Юрген выкинул из памяти ехидное лицо коллеги, сосредоточился на текущем деле, пробормотал:
– Да и не до того всем сейчас.
Прозвучало очень похоже на оправдание.
От экипажа к зданию вела утоптанная тропка. Дверь оказалась не заперта. Юрген осторожно заглянул в предбанник, вытащил пистолет. Хрипло – в горле от волнения пересохло – приказал:
– Бес, вперед!
Кукла послушно скользнула внутрь. Стажер с опаской вошел следом. За пропускным пунктом и раздевалкой с рядами закрытых наглухо шкафов начинался темный коридор, уходящий в недра здания, как в пищевод огромной хищной рыбы.
Юрген щелкнул переключателем, но маналампы, похоже, приказали долго жить. Он чертыхнулся, сожалея об отсутствии артефакта ночного зрения, и вытащил фонарик.
Голем действовал строго в соответствии с директивами: опережал хозяина на десяток шагов, дожидался, пока тот его догонит, и снова уходил вперед. Луч света скользил по табличкам с номерами комнат. Молодой человек ради любопытства попробовал открыть одно из помещений, но дверь оказалась заперта.
Ловушку стажер заметил слишком поздно.
Сотни тончайших шелковых нитей выплеснулись из потолка и стен, захлестывая Беса. Юргена почти не затронуло, плохо только, что в захват попали шея и намертво притянутая к ней рука с пистолетом.
Стажер тут же застыл. Голем, напротив, яростно и безнадежно бился в паутине. Нити глубоко впивались в мертвую плоть, режа ее. Эдикт самосохранения отступал перед прямым приказом. Колебания паутины, возникшие в результате сопротивления голема, докатывались и до Юргена, и от содроганий охватившей шею лесы ему становилось неуютно.
– Бес, замри!
Голем повис безвольной марионеткой.
– Вот так, хорошо, – похвалил Юрген. – Умница.
Осторожно, двигаясь очень медленно, чтобы не спровоцировать «паутину», он потянулся к вафферу свободной рукой. Повторил то ли кукле, то ли себе:
– Умница.
Ему почти удалось вытащить оружие, когда одна из дверей распахнулась, с грохотом врезавшись в стену. От неожиданности стажер дернулся, неловко зацепился пистолетом за паутину и выронил его.
Юрген бессильно скрипнул зубами, наблюдая за приближением Куратора. Тот не спешил, дотрагивался до каждой маналампы, мимо которой проходил, заставляя ее разгореться. В результате, когда он добрался до пленников, в коридоре значительно посветлело.
– Какие бабочки залетели к нам на огонек! Прелестные бабочки! Бабочки или… – мужчина стер радостную улыбку и презрительно закончил: – мухи! Жирные противные падальщики.
Он выглядел как опустившийся работяга. Пожелтевшая от стирок рубашка неряшливо торчала из-под потертого жилета, на котором не хватало пуговицы. Впалые синеватые щеки покрывала недельная щетина. Из засаленного пшеничного хвостика выбивались слишком короткие пряди. Голубые глаза за стеклами очков были наивно-невинными, как у младенца, недавно увидевшего свет. Обманчивое впечатление.
– Куратор… нет, профессор Франк Штайнер. Бывший сотрудник Института прогрессивных технологий, вы обвиняетесь в убийстве тридцати мирных граждан, восьми участковых полицейских и двух детективов первого отдела.
И как Юрген раньше не догадался?! Еще когда увидел взгляд стрелка на заброшенной станции! Ему же во время инструктажа показывали ориентировки на разыскиваемых преступников, в том числе и на керр Штайнера, и именно глаза – вот что запомнилось молодому человеку на портрете свихнувшегося ученого.
Дорого бы первый отдел Апперфорта заплатил за эту информацию! Но просветить коллег Юрген вряд ли сумеет: безумный или нет, а прошлых свидетелей профессор убрал чисто.
– Тридцать четыре, – перебив, педантично поправил керр Штайнер. – Их было тридцать четыре, жертвенных агнца, грешных тварей, которые легли на алтарь науки, дабы принести спасение прочим.
Керр Франк зло скривил рот. Левый глаз задергался.
– Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную.[6]
Чужое безумие пугало, но одновременно было до того банальным и нелепым, что Юрген не сдержался и нервно прыснул: надо же, кто-то всерьез воображает себя демиургом!
– Я знал, вы не поймете. Вы, глупцы, уничтожили совершенное существо, отреклись от райского сада, – презрительно отозвался керр Штайнер. – Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас.[7]
Распалившийся профессор осекся. Пробормотал под нос, теребя пуговицу на покрытой пятнами манжете:
– Ева… Да, есть же еще Ева. Возвеличенная смертью, праматерь греха изведет дурное семя, даст жизнь святым девам, чья песнь возвестит перерождение мира.
Керр Франк вытащил из кармана пузырек с таблетками, вытряхнул на ладонь и проглотил, не запивая. Обернулся, «обнаружил» Юргена, склонил голову набок, с подозрением рассматривая невольного свидетеля. То ли из-за очков с круглыми толстыми стеклами, то ли еще из-за чего, но на секунду профессор напомнил взъерошенного филина, очнувшегося посреди дня.
