По обычаю ламутов похоронили без лишних слов и плача. Только сыновья молча смахнули навернувшиеся на глаза слезы.
Седло, вьючные сумы, упряжь покойного аккуратно сложили на высоком лабазе в нескольких шагах от могилы. Сверху накрыли оленьими шкурами, а затем берестой, чтобы защитить от дождей и снегов.
Все получилось как нельзя лучше. Ламуты, тихо переговариваясь между собой, сошлись на том, что покойный старец Ичээни при жизни жил безгрешной жизнью, был совестлив, честен и справедлив, потому и похороны удались.
Ламуты строго соблюдали древний обычай, потому про ушедших из жизни говорили только хорошее. Но при этом все допускали, что старец Ичээни сильно отличался от сородичей, будто был из другого мира. В самом деле, он жил праведной жизнью, слыл справедливым, честным и порядочным. Ламуты всегда с почитанием помнили, как он великодушно спас абагу-медведя, попавшего в западню…
Молва об удивительном поступке Ичээни потом передавалась из поколения в поколение…
Так закончилась земная жизнь удивительно скромного, но сильного духом ламута по имени Ичээни…
А сама жизнь, как Голец Тонмэй, непоколебима и стойка. Она, как символ живучести и силы ламутов, устремлена вся в будущее сквозь грядущие века…
Глава шестая. Магия сновидений
Настала первая осень без старца Ичээни. Тонмэй все лето провел в заботах об отце. До последнего надеялся на лучшее, что старец вот-вот поправится и встанет на ноги. Знал, что отец от природы был крепким. Редко, бывало, простужался, и быстро поправлялся. Он, с его твердым духом, не выдержал ухода из жизни матери детей Айсач и заболел сам. Произошло то, что и должно произойти…
На днях Тонмэй во сне увидел отца. Тот выглядел молодым и нарядным. Почему-то не подошел, а издали подал голос: «Не горюй, сын, обо мне…» И все. После этих слов исчез.
…Илкэни легко поднимается по твердому насту. Это даже не наст, а растоптанная оленьими копытами широкая колея. Уже несколько дней подряд по утрам он пригоняет по этому склону оленей к илуму. А к вечеру они сами поднимаются по нему на ночную пастьбу.
Рассветает медленно. Ночная тьма сопротивляется, хочет подольше властвовать над миром. Будто понимая, что слабеет перед набирающей силы утренней зарей, цепляется теперь за каждый куст. Но все тщетно. На фоне белого снега все отчетливее выступают силуэты горных вершин. Мысли Илкэни в унисон с его быстрой ходьбой быстротечны, потому вспомнил сон отца. Ему чудится, что из-за дальнего поворота на самой вершине лысой горы вот-вот появится девушка в ослепительном белом одеянии. Ему ничуть не страшно, наоборот, было бы любопытно на нее посмотреть. Чувство страха не для него. Ему просто хочется хотя бы издали краем глаза взглянуть на это чудо. Как бы поступил он, появись вдруг она наяву прямо сейчас? Может быть, попытался узнать, кто она и откуда родом? Но понимает, что, возможно, растерялся бы. Все могло быть.
Между тем он уже дошел до белоснежного склона. Деревья остались позади. Двигаясь, он внимательно всматривается в снег. То здесь то там видны снежные лунки – следы ночной кормежки. Олени копытили снег, добираясь до ягельного покрова. Судя по всему, они паслись спокойно. Видны следы их лежанки. В самый разгар ночи, видно, олени улеглись и слегка вздремнули, предаваясь долгой жвачке. Потом поднялись и продолжили пастьбу. Следы свежие. Олени где-то тут, поблизости. Илкэни не терпится, хочется поскорее добраться до них и пригнать до илуму.
На одном месте, судя по разметавшимся следам, олени беспокойно шарахнулись. Определенно чем-то напуганы. Может, хвостатые учуяли их… Тогда беда. От хвостатых спасения почти нет. Илкэни прибавил шагу. Ему важно вовремя подоспеть, тогда он успокоит оленей. А может абага пожаловал? Тогда еще страшнее. При мысли о медведе Илкэни похолодел. В это время, за лето нагуляв жиру, медведь залезает в свою берлогу. Зверь, блуждающий по снегу, опасен не только для оленей, одинаково опасен он и для человека. Такой зверь становится шатуном. На волка еще можно накричать, а на медведя крик вряд ли подействует. Шатун бросается на все живое, лишь бы оно двигалось. Ему важно утолить голод. У юноши ружья нет с собой. Лишь нож на боку, да палка березовая в руке. Он, напрягая зрение, пристальнее оглядывается вокруг, боясь наступить на новые медвежьи следы, а то ненароком недолго наткнуться и на него самого. Приятно-то как, когда ничто тебя особо не беспокоит. Постепенно Илкэни успокоился. Тут он увидел самих оленей. Они почему-то сгрудились на одном месте. Головы подняли высоко и смотрят назад. Илкэни громко крикнул: «Чо-о!» Олени услышали человеческий голос и повернули морды в его сторону. Для них человек, находящийся рядом, надежная защита от любой опасности. Это ими усвоено давно. Вот и сейчас они дружно потянулись к нему. Подойдя на близкое расстояние, вытянули шеи и всматриваются в человека. В их темных, миндалевых глазах улавливаются и любопытство, и успокоение. «Что с вами, друзья? Чего испугались?» – проговорил Илкэни, когда олени тесным кольцом обступили его. Они, будто понимая, молча мотали рогатыми головами. Илкэни погладил рукой по холке ближних оленей, ласково приговаривая: «Успокойтесь, теперь я с вами. Пока сами медленно спускайтесь вниз, а я посмотрю вокруг, узнаю, кого вы так боитесь». С этими словами Илкэни повернул оленей к спуску. Когда те вышли на тропу, ведущую вниз, он пошел обратно. Ему важно выяснить, чем же так встревожены олени?
