– Вы действительно так считаете? – удивилась Милана.
– Разумеется. Думаете, я ко всем сотрудникам прихожу лично? В подобных ситуациях я отправляю посыльного, но сделал исключение для вас.
– Благодарю за такое доверие.
– А теперь начинайте. Я постою за дверями, чтобы вас не смущать, – сказал Хаске и удалился.
Милана осталась один на один с разложенными на столе фотографиями очков Maple и чистыми листами, где надо было зарисовать изменения дизайна. Она занервничала, как на экзамене, и даже не вспомнила, что перед ней лежат те самые очки, внешний вид которых она так удачно угадала полутора годами ранее.
– Ну что ж, – произнесла Милана. – Начнем.
Никогда прежде она не испытывала такого сильного страха перед секретарем. Даже в обществе Амшеля Питерсона она всегда чувствовала себя спокойно, раскованно, но Шелдон Хаске воистину давил на нее своим стальным взглядом. Что за странная комбинация спокойного, приветливого директора и его жесткого, неотступного помощника? Казалось, все должно быть наоборот.
Прошло пять минут, и Милана забылась в этих мыслях, как впадающий в сон человек. Даже нервные размышления были способны убаюкать ее сознание и вновь открыть выход потаенной энергии. Волшебство началось.
Сначала она в точности перерисовала дизайн старых очков, который теперь требовалось менять. Воспроизведя каждый их элемент, она поняла, что именно в них коробит больше всего. Открытое после насыщенных выходных подсознание заработало в полную силу. Прежде всего Милана захотела отказаться от слишком лаконичного дизайна, явившегося прямиком из фантастических фильмов. Полтора года назад, когда еще никаких очков Maple не существовало, этот дизайн казался самым очевидным, но теперь, воспроизведенный в пластике, он смотрелся недостаточно стильно. Дужки выглядели слишком толстыми, оправа чересчур прямоугольной, а сплошной серый цвет и вовсе вселял уныние. Неудивительно, что эти очки приносили убытки. И понятно, почему для теста Диты фон Тиссен были выбраны именно они, ведь остальные продукты компании представляли собой идеал, там нечего было менять.
Но время неутомимо шло, и Милана боялась тратить его на мысли. От женщины, как всегда, требовалось действовать не задумываясь. Резкими росчерками карандаша она нарисовала более тонкие дужки, а оправу и вовсе сделала самой обычной вместо той футуристической ерунды, которая ей больше не нравилась. Соединенные линзы она разделила как в классических очках, оставив, впрочем, верхнюю планку и мост. Таким образом сохранился прежний силуэт пластиковой вставки между линзами, но сами стекла разъединились. Издалека все было как прежде, однако вблизи очки теперь выглядели более стильно. Включив свой талант дизайнера, Милана прикинула, какой цвет подойдет больше всего, и пришла к выводу, что надо оставить серый. С новым вариантом очков он сочетается лучше, чем со старым. Вдобавок это сохранит преемственность стиля. При столь многочисленных изменениях очки будут выглядеть почти так же, что, несомненно, сыграет компании на руку. Милана творила как вдохновенный ангел, сошедший с небес, не ведающий ничего, кроме собственной гениальности. Она всей душой надеялась пройти тест на уровне директора Питерсона. Интересно, а как прошел его Альберт Мечик? И проходил ли вообще?
– Все готово, – громко объявила она.
Шелдон Хаске вернулся в кабинет и любезно улыбнулся той самой улыбкой, которая не только не может расплавить лед, но и запросто создаст целый айсберг.
– Спасибо за ваше время, – сказал он, быстро собрав листы и сунув очки во внутренний карман пиджака.
– Разве вам не интересно посмотреть?
– Прямо сейчас?
– Ну да.
Милане не терпелось поделиться своим новым творением хоть с кем-нибудь. Даже с таким черствым и закрытым человеком, каким был Хаске.
– О, нет, – небрежно бросил он. – Это всего лишь тест. Предложенные вами изменения будут разбирать психологи. Я же в этом ничего не пойму.
– Ну ладно, – расстроилась Милана.
Секретарь директора вышел из кабинета, и она вновь осталась одна, наедине с внутренней пустотой, образовавшейся после этой спонтанной проверки. За какие-то полчаса она выплеснула всю накопившуюся за долгие дни энергию и теперь могла только злиться на себя, на Шелдона Хаске, на Амшеля Питерсона и на весь белый свет. Зарядиться на творчество было так сложно, а растерять запал оказалось так легко. Все ее надежды на прорыв в тот день растворились в неумолимом потоке жизни.
Олег в это время развлекался в самой лучшей компании – в компании книг. Они не осудят, не обидят и не оскорбят. Они могут только сделать тебя счастливее и мудрее, показать неведомые миры и пролететь с тобой через красочные вселенные. Для него книги были отдушиной, антидепрессантом без побочных эффектов, а книжный магазин – островком спокойствия посреди бурного моря безрадостной жизни выброшенного за борт эмигранта. Были всем этим… до того злосчастного дня.
