– Олег Рогин?!
– Да, – неуверенно произнес Олег, как студент, забывший ответ на экзамене.
– Сын Василия Рогина?
– Да.
– Развернись и иди за мной, не привлекая внимания. Потом все объясню.
С невозмутимым видом Георгий пошел дальше по тротуару, отдаляясь от здания МВД. Олегу ничего не оставалось, как пойти следом. Сердце билось в его груди, вызывая дрожь во всем теле. Перед глазами проплывали все мелкие нарушения, совершенные им за тридцать четыре года жизни, но по тяжести возможного наказания они не шли ни в какое сравнение с его членством в Обществе независимых авторов России, к тому моменту уже объявленном экстремистским. Однако даже с учетом этого хотелось верить, что полицейский просто узнал сына своего друга детства и решил поболтать с ним о жизни.
Георгий дошел до ближайшего перекрестка и свернул за угол, скрывшись из поля зрения других полицейских. Олег ускорил шаг, чтобы не потерять его из вида. Спустя пару кварталов они по очереди зашли в дешевое студенческое кафе, как разведчики из старого советского фильма. Непросто было поверить, что все это происходит наяву. Хотя и явь сама по себе понятие спорное.
Кафе было заполнено молодыми людьми и тонуло в шуме беспечного течения жизни – в неожиданных выкриках, заливистом смехе, неуклюжих действиях, вызывающих гам и еще больше смеха. В такой обстановке можно было говорить о чем угодно без риска быть услышанными подростками, абсолютно не воспринимающими беседы взрослых людей. Как и подобало при такого рода секретной встрече, единственный свободный стол располагался в самом углу.
Георгий Пургин положил на него фуражку и пошел к кассе заказать что-нибудь для отвода глаз. К двум студенткам позади него в очереди пристроился и Олег, нервно перебирающий в голове все варианты предстоящего разговора. После получения горячего и никому не нужного кофе оба мужчины оказались за столом друг напротив друга. Григорий заговорил:
– Ох, Олег, вымахал-то как. Я тебя лет двадцать не видел.
Рогину было не до ностальгических воспоминаний, но он попытался предельно спокойно и убедительно изобразить на лице улыбку.
– Отец много о вас рассказывал.
– До сих пор с ним общаемся, – продолжил Пургин. – Хороший он человек.
– Но… – начал Олег и осекся, не сумев подобрать слова.
– Но мы тут не из-за твоего отца? Ты это хотел спросить? – Офицер по-отечески улыбнулся, явно видя насквозь своего более молодого и неопытного в таких делах собеседника.
– Просто это было неожиданно, – проговорил Олег, пытаясь не выдать свой страх.
– Согласен. Я выхожу искать тебя, а ты в этот момент идешь прямо на меня. Такие совпадения бывают только в кино.
Георгий переложил фуражку на край стола, ближе к окну, одним глотком выпил почти всю кружку обжигающего кофе и с нотками наслаждения выдохнул.
– Так вот, можно сказать, что в каком-то роде мы здесь именно из-за твоего отца, – продолжил полицейский. – Не волнуйся, со стариком ничего не случилось. Просто не будь мы с ним друзьями, я бы не пытался тебе помочь.
Олег немного запутался, но пораскинул мозгами и понял, о какой помощи речь. Думал, что понял.
– С вашей стороны очень благородно завести дело против напавших на мою жену.
Хотя до этого Георгий и сохранял присущее офицеру хладнокровие, после этих слов выражение его лица стало куда более непроницаемым и суровым. Олег и представить не мог, что настолько серьезный человек может сделаться еще серьезнее.
– Не буду говорить, что я не знаю о том возмутительном нападении на Милану. Так, кажется, зовут твою жену? – спросил Георгий и получил утвердительный кивок в ответ. – Мне по рангу положено все знать. Но дела никакого не будет, сразу тебе скажу. Нам некогда гоняться за хулиганами. Сейчас все по уши заняты поиском экстремистов.
– Понимаю, – скупо ответил Олег, догадавшись почти обо всем.
С этого момента Георгий перестал обращаться к нему как к сыну лучшего друга. Его тон больше не был отеческим и стал более грозным, как у директора школы после разбитого футбольным мячом окна.
– Ну зачем ты туда полез? – начал Пургин. – Ведь ты нормальный, воспитанный человек. Работал бы и работал, но нет, решил вляпаться в это дерьмо. Другого слова я не нахожу. Зачем надо было устраиваться на работу к этим террористам?
– Тогда я еще не знал, что они террористы. Думал, обычные журналисты.
Окружающий гомон молодежи только усиливал у Олега ощущение, что он в роли провинившегося школьника находится на ковре у директора.
– Это понятно, – ответил Георгий. – Под влияние экстремистов сейчас каждый может попасть. Мы бы даже слова тебе не сказали. Просто напугали бы всех арестом этих Нежилеца и Ефимова. У нас ведь нет времени сажать всех подряд. Пара показательных дел в этом плане гораздо удобнее. Но…
Это «но» заставило Олега судорожно вспоминать, что же еще он мог натворить. Если весь предыдущий разговор, пусть и напугал его, но был более-менее предсказуем, то теперь он пришел в полное замешательство.
