– Даже если чувства угасли и новая керляйн заняла место в вашем сердце, найдите в себе мужество признать это в открытую и расстаться, как подобает честному человеку.
Керр Фолтерштап подмигнул и направился ко входу в здание, насвистывая фривольный мотивчик про любвеобильного сатира и пастушку.
– Мы не… – возразил Юрген, но старший коллега уже скрылся за дверью, и доказывать что-либо стало бесполезно. Керляйн Айланд открыла рот, но он невежливо перебил: – Как долго вы намереваетесь следить за мной?!
– С чего это вы взяли? – опешила Инджи.
– Вы расспрашивали покойную келер Вермиттерин, обманув старушку тем, что обещали наклепать о ней статейку в несуществующем журнале. Нахамили в театре моей девушке. Даже в столицу за мной ездили! Теперь явились на работу, – перечислил Юрген. – Вряд ли для газеты представляет интерес простой сотрудник первого отдела. Воровать у меня тоже нечего. – В другое время воспитание не позволило бы так грубо, в лоб высказывать ничем не подкрепленные обвинения, но сейчас он устал, от духов у него разболелась голова, да и замечание керр Фолтерштапа сыграло роль. – Вам доставляет извращенное удовольствие подглядывать за малознакомыми мужчинами? Или вы втюрились в меня?!
– Да как!.. – керляйн Айланд задохнулась от возмущения. На обмороженных щеках вспыхнули пунцовые пятна. – Как вы вообще додумались?! – девица развернулась и, подобрав юбки, устремилась прочь. Окованные каблучки сапог забивали слова в булыжную мостовую. – Животное! Неотесанный мужлан! Я! Влюбилась в него! Да кем он себя возомнил?! Краеугольным камнем мира?!
В который раз Юрген пожалел, что не имеет ни одной веской причины арестовать девицу. В прогулке под окнами первого отдела, пусть и подозрительной, нет ничего криминального. Журналисты же – головная боль: задень одного из их братии, вонь поднимется сильнее, чем в лавке керр Наизе, – и сразу известно, кого обвинят в проблемах. Лучше не связываться: шеф и так последнее время на него зол.
День разговоров на этом не закончился. В вестибюле Юргена дожидался керр Фликен. Лаборант, впервые встреченный стажером за пределами големной, напоминал выбравшегося на свет крота – неуклюжего, растерянно щурящегося и не вписывающегося в окружающий интерьер.
– Керр Фромингкейт, не могли бы вы зайти ко мне?
Юрген не мог. После лавки парфюмера ему хотелось немедленно добраться до дома и снять с себя пропахшую духами одежду или хотя бы выпить в кабинете у Луцио – заглушить противный привкус парфюма в горле (словно он не дышал туалетной водой, а глотал ее).
Но керр Фликен не имел причины дергать коллег по пустякам. Стажер повесил на вешалку пальто и потащился в подвал.
Оказавшись в големной, среди привычных вещей и инструментов, лаборант повел себя увереннее. В помещении было по-прежнему болезненно ярко, а обнаженное мужское тело на рабочем столе заставило поежиться уже Юргена: куклы все-таки слишком сильно походили на людей. Райнер скользнул взглядом по Ворону без интереса, убеждаясь, что за время его отсутствия ничего не изменилось.
– Я не отниму много времени, – начал он. – Не уверен, важно ли это вообще. Но, кажется, я выяснил причину ошибок поведения. Был поврежден один из управляющих контуров, что привело к путанице со временем и последовательностью событий. К сожалению, при настройке потерялась часть памяти. Не знаю, совпадение это или нет, но утраченный раздел пришелся на день смерти келер Вермиттерин.
Прежние подозрения всколыхнулись в душе с новой силой.
– А причина?
– Естественный сбой? – предположил керр Фликен. Судя по сомнениям, звучавшим в его голосе, он и сам не верил в этот вариант.
– Или вмешательство извне, – пробормотал Юрген.
– Это сложно сделать без информации о ключах доступа и соответствующих инструментов, – возразил лаборант.
Стажер знал человека, который с легкостью мог такое провернуть. У Юргена не было предположений, зачем Куратору понадобилось убивать безобидную старуху. Как и не было уверенности, что неисправность голема связана с «убийством».
Информация керр Фликена несла больше вреда, чем прока: не давая реальных доказательств, она порождала сомнения, заставляя терзаться на пустом месте. Но стажер все равно сдержанно поблагодарил лаборанта.
– Будьте осторожны, керр Фромингкейт, – вместо ответа предупредил тот. Замялся.
– Что-то еще?
– Да нет, в общем-то, – покачал головой Райнер. – Разве только… хорошо, что Бес сгорел. Все наши вздохнули с облегчением. Особенно керр Гробер.
Юрген мысленно выругался. Ему снова стало стыдно – и перед Луцио, который потерял одного напарника и вынужден опекать второго, такого же непутевого, и перед керр Дершефом, всей душой болеющим за апперфортский особый отдел и его сотрудников.
– Не знаю, чем руководствовалась столица, отправив эту куклу нам, – продолжил Райнер, и Юрген впервые увидел лаборанта злым. – Проучить, наверно, хотели. Коллективная ответственность, будь она неладна: не уследили – теперь расхлебывайте! Да и шеф зря на рожон полез: ясно же было, что дело гиблое – с тем сморчком спорить… Брать этого голема решался один керр Гробер: хоть и бесился, и ругал на чем свет стоит. Говорил, что Бесу скучно лежать в коробке.
