства характерно, пожалуй, только для людей.) Существует множество точек зрения, касающихся основных причин самоубийства, но вряд ли кто станет отрицать, что основным фактором является перенаправленная агрессия.
Один авторитетный исследователь дошел даже до того, что заявил следующее: «Никто не убивает себя, если не хочет убить и других или, по крайней мере, не желает смерти другому». Возможно, это слегка преувеличено. Человек, убивающий себя из-за боли, вызванной неизлечимой болезнью, вряд ли попадает в эту категорию. Было бы странно предполагать и то, что он хочет убить доктора, которому не удалось его вылечить. Чего он действительно хочет, так это избавиться от боли. Но все же множество других случаев объясняется именно перенаправлением агрессии. Вот несколько фактов, подтверждающих это.
Уровень самоубийств в больших городах гораздо выше, чем в сельской местности. Мужчины гораздо чаще совершают самоубийства, чем женщины (впрочем, последние начинают их стремительно догонять в этом деле). Другими словами, уровень самоубийств выше у того пола, который в большей степени вовлечен в погоню за статусом, а так как сейчас женщины становятся все более эмансипированными и все чаще вступают в эту гонку, они все чаще разделяют и связанный с нею риск. Уровень самоубийств возрастает также в моменты экономических кризисов. Иными словами, когда погоня за статусом претерпевает трудности наверху иерархической лестницы, внизу возрастает перенаправленная агрессия, что приводит к пагубным последствиям.
Во время войны уровень самоубийств заметно падает. Кривая самоубийств XX столетия показывает два огромных спада, приходящихся на период двух мировых войн. Иными словами, зачем убивать себя, если можно убить кого-то другого? Именно неспособность убить тех, у кого больше превосходства, и потенциальное желание совершить самоубийство заставляют человека перенаправлять свою тягу к насилию. У него есть выбор: убить менее опасного козла отпущения или же самого себя. В мирное время нереализованное желание совершить убийство чаще всего оборачивается попыткой самоубийства, но во время войны человеку приказано убивать, следовательно, снижается и уровень самоубийств.
У самоубийства и убийства есть много общего. В определенном смысле их можно считать двумя сторонами одной медали. Существующая тенденция показывает, что в странах с высоким уровнем убийств уровень самоубийств значительно ниже, и наоборот. Складывается впечатление, что в мире скопилось много агрессии, которой необходимо дать выход, и она, если не высвободится одним путем, обязательно найдет другой. Каким образом агрессия выйдет, зависит от того, насколько непримиримо каждое конкретное общество относится к убийству. Если эти запреты слабы, уровень самоубийств будет значительно меньше. Это напоминает ситуацию военного времени, когда все запреты на убийство намеренно и активно снимаются.
И все же современные суперплемена ко всему, что связано с убийством, относятся в целом слишком уж непримиримо. Большинству из нас, никогда не стоявшему перед выбором между убийством и самоубийством, довольно трудно разобраться в этих противоречивых вещах, хотя, если руководствоваться теорией, кажется, что биологически более естественно лишить жизни кого-то другого, чем себя самого, но факты говорят совсем обратное. В Великобритании в последние несколько лет количество самоубийств за год составляло примерно пять тысяч, в то время как число раскрытых убийств не достигало и двухсот. К тому же, если изучить все эти убийства, можно обнаружить нечто неожиданное.