– Но, – продолжил Пургин после долгой паузы, – ты сделал репост записи этого предателя Нежилеца, да еще и с собственным комментарием. А это гораздо серьезнее…
– Как? Где? – округлил глаза Рогин. – Не репостил я ничего.
– Ну хорош, хорош, – успокаивающим тоном одернул его Георгий, выступающий одновременно в роли и хорошего, и плохого полицейского. – Если бы я желал тебе зла, мы бы тут не сидели. Смотри сам.
Офицер достал из кармана телефон и открыл его на комментарии в одной из соцсетей, где Олег Рогин репостнул призыв экстремиста выходить на улицы, да еще и дописал от себя, что полностью одобряет протест.
– Но как? Не было такого. Я даже на него не подписан!
Олег чувствовал, как сердце забилось в спринтерском ритме, а ноги подкашиваются даже в сидячем положении.
– Может, и не был. Может, просто случайно провел пальцем, когда листал. Может быть все что угодно, но факт остается фактом. Этот факт зафиксирован и подшит к делу ОНАР.
– О господи…
Олег побелел и покрылся испариной. Ощущая, как земля уходит из-под ног, он попытался упереться головой в твердую поверхность, откинулся назад, но из-за низкой спинки стула едва не опрокинулся на соседний стол с восседающими вокруг него безмятежными юношами. Веселая и легкая обстановка в кафе совершенно не сочеталась с серьезным разговором двух взрослых людей.
– Как я уже сказал, – продолжил Пургин, – изначально мы хотели ограничиться арестом тех двух предателей, чтобы все остальные трижды подумали, прежде чем раскачивать ситуацию в стране своими обвинениями в коррупции. Всегда ведь достаточно показательной казни, чтобы остальные заблудшие души все поняли и успокоились. Но наше великодушие не все восприняли в должном ключе – оставленные на свободе журналисты начали поддерживать этого предателя, распространять его заявления, делать свои собственные… Разумеется, в этой ситуации полиция не может оставаться безучастной.
Последние слова Пургин произнес почти с жалостью и будто извиняясь за то, что должен неотступно и хладнокровно выполнять собственную работу. К этому моменту у Олега настолько пересохло во рту, что не помогал даже кофе, который он судорожно пытался глотать. Он вспотел так, словно жизнь кипела вокруг него в прямом смысле слова.
Офицер полиции тем временем продолжал:
– Ты знаешь, что твоей отец мой лучший друг, да и я для тебя не самый последний человек, я ведь твой крестный.
– Этого я не знал, – удивился Олег.
Сейчас он вообще ничего не помнил о своих родителях. Возможно, сказывался колоссальный стресс, а возможно, все было гораздо хуже. Олег поймал себя на мысли, что не может вспомнить ничего конкретного об отце. Не иначе как виной всему был испуг.
– Ну так вот, – откашлялся Георгий. – Репостил ты или нечаянно дотронулся пальцем, сути это не меняет. Дело заведено, причем не нашим управлением, а самым главным, московским – оно контролирует поимку наиболее опасных преступников. Нам же остаются только насильники да убийцы, никакого вреда для конституционного строя не представляющие. Ориентировки пришли сегодня утром, и стоило тебе войти к нам в управление, как тебя сразу бы повязали. Я хотел тебя найти первым. Именно поэтому я так удивился, когда наткнулся на тебя, едва выйдя из здания.
Всю эту информацию сложно было переварить, ее тяжело было даже адекватно воспринимать, особенно когда кругом снует шумная молодежь. Дневной пик посетителей в этом кафе только что прошел, и многие отдохнувшие после пар студенты, набравшись сил, расходились по своим бессмысленным делам. Как их дела могут быть хоть сколько-то важными по сравнению с ломающейся судьбой человека?
– Спасибо, что нашли меня раньше следователей, – выдавил Олег, еще не совсем понимая, что будет дальше.
– Это все, что я могу сделать для вашей семьи, – тихо сказал Пургин. – У тебя есть вид на жительство или виза другой страны?
– Нет, – опустил голову Олег, будто уже обсуждал собственные похороны.
– Если останешься тут, уже через несколько дней тебя разыщут и арестуют, – продолжил офицер. – Максимум, что в моих силах, – это немного затормозить процесс твоей поимки. Слава богу, есть еще кого ловить после развала вашей ОНАР.
– Сколько у меня времени?
– Не больше недели, – сказал как отрезал Пургин. – Но лучше бы уложиться дней в пять. Дальше я уже ничего не могу обещать.
– Бог ты мой…
Олег сполз на стуле, не в состоянии себя контролировать. Его душевный упадок не позволял даже найти в себе волю, чтобы куда-то бежать. Его просто сковало от ужаса. Секунды текли одна за другой, ничем не помогая, а лишь приближая катастрофу, которой требовалось всеми силами избежать.
– Какую же визу мне получать? – спросил Олег через долгую минуту молчания, растворившуюся в суете городского кафе.
– Получать слишком поздно. – Пургин наклонился вперед, чтобы его не услышали посторонние. – Тебе поможет только статус политического беженца. Тогда рассмотрят твое заявление в сжатые сроки, в течение пары дней.