— До свиданья, Дэрин Шарп.
— Пока, Александр Гогенбургский, — сказала она, чувствуя, как в горле застрял непрошеный комок.
Ну вот. Впереди годы разлуки, а единственная фраза, которую она напоследок произнесла, была нелепа:
— Тебе хватит ума раскиснуть и поцеловать мне руку?
— Я и мечтать о том не могу. — Алек поклонился и не спеша сделал шаг назад, как будто пытался отойти, но не мог. Затем его глаза посмотрели куда-то мимо, и он улыбнулся, казалось, с облегчением. — По крайней мере, здесь есть еще кто-то, желающий умыкнуть тебя на минутку.
Дэрин прикрыла глаза:
— Только не говори мне, что это тот гад Малоне.
— Вовсе нет, — сказал Алек. — Это посол Оттоманской республики и его юная красавица-ассистент.
— Кто-кто? И его что? — спросила, оборачиваясь, Дэрин.
Перед ней стояли Лилит и Кизлар-Ага.
ГЛАВА 35
Лилит была дочерью Завена — революционера, с которым Алек и Дэрин сдружились в Стамбуле. С другой стороны, Кизлар-Ага был не кем иным, как личным советником султана. Бедняга Завен погиб, сражаясь за дело революции и свержение правительства султана. Так что же эти двое врагов делают здесь в Нью-Йорке… вместе?
— Мистер Шарп! — лианой обвилась вокруг Дэрин Лилит.
Какой-то момент Дэрин опасалась, как бы девица не припала к ней с поцелуем, как при их прошлой встрече — точнее, перед расставанием. Но Лилит вовремя отстранилась, ограничившись лишь понимающей улыбкой.
— А, воздухоплаватель с признаками воздушной болезни, — радушно протянул для пожатия руку Кизлар-Ага. Он был одет в строгий вечерний костюм, ничем не напоминающий его помпезный османский мундир. При этом на плече у него по-прежнему сидела механическая звукозаписывающая сова, часовой механизм которой был сейчас включен. — Рад снова вас видеть.
— И я вас тоже, обоих, — сказала Дэрин и, покачав головой, добавила: — Хотя, признаться, несколько неожиданно.
— Я думаю, неожиданно для всех нас, — сказала Лилит, глядя вслед Алеку, который возвращался сейчас к компании Теслы. Дэрин с трудом сдержалась, чтобы не пойти за ним следом. Быть может, война в самом деле скоро закончится, и они увидятся снова. Но пока всякая мысль об Алеке будет лишь осложнять ей жизнь, саднить и мучить так, что невмоготу.
— А я думал, ты будешь по горло занята правлением Оттоманской республикой, — обратилась Дэрин к Лилит.
— Я и сама так думала, — ответила та и совсем не по-светски выругалась. — Да только в Комитете сказали, что я больше гожусь для повстанчества, чем для управления. А потому и сослали меня сюда, с глаз долой.
— Что едва ли можно считать наказанием, — с улыбкой заметил Кизлар-Ага. — Во всяком случае, я так не считаю, поскольку и сам нахожусь здесь.
— Алек, кажется, сказал, что вы посланник, сэр? — поинтересовалась Дэрин.
— Посол Оттоманской республики в Североамериканских Соединенных Штатах, — расправив плечи, старательно выговорил бывший султанский советник. — Ужас, сколь длинное название для столь скромных заслуг.
— Ну, не таких уж и скромных, — с поклоном возразила Дэрин. Помнится, в ночь Османского восстания Кизлар-Ага умыкнул султана на воздушной яхте — иными словами, похитил своего собственного монарха. Благодаря этому восстание завершилось за одну ночь. — Надеюсь, вы спасли несколько тысяч жизней.
— Я просто выполнил свой долг по защите султана. Он теперь вполне счастливо живет в Персии.
— Он-то? — спесиво фыркнула Лилит. — Вы хотели сказать, счастливо строит козни против республики. Его шпионы решительно везде!
— Не у него одного, — заметила Дэрин, — как выяснилось прошлой ночью.
— Это точно. — Кизлар-Ага потянулся выключить механическую сову; жужжание колесиков внутри ее прекратилось. Сам он заговорил вполголоса: — Как вы, возможно, помните, мистер Шарп, кайзер был близким другом моего бывшего властителя. У меня по-прежнему среди германцев есть множество связей.
Лилит подступила на шаг:
— Не так давно мы выведали у них кое-какие секреты — те, что правительство республики не может передать британцам. Во всяком случае, официально.
— А неофициально? — спросила Дэрин.
— Если только никто не знает, откуда они исходят. — Кизлар-Ага осмотрительно огляделся. — Быть может, вам двоим не мешало бы прогуляться, вспомнить старое. Пережить, так сказать, заново бурные события революции!
— Шикарная мысль, — согласилась Лилит, приобнимая Дэрин за плечо.
— Мне нежелательно отлучаться, не поставив в известность доктора Барлоу.
— Зачем лишняя суета, — тихо сказала Лилит. — Мы уже и так через час вернемся. И обещаю: то, что я тебе расскажу, стоит некоторой непунктуальности по отношению к начальству.
Сбежать незамеченными оказалось совсем не трудно. Доктор Барлоу вела оживленную беседу с группой ученых шишек в котелках, а Лилит, похоже, знала в консульстве все входы и выходы. Она провела Дэрин через кухню, подсобки и вывела через заднюю дверь наружу, где на них удивленно воззрилась пара полицейских, но, очевидно, у них не было приказа задерживать кого-либо на выходе.
