После смерти Байбала купец опять начал приставать к Дарье…
Говядину мать нарезала на небольшие куски и с аппетитом оба поели, попивая жидковатый чай.
– Мать, мне понравились тунгусы. Добрые, наивно честные люди. Не зная их толком, проникся к ним доверием.
– Они же не тойоны и не купцы. Тяжелым трудом, видно, содержат себя. Это твоя открытая душа помогла тебе увидеть в них добрых людей, – улыбнулась мать.
– Они недавно уехали. Я съезжу к ним. Хочу подарить им щенка.
– Они у тебя щенка просили?
– Нет, не просили. Но я ведь конюх, как и они, живу на природе. По себе знаю, как им нужна верная собака.
– Поддержи этих бедных тунгусов, Маппый, – согласилась мать. – Отец одобрил бы твой поступок.
– Скоро вернусь. На днях поеду в соседние улусы, буду бороться.
– Смотри в оба, как бы ни надорвался. Там найдутся люди сильнее тебя.
– Не волнуйся, мать, буду осмотрителен.
– Маппый, знаешь, один вопрос меня сильно волнует, – мать взглянула на сына.
– Что за вопрос, мать?
– Пора бы тебе зажечь свой семейный очаг.
– Хочешь, чтобы я женился? – улыбнулся Маппый.
– Да. Хорошо бы мне иметь внука или внучку. Ты ведь сам должен догадываться о цели своей жизни, – сказала мать.
– Знаешь, мать, я не хочу оставлять тебя одну, – ответил Маппый.
– Одна не останусь. Буду рядом с тобой.
– А кто за меня выйдет замуж, за бедняка?
– Ты молод. Силен и такой видный. Ты думаешь о женитьбе?
– Конечно, думаю. Но не хочу на ком попало жениться, мать. Ты меня пока не торопи. Может быть, женюсь на дочери тойона…
– На дочери Тарагая, что ли? – переспросила мать.
– Коли жениться, то нужно найти девушку состоятельную, – улыбнулся парень.
– Вон как высоко замахнулся, сынок. Она тебе не пара. К тому же станешь жить под каблуком тойона, – голос матери дрогнул то ли от волнения, то ли от досады.
Маппый рассмеялся.
– Я шучу, мать. Она, знаю, мне не пара. Заносчива. К тому же тойон дочь за меня замуж даром не отдаст. Не хочу стать его рабом до конца жизни. Ладно, оставим этот разговор. Попью чаю и поеду к ламутам в гости…
К становью, где их поджидал Гулуни, подъехали к вечеру. Благо рукой подать. Гулуни обрадовался приезду отца и братьев, как будто давно не виделись.
– Хорошо, что приехали. Я истосковался, – сказал он, помогая снимать с оленей вьюки.
– А у тебя, как прошел день? – спросил отец, когда сели вокруг костра.
– Мое дело простое. Олени вдоволь попаслись. Травы и зеленой листвы тут сколько угодно. Оленей отпустил на свободный выпас.
– Не подумал о том, что бродячие собаки могут накинуться на оленей? – спросил отец и протянул сыну раскуренную трубку.
– Тут такая тишина, одна благодать. Честно скажу, не думал ни о чем плохом. – Гулуни взял из рук отца ароматно дымящуюся трубку. Как он истосковался по табачному дыму.
Сидя вокруг костра в тишине, затягиваясь и передавая трубку друг другу, отдыхали ламуты. К этому сыновей приучил сам Тонмэй. С табаком всегда проблема. Целую трубку выкурить одному – дорого. Такой роскоши себе не позволяли. Обычно отец закуривал на правах старшего, делал пару затяжек и передавал трубку сыновьям. Трубка шла по кругу и вновь оказывалась в руках Тонмэя. Для жены он выделял отдельную долю.
Покурив, вещи стали собирать во вьюки, которые на протяжении всего обратного кочевья не станут открывать. Тонмэй научил сыновей все делать заблаговременно, ничего не откладывать на потом. Зато утром сразу выедут на дорогу.
Неожиданно шарахнулись олени на привязи.
Ламуты тревожно оглянулись.
– Чо! Чо! – крикнул Тонмэй. Этого окрика достаточно, чтобы олени успокоились.
Из соснового бора появился всадник на гнедом коне.
Всадник легко спрыгнул на землю, привязал разгоряченного коня к сосне. К седлу был привязан мешок.
Всадник подошел к костру. Все трое, кроме Гулуни, узнали в нем Маппыя.
– Маппый! – одновременно воскликнули Нэргэт с Илкэни.
– Да, это я. Не ждали? – отозвался Маппый, протягивая руку Тонмэю и улыбаясь братьям. – Хотел приехать раньше, но задержался из-за состязаний. А когда мне сказали о вашем отъезде, не стал долго думать. Поймал лошадь и вот приехал к вам.
– Мы из-за оленей торопились, – отозвался Тонмэй. – Обратная дорога дальняя, надо подготовиться, как следует.
– Я понимаю. Вы за оленей беспокоитесь, а я за коней.
– Мы видели их. Жеребец чуть не напал на нас. – Тонмэй улыбнулся и оглянулся на сыновей.
– Мы-то ничего. А вот он в первый раз увидел лошадей, – Нэргэт кивнул на младшего брата Илкэни.
Маппый засмеялся. Потом сказал:
– Я служу конюхом у тойона. Видно, вас напугал вожак. Его кличка Бухатыыр. Он такой, никого не подпускает к табуну.
– За лошадьми трудно смотреть, – проговорил Тонмэй.
Маппый ответил:
– Я не знаю, как вы с оленями управляетесь. А с лошадьми легко. Они умные и послушные.
