[30]. Над ними вился густой дым. У подножия горы был виден добротно построенный кораль – загон для домашних оленей. При виде невиданных раннее упряжных оленей залаяли повсюду собаки.
Несколько рослых псов выбежали навстречу. В густеющем вечернем воздухе трудно определить их масти. Они дружелюбны к людям. Путники прямым ходом подъехали к чора-дю. Несколько ламутов из соседних илуму выбежали к гостям. Взяли у приехавших из рук вожжи, привязали оленей к дереву и освободили от лямок.
Гости скинули меховые дохи на нарты и, стряхнув снег с торбазов, двинулись к входной двери чора-дю. Тут навстречу им выходит высокий согбенный ламут.
– Ого, наконец-то! Чуяла моя душа, как вы подъезжаете. То-то вот уже несколько ночей мне плохо спалось. Но, поверьте, ничуть не волновался. Знал, едут издалека путники с добрыми намерениями. Чуял, чуял, что вы едете, – радовался хозяин, протягивая руки к Ичээни. Тот обеими ладонями снизу и сверху крепко пожал их. Это неписаный знак глубокого уважения у ламутов. По всему видно было, как обрадовался хозяин сярму неожиданному приезду сородичей. Старик Горго оказался высокорослым, сухощавым и подвижным. Велел забить сразу двух мангаев[31]. Соседи-ламуты быстро разделали туши. Хозяйка дома с дочерью занялись приготовлением пищи. Одновременно поили гостей горячим чаем с оленьим молоком.
После долгого чаепития вспотевшие гости положили чашки вверх дном. Это означало, что больше чаю они не хотят.
Будто увидев это, в чора-дю один за другим степенно зашли ламуты из соседних илуму… Они одеты в легкие кожаные тужурки мехом внутрь. На головах высокие меховые шапки-авун.
– Познакомлю вас с моими детьми и сородичами, – говорит Горго, поправляя жирник на медной тарелке, на тусклом свете которого едва видно продолговатое лицо Горго. – Садитесь теснее, чтоб всем хватило места. Гирге, ты присядь поближе к гостям.
Рослый долговязый молодой ламут пододвинулся к сидящему Тонмэю.
– Это мой старший сын Гирге, – громко сказал хозяин сярму.
– А за ним Боочи. Он моложе Гирге на полтора года.
Гости глянули на Боочи. Тот на голову ниже Гирге. В отличие от старшего брата оказался шире в костях.
– За ним третий сын Танмари… – улыбнулся Горго.
Парень бледнолиц, тонок.
Горго представил еще троих сыновей: Гидани, Чиктикан, Эрбэтчэн – самый младший. Назвал ламутов, которые с ними кочуют вместе. Токини – средних лет, Гякачан – молодой ламут, Гусэтэ – крепкого телосложения, Каганкан – пожилой ламут, отец молодых ламутов, которых назвал Горго. Женщины остались в своих илуму.
– Вот эти мальчики и их отец Каганкан давно кочуют вместе с нами. Они для меня как родные, – сказал Горго.
Вошедшие ламуты, кивая лохматыми головами, заулыбались. При тусклом свете жирника на их смуглых лицах заблестели глаза.
– Меня зовут Ичээни. А это мой сын Тонмэй… Я и Горго давно знакомы, не раз наши пути-дороги пересекались на кочевых зимовьях. Приехали мы от Гольца Тонмэя. Слышали о нем?
Все закивали.
– Голец Тонмэй – голова всех эвенских хребтов. Как не знать, знаем, – тихо подал голос Каганкан, отец соседей-ламутов.
Весь вечер не умолкая, Горго рассказывал гостям о жизни, об охоте… Оказывается, он ездил до берегов Охотского ламу[32], где тоже живут ламуты.
– Какие на вид те ламуты? – с любопытством спросил Ичээни, обрадованный вестью о неведомых ему новых ламутах.
– Такие же, как и мы. Говорят по-нашему, – смеясь, ответил Горго.
– Откуда ж они пришли или все время там жили? – Ичээни воодушевился, будто сбросил десяток лет с плеч.
– Об этом я их не спрашивал. Как-то погостил у меня почтенный ламут Анайбан. Он, как помню сейчас, говорил о том, что в былые времена ламутов было несметное количество. Жили они по соседству с желтыми людьми. Богато жили. Воевали время от времени с теми желтыми. Те, сговорившись с дальними соседями, в конце концов погнали ламутов с насиженных земель. Наши предки подались на север и затерялись в горах. Часть из них осела у Охотского ламу. Некоторые откочевали дальше, где темно и где садится солнце. Где только нет теперь наших сородичей… – тяжко вздохнул Горго.
– А откуда узнал обо всем этом Анайбан? – Ичээни много наслышан об этом удивительном ламуте, который рассказывал о былой и будущей жизни ламутов так, будто читает или видит сквозь толщу веков.
– Один он знает. Я не знаю, откуда ему на ум приходят такие откровения, уму непостижимо.
Поздно вечером, отведав вареного мяса, Горго сказал:
– Я рад вашему приезду. Живите у меня, сколько хотите. Дальнюю дорогу преодолели.
– Мы довольны теплом в твоем чуме, друг Горго. – Ичээни в самом деле был приятно удивлен щедростью хозяина стойбища.
Горго, как подобает сильному ламуту, мимо ушей пропустил благодарные слова гостя и продолжил:
– Оленям вашим тоже нужен отдых, пусть попасутся и восстановят утраченные силы.
