– Бес, не дай ему уйти! – крикнул Юрген, не подумав, способна ли подстреленная кукла вообще выполнить команду.
Голем неуверенно поднялся. Пошатнулся. Рванул в погоню, с каждым шагом выправляясь. И все-таки недостаточно быстро: взбесившаяся кобыла, позабыв об усталости, неслась прочь, рискуя переломать ноги.
Юрген оценил ситуацию: возницы и след простыл; распластанное тело второго заговорщика не шевелилось, от лица осталась кровавая каша – разрывная пуля? Молодой человек чертыхнулся и побежал к манакату.
Стажеру подфартило дважды. Управление оказалось ему знакомо и привычно – обе машины, эту и принадлежащую семье Хаутеволле, собирали по одному чертежу. Во-вторых, летом не стоило и думать догнать всадника на манакате: тот утек бы в поля, где самодвижущаяся повозка проехать не могла. Но сейчас окрестности замело сугробами в человеческий рост, и единственным путем для бегства оказалась расчищенная дорога.
– Бес, ко мне!
Юрген притормозил. Голем влетел на соседнее сиденье.
Пока стажер убеждался, что сообщник Куратора мертв, пока возился с управлением и разворачивал машину – та, как назло, забуксовала, – пока подбирал куклу, беглец получил фору. Но мили через три манакат сократил дистанцию: механическая повозка имела большую скорость, к тому же не выдыхалась, в отличие от загнанной кобылы.
– Держи курс!
Голем выставил руку вбок, жестко, как не смог бы человек, схватившись за баранку. Юрген высунулся в окно, прицелился. Спина беглеца маячила перед глазами.
Палец на курке внезапно онемел, отказываясь повиноваться.
Стажер отвесил себе мысленную пощечину, решился: на счет три. Два, раз… Манакат подскочил на кочке, едва не вышвырнув Юргена из кабины.
Заряд ушел в пустоту.
Беглец обернулся.
Возле уха Юргена свистнуло. Стажер спешно скрылся обратно, согнулся в три погибели, прикрывая голову.
Взорвалась щепой рама. Со звоном осыпалось разбитое стекло. Самодвижущуюся повозку тряхнуло, повело вбок. Юрген вцепился в руль, тщась удержать ее на курсе.
Проехав-проскользив с пяток метров, они встали окончательно. Стажер надавил педаль, но заглохший манакат не сдвинулся с места. Все последовавшие попытки завести двигатель также ни к чему не привели: поврежденная машина попросту не реагировала на потуги водителя.
– Проклятье! – Юрген зло стукнул кулаком по рулю.
Дразня упущенными ответами, всадник быстро удалялся, растворяясь в зимних сумерках.
Глава шестая
Если бы сквернословие когда-нибудь кому-то помогало в починке несвоевременно сломавшихся вещей, жить стало бы значительно проще и скучнее.
К сожалению, заглохшему манакату было плевать и на отборную брань, которой покрыл его стажер, и на несколько бессильных ударов кулаком, когда, расковыряв простреленный капот, Юрген обнаружил, что манакамень треснул на две части, а значит, реанимировать самодвижущуюся повозку сумеют только в мастерской.
Надо же было так оконфузиться!
Стажер скрежетнул зубами, спрятал оружие. Выстрелить в человека оказалось сложнее, чем виделось в детстве, когда дядя Август ради забавы позволил племяннику поиграть с его табельным ваффером и тем, сам того не подозревая, определил выбор дальнейшего жизненного пути.
Молодой человек хорошо помнил, как причитала от ужаса тетушка Линда, боясь, что кто-нибудь поранится. Дядя усмехался в усы, зная: умное оружие сработает только в руках человека, на которого настроено. Кузины – Жизель и Маргарет – завистливо сопели. А Юрген, тогда наивный четырнадцатилетний мальчишка, ощущая в ладони приятную тяжесть металла, фантазировал, как он в одиночку обезвреживает шайку опасных революционеров и получает государственную награду от Канцлера!
Мир потерял создателя големов, хорошего или плохого – кто угадает, и приобрел, надо признать, не лучшего детектива. Куда ему банду арестовывать, с одним-единственным стрелком не справился! Всех завалим… завафлим, ага! Действительно вафля, только не пистолет, а сам Юрген!
Спустив пар, молодой человек вернул способность трезво мыслить и оценил положение, в котором оказался. Ситуация выходила не самая радужная. До Апперфорта оставалось миль семь, до ближайшей деревни – немногим меньше. Дорога, насколько хватало взора, была совершенно безлюдной. Из-за туч стемнело рано, и шанс, что кто-то на ночь глядя рискнет отправиться в путь, с каждой минутой таял, как огарок свечи.
Начинался снегопад.
– И что нам теперь делать? – Юрген посмотрел на голема.
Тому стеклом распороло щеку, нарисовав от края глаза до подбородка темно-бордовую линию, а одежда лохматилась нитками вокруг оплавленных дыр от пуль, но истекать отсутствующей кровью, околевать и вообще как-то реагировать на раны и засевший в теле металл Бес не собирался. Отвечать тоже. С тем же успехом Юрген мог задать вопрос кирпичной стене или сдохшему манакату.
– Прогуляемся, – решил он, вылезая из кабины.
Для подготовленного человека семь миль – это всего-то пара часов бодрым шагом.