– Постоянно за ними следите, да? – спросил Нэргэт.
– Летом нет. Больше занимаюсь заготовкой сена. А вот зимой глаз да глаз нужен за ними.
– Для коров косите сено? – спросил Гулуни.
– Лично я кошу сено для лошадей.
– Это хорошо. Чую, ты работящий парень. Познакомлю тебя с сыновьями. Это мой старший сын. Гулуни его зовут. Он здесь оставался смотреть за оленями, – представил Тонмэй старшего сына.
Маппый внимательно посмотрел на Гулуни.
– Он старше остальных, – Тонмэй кивнул на сыновей. – А самый старший сын Апанас остался дома.
– Еще и старший сын есть у тебя, дядя Тонмэй? – Маппый удивился.
Тонмэй улыбнулся.
– Крепкие парни, должно быть… – блеснул зубами Маппый.
– Не крепче тебя, однако, – скромно ответил Тонмэй.
– На днях поедем в соседние улусы на их ысыахи[86], – перевел разговор Маппый.
– Тарагай Мэхээлэ говорил об этом, – подтвердил Тонмэй.
– Как вернусь, до поздней осени буду сено косить для табуна. Дел много. Тарагай Мэхээлэ спуску не дает. Он шибко строгий тойон. А я погнался за вами вот почему. Я же такой же таежник, как и вы. Правда, по горам не лажу. Мы – бедняки. Говорю о родителях, братьях и сестре. Батрачим у тойона. В честь нашего знакомства я дарю вам щенка. Другого богатства у меня, к сожалению, нет.
Ламуты остолбенели. Они не ожидали такого… Все складывается, как во сне. Маппый пошел к лошади. Снял мешок с седла и вернулся к костру.
Развязал мешок и вытащил щенка. Он был черной масти.
– Он спал. Я разбудил его, потому он немного вялый.
– А как его звать? – спросил Нэргэт.
– Тайахсыт[87].
– Когда он родился?
– Недавно, во время таяния снега.
– Нямукан?[88] – по-ламутски спросил Тонмэй, на миг позабыв, что общается с якутом. Маппый понял смысл вопроса.
– Он самец будет. Его отец любого сохатого останавливает.
– Твои лошади пасутся до самых наших гористых лесов. Так получается? – спросил Тонмэй.
– Я стараюсь их далеко не отпускать. Аласов тут достаточно. Но иногда они сами, бывает, уходят далеко.
– Понятно. Мы от души благодарны тебе, Маппый, за этого щенка, – молвил растроганный Тонмэй.
– В тайге без собаки не прожить. Я это знаю по себе. И для вас, как я понимаю, жизнь без собаки не жизнь, – кивает Маппый.
– Скажи, Маппый, что ты просишь за щенка? У нас даром не принято ничего брать. За все нужно расплачиваться… – спросил Тонмэй.
– От чистого сердца дарю его вам. За него ничего не прошу. Он же совсем маленький. Неизвестно, каким он вырастет.
Нэргэт крепко жмет руку Маппыю.
Ламуты о чем-то посоветовались между собой, и Тонмэй сказал:
– После того как спустились с горной тропы, мы переправились через речку. Как называется эта речка?
– Быйыттаах. Речка вытекает из озера Быйыттаах, ее так же и назвали наши предки. Озеро богато тайменями. Кстати, и деревня наша тоже Быйыттах.
– Как выпадет снег и замерзнет речка, наведайся к ней. По затесям на деревьях доберешься до нового лабаза. Мы там оставим для тебя мясо уямкана.
Теперь наступила очередь Маппыя удивляться. Он не рассчитывал на такую щедрость ламутов. Как он возьмет даром мясо у этих таежников?
– Нет, нет, друзья. Не утруждайте себя этим. Зачем все это? – пробормотал он. – Вам самим все это нужно каждый день.
– Мы твоего щенка превратим в добытчика мяса.
– Сейчас же лето. Лабаз уже поставили там, на речке?
– Нет, не так понял. Все делается на ходу. Осенью поохотимся в тех горах. Спустимся к речке. Построим лабаз и на нем разложим добычу. Она твоя. Вот и все.
Маппый засмеялся. Ничего в ответ не сказал.
Немного поговорили о том о сем. Илкэни уже возился со щенком.
– Ну я поехал. В следующий раз встретимся уже как старые друзья.
– Слушай, Маппый, насчет щенка тебе Тарагай Мэхээлэ сказал, что ли? – спросил напоследок Тонмэй, когда Маппый развязал повод коня с дерева.
– Нет, он мне ничего и не мог сказать, после тусулгэ я его не видел, – ответил Маппый.
Ламуты переглянулись.
– Это мой щенок. Дарю его тебе, – Маппый протянул руку Нэргэту.
Тонмэй, прощаясь с Маппыем, сказал:
– Запомни, Маппый, мои слова. Еще раз повторю, чтоб запомнил. На берегу реки Быйыттаах, где начинается урман, сделаем на дереве затесь. Пойдешь дальше. Найдешь следующую затесь. Так доберешься до лабаза и заберешь все, что там будет уложено. Одно учти. К тому времени снег глубокий будет. На лошади не доберешься. Охотничьи лыжи есть у тебя?
– Есть. Зимой на сохатого иногда на них хожу.
– Тогда хорошо. На охотничьих лыжах доберешься до лабаза.
– До встречи, друзья! – Маппый легко вскочил в седло и галопом пустил коня в сторону села.
– Однако, добрый якут, – молвил Тонмэй, глядя вслед удаляющемуся всаднику.
– Я тоже так думаю, – Нэргэт широко улыбнулся и нагнулся к щенку.