– Ты прав, олени наши устали. Твое предложение мы принимаем с радостью. Правда, долгая езда по снежному бездорожью много сил отняла и у нас. – Ичээни молча воздал должное рассудительности хозяина и бросил взгляд на сына. Тот в знак согласия со словами отца едва заметно кивнул головой. У обоих, отца и сына, глаза говорили о том, что им в самом деле нужен отдых, пускай и упряжные олени наберутся сил.
После молчаливого обмена взглядами оба про себя решили шибко не торопиться в обратную дорогу. Горго обрадованно хохотнул.
Старец Ичээни наутро проснулся рано. Почувствовал себя отдохнувшим, будто это не он на упряжке преодолел долгий путь по снежному бездорожью. «Горго знаю давно, он неплохой человек и рачительный хозяин. Хотелось бы, чтобы он пошел навстречу нашей просьбе. Поймет ли?» – думал он, лежа в теплом меховом мешке из выделанных уямканьих шкур.
…За утренним чаем Ичээни рассказал о цели своего приезда.
– Дельную мысль говоришь, друг Ичээни. Я сам давно терзаюсь этим. Сам знаешь. Оленья кровь требует постоянного обновления. Тогда у дэлмичэ[33] появляется крепкое потомство.
Оба ламута поняли друг друга и легко нашли общий язык.
Гости задержались у гостеприимного Горго. В течение нескольких дней объездили, где на верховых оленях, где на упряжках, все оленьи пастбища. Горго с готовностью показывал свое богатство. Олени понравились гостям. Через несколько дней стадо загнали в кораль. По велению Горго пастухи отделили около сотни молодых оленей – явканов и сатты. Полуторагодовалых самцов ламуты называют «явкан», а будущих важенок – сатты.
– Берите этих. Пусть они помогут в размножении вашего стада, – широким жестом Горго показал на молодняк, загнанный в отдельный небольшой загон. Взрослыми самцами не стали меняться, зная, что те на новом месте не продержатся и дня, обязательно убегут обратно.
Тонмэй возился с оленями наравне с пастухами Горго. Ловкий и сильный парень на местных ламутов произвел приятное впечатление.
Внимание Тонмэя привлекла юная дочь Горго. Она была невысокого роста, глаза лучистые, щеки алые. Все звали ее Эку. Тонмэй незаметно следил за девушкой. Та доила важенок, помогала матери в выделке оленьей шкуры, в другой раз варила еду, тут же что-то шила. Словом, без дела не сидела и весь день крутилась, не ведая усталости.
– Пора бы Эку замуж выдавать, но нет подходящего жениха, – как-то тихо молвил за едой Горго и опасливо оглянулся назад. Самой девушки рядом не было. Вышла доить важенок. Старик Ичээни с сыном выразительно переглянулись.
– Чудит старик, – жена Горго недовольно покосилась на мужа. Горго молча пропустил мимо ушей слова жены, но недовольно крякнул.
– А какой тебе жених нужен? Молодых ламутов, как я вижу, много, – спросил Ичээни.
– Дело не в молодости. У молодых кости тонки и кровь жидка. Жених должен быть сильным и ловким. Где его возьмешь? – громко проговорил Горго, не взглянув на гостя.
– Если поискать, наверно, можно найти, – не унимался Ичээни.
– Я тоже ищу, друг мой Ичээни, старец мудрый. Весной устраиваю игры. Ставлю условие: тот, кто победит на оленьих гонках и всех уложит по борьбе, женится на моей дочери Эку.
– И сколько раз собирались на такие игры?
– Дочь подросла, потому два раза устроил игры. Парни хилые и слабые. Нынче весной вновь собираемся.
– Весна разная бывает по времени, – Ичээни дал понять, что тут нужно разъяснение.
– Друг Ичээни, как я понимаю, желает узнать о времени весеннего Эгден эвинэк?[34] – продолговатое лицо Горго засветилось улыбкой.
– Ты угадал. Эгден эвин до таяния снега или в начале лета?
– Эгден эвин мы проводим весной при снеге, чтоб провести гонки на упряжках.
– Вон оно как. Это удобно, – довольный крякнул старец Ичээни. Помолчав, спросил: – Слушай, отец Эку, неужели дочь свою собираешься выдать за первого попавшего человека? – поведение Горго для Ичээни показалось опрометчивым и, чего греха таить, легкомысленным.
– Ты меня не совсем так понял, друг Ичээни. Я не собираюсь выдавать дочь за первого лоботряса.
– Ну, допустим, какой-нибудь парень выйдет победителем во всех играх. Парень-то незнакомый, и ты готов за него выдать дочь?
– По нашему обычаю родители заранее договариваются между собой женить своих детей еще в то время, когда дети сладко спят в люльке. Ты же сам знаешь об этом обычае. Еще неизвестно, какими людьми вырастут младенцы, а их уже нарекли. Это же наш родовой обычай с давних пор. Или я выдумываю это? – Теперь Горго пристально посмотрел на гостя.
– Ну это допустимо, когда родители с обеих сторон дружат семьями, хорошо знают друг друга, а то и вместе кочуют, – Ичээни молвил невозмутимо.
– Такой брак в большей части бывает удачным. Детей с раннего детства готовят к этому. Одно плохо. У меня не было такого близкого человека, с которым я мог бы заранее договариваться о будущем д