При быстрой ходьбе по асфальтированным улицам Манхэттена Дэрин опять ощутила боль в своем утихшем было колене. Оно не болело весь день, но теперь из-за осенней прохлады и спешки Лилит снова начало зудеть. Когда Дэрин стала сильнее опираться на трость, Лилит удивленно спросила:
— Так это у тебя не для маскировки?
— Какая там маскировка. Брякнулся на крыльях скольжения. Надо бы нам идти помедленней.
— Пожалуйста. — Лилит чуть замедлила ход. — Но драться-то ты по-прежнему можешь?
— А, я вижу, ты особо не переменилась, — хмыкнула Дэрин.
— Так ведь и мир не изменился. — Лилит сунула руку в дерзкий разрез своего платья и вынула подвязанный к ноге крохотный маузер. — Эх, жаль, что на тебе эта авиаторская форма. В глаза бросается.
Дэрин огляделась. На улицах бурлил людской поток, звенели паровые трамваи, постукивали ручные тележки. По дороге то и дело доносились обрывки иноязычной речи; несколько магазинных вывесок были на немецком языке.
— Я авиатор, — пожала она плечами. — И это моя униформа.
— Уж лучше бы на тебе была турецкая одежда, — сказала Лилит. — Нам, пожалуй, надо убраться с улицы куда-нибудь, где потемнее. Как тебе сеанс в синематографе?
— А что, ничего, — сказала Дэрин. После вдохновенных рассказов Алека эта тема вызывала у нее живое любопытство. — А что, он где-нибудь здесь, поблизости?
— В Нью-Йорке-то? — улыбнулась Лилит. — Думаю, найдется.
На ближайшем повороте они свернули направо, и через квартал Дэрин очутилась перед громадной афишей в обрамлении крохотных электрических огоньков, перемежающихся таким образом, что казалось, свет сам бежит по этой рамке. Гигантские буквы по центру гласили:
«СИНЕМАТОГРАФ ЭМБАССАДОР — СВЕЖАЯ ХРОНИКА КАЖДЫЙ ДЕНЬ».
Возле билетной кассы Дэрин сунула руки в карманы: понятное дело, хоть бы монетка была.
— Лилит, извини, конечно, но у меня нет американских денег.
— Что ж, — сказала девушка, доставая из потайного кармашка сложенную банкноту, — ты рисковала ради революции жизнью. Думаю, Оттоманская республика может разориться для тебя на билет в кино.
Синематограф во многом напоминал обычный театр: те же ряды кресел, покато идущие вниз к авансцене. Только вместо сцены здесь был натянут серебристо-белый прямоугольник. Время было фактически дневное, а потому зрителей в зале сидело всего ничего. Как раз когда Дэрин с Лилит рассаживались в задних рядах, газовые лампы начали гаснуть.
— А чего мы, собственно, шифруемся? — спросила Дэрин, когда они уселись. — Ты что, боишься рассердить германских шпиков?
— Османы долгое время пользовались щедростью кайзера. И нам по-прежнему нужны его инженеры, которые бы обеспечивали работу машин и механизмов.
— А, ну да. — Помнится, в Стамбуле каждая пядь была перевита паровыми трубами и всякими механическими прибамбасами.
— Германцам сейчас ужас как нужны какие ни есть союзники, — подавшись ближе, сказала Лилит. — Австро-Венгрия разваливается. Пару недель назад они отразили наступление русских, но бойцовые медведи лишь рассеялись по лесам. А ведь им, сволочам, что-то жрать надо.
Дэрин поежилась при воспоминании об этих голодных тварях в Сибири. В населенных же местностях они могут оказаться куда опасней. Все равно что жить в каком-нибудь заколдованном лесу, населенном чудовищами.
— Поэтому мы делаем вид, что якобы подумываем присоединиться к жестянщикам, — пояснила Лилит. — Пока эта уловка довольно выгодна.
Откуда-то сзади послышалось внезапное стрекотание, и Дэрин, обернувшись, увидела в конце зала большую машину с горящим глазом. На машине что-то вращалось, а из глаза на экран шел пыльный сноп света.
Изображение на экране, как и говорил Алек, поначалу было неразборчивым и размытым, но уже вскоре глаза Дэрин привыкли к темноте, и перед ней предстал задымленный зрительный зал с рингом, на котором под немое буйство толпы карикатурно метелили друг друга двое призрачно-бледных боксеров.
Лилит сидела, откинувшись на спинку кресла, влажно блестя в темноте распахнутыми глазами.
— Хотя германцев тревожит не только слабость Австрии. Они опасаются, как бы не заработал этот самый «Голиаф».
— Еще бы не опасаться. Ты бы видела, что он понаделал в Сибири: ни одного целого дерева в округе. А сама округа в сотню миль.
— Я видела. — Лилит указала на экран. — Мистер Тесла делал в Сибири съемки. Первые, выпуски появились уже две недели назад. Может статься, один мы сегодня посмотрим. Ты насчет этого в курсе?
— Я, да еще бы не в курсе! — возмутилась Дэрин. — Он ведь чуть не свалил к чертовой бабушке наш корабль! Забрался на борт со всеми своими камерами-шмамерами, со всеми своими научными причиндалами.
Однако теперь во всем этом просматривался смысл. Как без устали твердил Алек, назначение такого оружия, как «Голиаф», — поселить в мире страх, чтобы о его применении не было и речи.