В решении идти пешком стажер раскаялся очень быстро.
Ледяной ветер обжигал щеки, слепил глаза, забирался под полы одежды. На ресницы налипал снег. Юрген натянул шарф на нос. Пожалел, что на нем не ватник, а щегольское пальто, подходящее для ухоженных городских улиц, но не спасающее от разгулявшейся непогоды.
Снегопад перерос в буран. Дорогу заметало: если изначально за Юргеном тянулась цепочка следов, то спустя десять минут он уже утопал в наносах по щиколотку. Горизонт стерся. Область видимости сузилась до нескольких шагов.
Не пройдя и полмили, стажер повернул назад.
До манаката он добрался в кромешной тьме, случайно, потеряв всякую надежду отыскать машину. Примерзшая дверь поддалась с трудом. Внутри было немного теплее, чем снаружи: тонкий фанерный кузов давал какую-никакую защиту от ветра, разбитое лобовое стекло удалось заменить крышкой от капота.
Первые минуты Юргену, разгоряченному борьбой с метелью, было даже жарко. Потом озноб взял свое. Тщась согреться, он махнул руками, но крохотная кабина не предназначалась для физических упражнений.
Положение превращалось из неприятного в угрожающее.
Прекрасно понимая безнадежность затеи, Юрген все же попробовал восстановить манакамень, надеясь использовать его хотя бы в качестве печки, – но, ожидаемо, не справился. Оставалось вслушиваться в тоскливое завывание метели и ждать неизвестно чего.
Мороз крепчал. Зимняя ночь набирала силу. Утро мерещилось таким же далеким и недостижимым, как и скрытый пургой город.
Насколько велика вероятность, что Юргена найдут в ближайшие часы? События завертелись слишком быстро, и он даже не успел предупредить напарника. Детектив-инспектор, несомненно, едва обнаружил пропажу подопечного, сразу же поднял тревогу. Но догадается ли первый отдел, что его младший сотрудник покинул город, и если да, сумеет ли проследить, куда тот направился? А главное, решится ли керр Дершеф рисковать людьми ради призрачного шанса отыскать пропажу?
Разумнее всего послать Беса за помощью. Голем, в отличие от человека, стужи не боится и, возможно, сумеет добраться до городских ворот… если не заблудится и не истратит заряд манакамня раньше: керр Фликен на инструктаже упоминал о максимальном сроке работы, но Юрген прослушал и теперь жалел об этом.
– Бес…
Тот повернул голову. От мысли остаться одному в кромешной тьме, рассеиваемой лишь тусклым светом служебного фонарика, веяло такой жутью, что стажер не решился отдать приказ. Человеческое лицо, пусть и кукольно-восковое, не выражающее эмоций, успокаивало.
– Влипли мы с тобой в передрягу, Бес. А самое обидное, что зря влипли. Ведь почти в руках был и утек! На мушке держал! Дурак! Не выстрелил! – Юрген досадливо цокнул, мысленно переживая провал. – Такой шанс упустили! Вдруг это Куратор был? Представляешь, весь первый отдел его уже год поймать не может, а тут мы за шкирку да на блюдечке с синей каемочкой. – Стажер задумался. – Что-то же гада спугнуло? – Голем невозмутимо таращился на хозяина, ожидая четкого приказа. – Не понимаешь? Ну да, наверно.
Звук собственного голоса слегка успокоил, и Юрген задумался об источнике тепла. Энергия поврежденного камня, от которого питался манакат, истекла, мелочовки в фонарике хватит минут на десять, а использовать собственный резерв еще и для обогрева кабины – занятие бессмысленное и даже вредное. Одаренный и так уже понастроил внутренних цепей, заставляя кровь бежать быстрее, – хоть и понимал: это его не спасет. Замерзнет, как и любой обычный человек, разве что чуть медленнее.
Вся надежда на огонь. Вряд ли Юргену удастся отыскать среди сугробов дрова для костра… зато у него есть манакат! Ходовая и управление сделаны из металла, но сам-то кузов деревянный!
– Помоги мне, – Бес не двинулся с места, и Юрген, чертыхнувшись, переформулировал приказ. – Круши сиденья!
Даже несмотря на отсутствие лома, вдвоем они быстро раскурочили кресла и приборную панель: было бы желание, а вандал найдется. Вспомнив про багажное отделение, Юрген выгнал голема наружу. Вернулся тот с запорошенными снегом волосами, покрытыми инеем ресницами и охапкой влажных досок в руках.
Как стажер ни пытался растянуть топливо, хватило ненадолго. Когда последняя деревяшка догорела, молодой человек с сожалением покосился на оставшуюся от сидений обивку: тепла она не даст, зато провоняет вся кабина. Подумав, Юрген набросил на плечи самый крупный кусок дерюги, в прочие зарылся ногами, как в одеяло.
Взгляд задержался на Бесе – на его сюртуке. Холод лишал искусственные мышцы эластичности, делая кукол медленными и неповоротливыми, но по-настоящему повредить големам не мог. А потому наряжали тех, скорее, из соображений пристойности, дабы не шокировать добропорядочных граждан видом нагого человеческого тела. Разгуливающий по улицам голышом мужик – это весомая причина вызвать полицию нравов, а заодно и гарантированная шумиха в газетах, которая обычно только мешает работать детективам.