Спокойному плаванию Олега посреди райских островов книг пришел конец, как только он увидел лицо Хетти Килтон с другой стороны книжного стеллажа. Она простодушно смотрела на него своими невыразительными глазами и бесила лохматыми черными волосами. На ней была черная водолазка с закатанными рукавами, в руках она держала томик… какой-то томик. И улыбалась, будто этим можно было кого-то обмануть. Олег знал, что на самом деле скрывается за ее наивной улыбкой, и отшатнулся, сделав шаг назад и едва не свалив одну из полок. Этим неуклюжим действием он вызвал очередную улыбку Хетти.
– Ахах, с тобой все нормально? – задорно спросила она.
«Все ли со мной нормально? – подумал Олег. – Со мной чертовски не все нормально. Меня терроризирует ненормальная!»
– Да, просто пол скользкий, – ответил чей-то голос.
Что ей было нужно? Деньги? Но Олег работал за минимальную зарплату штата. Любая посудомойка могла заработать столько же. Его старые сбережения почти иссякли и кроме дорогого костюма с него было нечего взять. Может быть, связи Миланы? Ну конечно! Милана работала на высоком посту в очень влиятельной корпорации и, возможно, именно она была целью Хетти, решившей добраться до нее через Олега. Но он не даст жену в обиду. Приняв суровый вид, он вернул книги на полки и медленным шагом пошел вон из книжного, прикрывая тылы, как шпион на мосту, которого меняют на другого шпиона – нервно озираясь, постоянно держа незнакомку в поле зрения, он почти наощупь проложил себе путь к выходу и с облегчением путника, покинувшего лабиринт Минотавра, вышел на улицу.
В следующую минуту они с Хетти ели мороженное на лавочке под сенью густой дубовой листвы.
– А что скажет твоя жена, если узнает? – спросила девушка.
Вот и первый прокол. Она выдала себя с потрохами. Теперь и дураку понятно, что она преследует Олега только из-за Миланы. Но какие у такой зачуханной волонтерки могли быть интересы в сфере большого бизнеса? В этой истории явно была какая-то загадка.
– Ничего не скажет. У нее уже давно своя жизнь, – раздался незнакомый мужской голос.
Олег нервно осмотрелся, но никого не увидел – только себя и Хетти, сидящих на уютной лавочке в тихом сквере. Они держались за руки, как мальчик с девочкой после школы, не зная, как выразить чувства. Клубничное мороженое краснело за них и медленно таяло, стекая по вафельным рожкам, капая прямо на землю. Это был один из самых прекрасных моментов жизни, ярким лучом озаривший серые беспросветные будни угнетенного иностранца. Жизнь в чужом городе мгновенно наполнилась смыслом… Могла бы наполниться, будь это все правдой.
«Какой ужас, – думал Олег. – Эта девушка гипнотизирует меня, это просто невыносимо».
День окончательно разладился и превратился в кошмар наяву. Эта Хетти была как Джек-потрошитель, путешествующий между человеческих снов. Она так запросто ворвалась сквозь течение времени и пространства прямо внутрь книжного магазина, где Олег прежде мог спокойно уединиться и медитировать долгие часы напролет. Мог, но теперь над девственной чистотой этого места безжалостно надругались, попутно нарушив право человека на личное пространство. Но что этой мошеннице, хищнице, хулиганке до такой мелочи, как законы? Она явно казалась фигурой масштабнее.
«Можешь меня оставить?» – пролепетал измученный страхом Олег. Он чувствовал себя жертвой этого одетого в женщину Потрошителя, запертого с ним в одном сне, из которого невозможно убежать, от которого невозможно пробудиться, потому что это самый жуткий из всех возможных кошмаров – реальность.
– Ты такой смешной, – в который раз улыбнулась Хетти. Ее губы, трепещущие от поцелуя, были на вкус как клубничное мороженое.
«Прочь от меня! Почему я не мог ничего сделать?» Олег пытался себя ущипнуть, чтобы удостовериться в реальности происходящего.
– Зачем ты себя щиплешь? – спросила счастливая, витающая в облаках Хетти.
«Во-от! Я избавляюсь от гипноза и могу контролировать свое тело! Значит я скоро выйду из ступора».
– Чтобы удостовериться, что это не сон, – ответил счастливый мужской голос.
«Нет! Кто это говорит?»
Едва он решил, что странные чары вот-вот развеются, как все опять оказалось не тем, чем кажется. Он действительно себя ущипнул, но не для того, чтобы выйти из жуткого сна, а чтобы убедиться, что это не сон. Настоящая психоделика посреди жаркого дня в сквере Балтимора.
– Ладно, мне пора, – сказала Хетти и медленно пошла по дорожке, оборачиваясь каждые пару шагов и застенчиво улыбаясь.
Отойдя достаточно далеко, она перестала смотреть на Олега и задорной, игривой походкой скрылась в небытие. Наконец-то он от нее избавился. Только вот надолго ли? Ответ на этот вопрос мог найтись где угодно, кроме измученного страшным бредом сознания. Солнце палило нещадно, стоило только выйти из тени размашистых белых дубов. В некоторых частях Америки переписывались температурные рекорды, и шутка ли, может, все это Олегу лишь показалось? Может, он просто вздремнул на лавочке сладким обеденным сном после одного невинного мороженого? Это объясняло бы сладкий привкус на его губах, но не объясняло всего остального. Очевидно, он был под гипнозом этой безумной страшилы Хетти – как минимум в галерее, где их вместе видела Милана. Последствия этого насилия над сознанием вполне могли проявиться теперь.