Пройдя немного по снежной целине, вдруг отчетливо увидел на снегу свежие медвежьи следы. «О, какой ужас!» – в одно мгновение с головы до пяток прожгла жаркая волна. «Как быть?!» – В нерешительности потоптался на месте. Немудрено испугаться, ведь он еще ни разу не видел живого медведя. Его прошиб пот. «Возьми себя в руки и успокойся», – будто говорит внутренний голос. Да-да, как бы там ни было, важно выяснить, что произошло. «Если с испугу поверну обратно, то что скажет ама. Знаю, ничего не скажет, только молча взглянет. Он же надеется на меня. Ама часто говорит о том, что у каждого человека вся жизнь предопределена, вплоть до того, как он уйдет из жизни…» – думая так, слегка успокоился и заставил себя идти по следам зверя. Шел, не наступая на следы, рядом, чуть стороной. «Сомнений нет, только что абага прошел. Отпечатки лап отчетливо видны. Будто человек босиком прошагал. Интересно, почему следы маленькие? Неужели это медвежонок, оставшись сиротой, блуждает тут?» – лихорадочно думал Илкэни, продолжая изучать следы. Не будь рядом оленей, он скорее ушел бы восвояси. А тут олени, такие близкие и родные живые существа. Как он их бросит в опасности? Будь что будет, надо выяснить ситуацию. Вновь вспомнил о девушке, которую увидел отец во сне. Почти в ту же минуту сквозь марево ранних утренних сумерек с ужасом увидел впереди себя нечто темное, движущееся. Юношу мгновенно обожгла ужасная мысль: «Это сам абага. Как мне быть? Может, повернуть обратно и побежать вслед за оленями? Но ведь ама не раз рассказывал, как вести себя при встрече с абагой. Нельзя убегать, говорил он, иначе зверь в два прыжка настигнет и растерзает на месте. Нет, он не убежит, будь что будет. До зверя два ружейных выстрела. Тот явно уходил. Но странно, почему так неуклюже бежит? Делает отчаянные прыжки, затем в прыжке всем корпусом поворачивается назад, чтобы посмотреть, не идет ли кто следом. Только тут Илкэни осенило, что он, оказывается, имеет дело с онаки[40]. Он даже повеселел: зачем тут шастал этот зверь? На оленей хотел напасть, что ли? То-то бедных оленей напугал. Илкэни задумал проучить наглеца. Резко оттолкнувшись, он бросился вдогонку за онаки. Коварный зверь почуял опасность и помчался изо всех сил. Илкэни прибавил бег. Снег не очень глубокий. Зато ямы то тут, то там. Бежать трудно. Но заставил себя прибавить. Чувствует, как шаг за шагом догоняет зверя. Тот кувыркается теперь по самой кромке снежного обрыва. Вниз спрыгнуть, видно, не решается, боязно. Склон довольно крутой. По самой кромке поверхность твердая. Чувствуется, что тут под снегом мелкие камешки. Илкэни побежал быстрее. Вот он уже почти настигает онаки, но тут же отшатнулся назад. В нос ему ударил тяжкий вонючий дух, юноша чуть не задохнулся. Тут же опомнившись, вновь догнал онаки и, замахнувшись, ударил ее палкой по спине. Зверь прогнулся, зарычал, но продолжал бежать. Илкэни обрушил несколько ударов куда попало. Тут росомаха перевернулась и упала навзничь, пытаясь впустить в ход задние лапы. Тонмэй не раз рассказывал сыну о такой повадке онаки. Илкэни нет резону кидаться на нее, потому вновь ударил палкой, пытаясь достать голову. Онаки увернулась от удара, вскочила проворно на ноги и дала деру по самой кромке обрыва. Внизу начинаются скальные склоны. Илкэни вновь нагнал зверя. После очередного удара палкой росомаха кубарем покатилась по склону. «Кажется, попал в голову и добил», – радостно подумал Илкэни. Онаки хитрый. Редко попадается на глаза человеку. Илкэни сегодня крупно повезло. Он догнал и добыл хитрую онаки. Оленям своим помог. Отец и мать порадуются за него. Пора возвращаться к оленям. О сильно вспотел, снял шапку. Над головой вьется пар. Илкэни горд за себя. День начался как нельзя удачно…
Пока Илкэни гонялся за онаки, олени, успокоенные, медленно подались вниз по склону. Шли не торопясь. Часто останавливались и копытили ягель. Онаки внесла сумятицу в их рассудок, потому давеча им стало не до ягеля. Теперь они наверстывают упущенное. Благо горный склон весь покрыт сочным ягелем. Олени привыкли каждое утро спускаться к людям, потому медленно, но шли и сегодня.
Илкэни догнал оленей на середине лесистого склона сопки. Не стал торопить понуканием. Олени почуяли человека. Вели себя спокойно. Спускались медленно, по пути поедая белый ягель.
Когда Илкэни пригнал оленей к илуму, окончательно рассвело. Отец и мать вышли навстречу. Сестра только выглянула.
– Что-то задержался дольше времени, – негромко бросил отец.