Обдумывая слова керр Фликена, Юрген не заметил, как добрался до кабинета. Конечно же, Луцио был там. Юрген замер на пороге, смотря на напарника и пытаясь соотнести сложившийся образ с тем, что узнал сейчас от Райнера.
– У меня выросли оленьи рога? – ворчливо поинтересовался обер-детектив, отрываясь от бумаг.
– Нет.
Юрген сел за стол: вряд ли керр Гробер скажет ему правду, в которой не желал признаваться даже самому себе. Чтобы отвлечься, молодой человек принялся наводить порядок, сортируя бумаги.
– Как проветрились? Узнал что-то полезное?
– Пожалуй… да.
Глава восемнадцатая
– …керр Фромингкейт, что вы все ерзаете-то, будто у вас еж в штанах! Имейте совесть! – Экипаж подбросило на очередной кочке, Ривай Фолтерштап охнул и пожаловался Луцио: – И это называется дорога?! В мое-то время за такие дороги живо к стенке бы поставили, а нынче пожурят, пальчиком погрозят и забудут. Вот и распустились, курвы!
– Простите, – повинился стажер одновременно за всех разом – и за себя, и за службы благоустройства.
Внутри у молодого человека и вправду, казалось, растопырился ледяной еж – с того самого момента, как экипаж отъехал от здания первого отдела. Еж этот продолжал колоть страхом и стыдом весь путь до коммуны Таубер.
Признаваться в ошибках всегда трудно, особенно если убежден, что никто никогда про твою оплошность не узнает и вреда она никому не принесет. А Юрген даже не был уверен, убили ли Зельду Кракеншвестер, либо лекарка все-таки сама покончила с собой: в конце концов, он не настолько хорошо разбирался в медицине, чтобы определить причину смерти по цвету трупных пятен.
Целые сутки молодой человек терзался сомнениями, потом совесть взяла верх, и стажер отважился рассказать о своих подозрениях керр Дершефу. Честно признать, Юрген втайне надеялся, что начальник высмеет его паранойю, но тот отнесся неожиданно серьезно и после долгого молчания вынес вердикт: «Съездите с керр Гробером и проверьте». А на справедливое замечание Морица о целесообразности этого действия, выраженное кратко: «За каким чертом?» – так же лаконично бросил: «Чуйка». Бывшего контрразведчика позвал Луцио, аргументируя, что если кто и сможет взять остывший след, то только он.
И теперь Юрген трясся на колдобинах и выбирал, что хуже: если его догадки подтвердятся или если они окажутся пустышкой. Первое означало профессиональную непригодность: какой из него детектив, коли он не может отличить убийство от самоубийства? Если же Зельда все-таки повесилась сама, как бы не сгореть от стыда пред коллегами, особенно керр Фолтерштапом, который в силу почтенного возраста отвратительно переносил поездку.
Коммуна Таубер выглядела даже более сонной и спокойной, чем в прошлый раз. Вся суета ушла в поля, откуда доносился визг детей, катавшихся на салазках и штурмовавших снежные крепости. По улицам медленно ползли жители с груженным на сани хворостом и ведрами воды. На чужаков селяне смотрели с настороженным интересом, а после предъявления удостоверения – с трепетом и готовностью оказать содействие.
Дом егеря детективы отыскали без труда. За высоким добротным забором с нарисованной на воротах песьей мордой виднелась конусообразная крыша, возвышающаяся коричневым моховиком среди многочисленных хлевов и сараев. Из печной трубы курился белесый дым. Глухо промычала корова. На перевесившуюся через забор яблоню села синица и тут же вспорхнула прочь, обрушив с веток снежную лавину.
Керр Гробер решительно взялся за медную колотушку. В ответ на стук отозвались псы, угрожающе зарокотали, как гром по весне. Спустя минуту к рычанию присоединился бас хозяина.
– Кого это к нам черти тащат?! Если опять Бьернова малявка балуется, я ей уши-то оборву!
Ворота без скрипа провернулись на петлях, выпуская медведеподобного стража местного порядка и спокойствия.
– Керр… Фромингкейт, вы почто опять к нам? – удивился егерь, припомнив стажера. – А вы…
Он сделал паузу, и Луцио представил себя и коллегу.
– Обер-детектив-инспектор Гробер, обер-детектив-инспектор Фолтерштап. Первый особый отдел Апперфорта.
– Понятное дело, что не вошь собачья. Так вы по какой нужде пожаловали? Неужто стряслось чего, а мы здесь и не ведаем?
– Мы хотели бы обсудить смерть Зельды Кракеншвестер, – пояснил Луцио, беря ведущую роль. Вымотанный дорогой контрразведчик нахохлился, словно разбуженный посреди дня филин, и полностью ушел в себя, не интересуясь происходящим.
– Дык. Вроде уже обговорили все, с вашим младшим сотрудником, с ним вот, значит, – Вильгельм растерянно указал на Юргена. – Бумаги подписали, чин по чину.
– У нас возникли вопросы.
– Я, конечно, отвечу, что смогу. Но ведь похоронили всех давно, теперь если только откапывать.