– Удивительно, керр детектив. Просто удивительно. Вы меня знаете, а вот я вас не имею чести, – он замахал руками. – Нет-нет-нет. Пожалуйста, не представляйтесь. Жаль, очень жаль, но вы не увидите грядущий рассвет мира, потому что сейчас умрете.
Профессор наклонился, поднял ваффер. Растерянно покрутил в руках, будто секунду назад увидел, а потом, разрушая первое впечатление, ловким движением пальца снял с предохранителя и направил в лоб пленнику. Стажер сглотнул. Смотреть в дуло собственному оружию было жутковато.
– Пиф-паф, – глупо хихикнул керр Штайнер и надавил на курок.
Юрген непроизвольно зажмурился и отшатнулся назад. Нить впилась в шею, грозя задушить. В голове пронеслись обрывки молитвы, почему-то о даровании здравия. Псалмы сменились ворчанием Дершефа, который безбожно клял нерадивого сотрудника, испортившего собственной смертью статистику отдела. Навалилась мысль о недописанном письме и грязной посуде на кухне. Выскажет же ему, неряхе, келер Вермиттерин! Ах да! Она же умерла! Значит, на том свете и выскажет. А потом все затмило обнаженное тело Катрин с бесстыже раздвинутыми ногами. Создатель, прости грешного…
Что-то тюкнуло Юргена в лоб. Летевшая целую вечность пуля? А дальше? Где боль? Свет? Тьма? Хорал ангелов? Мерзкое хихиканье чертей? Не было ничего. Экипаж, должный доставить путника на последнюю станцию, безнадежно задерживался. Или же Юрген уже умер, но не понял этого?
Стажер открыл глаза, моргнул, пытаясь осознать, на каком он свете – на том или еще на этом?
– Барахло, – профессор сердито бросил оружие.
Юрген запоздало вспомнил о защитной системе и аутентификации, разработанной исследовательской лабораторией как раз для похожих случаев.
Керр Штайнер после неудачной попытки убийства потерял интерес к стажеру и, бормоча под нос, разглядывал Беса.
– Любопытно. Значит, вот как эта дрянная девчонка Агнесс испоганила мое творение?! Любопытно и… Непростительно!
Керр Франк закрыл глаза, то ли к чему-то прислушиваясь, то ли задумавшись, то ли просто уснув на ходу – Юрген не удивился бы и последнему. Минуты две протекли в напряженной тишине. Стажер пошевелился, намереваясь вернуться к первоначальному плану: стянуть обувь, подцепить пистолет ногой.
Профессор Штайнер очнулся.
– Говорите, уничтожили самосознание? Ну-ну. Проверим? Как ты там называл свою марионетку? Бес?
Керр Франк задумался. Вытащил из кармана обвислых штанов горсть мелких манакамней, перебрал пальцами, комментируя под нос.
– Ага. Вот оно что… Интересное решение… А если мы так?
Юрген почувствовал рост напряжения манаполя, когда профессор вживил несколько камней в лицо и шею голема.
– Прелестно! Просто прелестно! – керр Штайнер отступил, любуясь результатом. – Таким ты, мальчик, мне нравишься гораздо больше. Интересно, а что скажет твой хозяин?
Голем повернулся, и Юрген почувствовал, как мурашки побежали вдоль позвоночника. Потому что невыразительный стеклянный взгляд куклы сменился живым, человеческим… полным ненависти.
– Прелестно! – Профессор дружески похлопал голема по плечу. Посоветовал: – Не убивай его слишком быстро, мальчик. Выплесни злость как следует. Насладись последней местью.
Керр Штайнер деактивировал ловушку. Едва нити опали, голем бросился в атаку. Потерявший равновесие Юрген не успел даже уклониться, Бес врезался в него точно таран, сбил на пол, навалился сверху. Перед глазами стажера вспыхнули звезды. Горло сдавили холодные пальцы. Юрген инстинктивно вцепился в запястья противника, пытаясь оторвать его руки от своей шеи.
Проще было разогнуть стальной прут.
Когда мир засасывает непроглядная тьма, а легкие горят от нехватки воздуха, уроки по самозащите напрочь стираются из памяти. Юрген бился вытащенной из воды рыбой, пытаясь сбросить придавившего его к земле голема, но без толку. Дурацкая кукла! Что может быть глупее, чем сдохнуть от собственного оружия!
Хватка на горле неожиданно ослабла. Бес убрал руки, замер, уставившись в какую-то точку за спиной Юргена. Стажер, не пытаясь подняться, лежал и жадно хватал ртом воздух. Для человека, которого едва не задушили, чувствовал он себя на удивление неплохо. Постепенно начало доходить: если бы голем действительно собирался его убить, то Юрген бы уже миновал полпути к райским вратам. Похоже, противник просто держал его, а симптомы удушения стажер придумал под влиянием паники.
– Гейст?
Тот проигнорировал вопрос, будто и вовсе не услышал. Юрген закопошился, тщась выбраться из-под голема, и тот «заметил» человека.
– Не Гейст… Не Бес… Не знаю, кто я.
Стажер испуганно замер, не представляя, как поведет себя сорвавшаяся марионетка. Голем после секундной задержки отодвинулся. Юрген медленно, стараясь не делать резких движений, поднялся, подобрал пистолет. С оружием в руках сразу стало спокойнее, хотя он и не был уверен, что ваффер ему поможет.