Таким образом Олег больше не смог получать информацию из стана Maple и лишился преимущества перед другими коллегами по перу, что его только раззадорило. С удвоенными силами он принялся за написание новых статей.
Глава 10
«Жизнь стала статичной. В течение многих столетий мир развивался циклично, совершая стремительные броски от одной точки на шкале времени вроде войны или чумы к другой позорной, постыдной точке. У всего есть своя цена, и поэтому хроника нашей цивилизации пишется на бесконечном кассовом чеке, завернутом в рулон, как «В дороге» Керуака. Печатная машинка – время – стучит, безвозвратно унося год за годом, строку за строкой. Бумажная лента клубится белоснежным облаком, и это вроде красиво и замечательно, но внимательный наблюдатель заметит, что каждая новая запись все меньше отличается от предыдущей. В отличие от фантастических изменений прошлого и невероятных открытий предков, перевернувших жизнь с ног на голову, сделавших ее на порядок лучше и веселее, теперь – одни лишь одинаковые, предсказуемые события, разбавленные всесильной рекламой на корешке чека (да, она добралась даже до вымышленной мною кассовой ленты времени). Сейчас мы уже точно знаем, что запланировано на следующий год и даже десятилетие. У корпораций подготовлен план действий. Они любят финансовую стабильность, чтобы деньги текли рекой, с напором, заранее утвержденным на совете директоров. Это называется планированием. Это значит, что неожиданные научные открытия и прорывы не нужны или даже вредны – для отчетностей и акционеров. Вредны для рынка, а значит вредны для всех нас. Открытия уже расписаны на десять лет вперед и упорядочены строго по величине доходов, которые должны принести. Если изобретение обещает стать эпохальным, то в недрах придумавшей его корпорации объявляется тревога, как при воздушной атаке в старые времена. Все высочайшие умы сбегаются на совещание и думают, думают, как разбить это великое изобретение на фрагменты и вывести их на рынок по одному, плавно, чтобы финансовая отчетность год к году выглядела красиво и по дуге катила акционеров в заоблачные высоты. Акционеры не любят американских горок, им подавай расслабляющий аттракцион с уточками, где нет болтанки от резких подъемов и неожиданных падений. На случай падения у них как раз припасены многочисленные, заранее запатентованные, ожидающие своего часа блага цивилизации. Ожидающие, когда для них придумают наилучший способ монетизации.
Вот так одинаково и предсказуемо стали сменяться годы и десятилетия. Мы знаем, сколько изменений будет в следующей линейке смартфонов (немного), мы знаем, сколько прибавит в автономности электромобиль, мы даже знаем, когда в аптеках появится лекарство от рака (когда продавать его станет выгоднее, чем применять мучительную, но такую прибыльную химиотерапию). Никакого животного веселья, никакой радости от внезапного изобретения кино или появления кока-колы, больше никакого случайного открытия пенициллина. Если бы гипотетический ученый сейчас забыл помыть за собой пробирку, а на утро нашел в ней лекарство, руководство компании никому бы ничего не сказало. Вместо этого они собрали бы целый штат маркетологов и менеджеров по проектам, подготовили видеопрезентации, пригласили инвесторов, государственных представителей и несколько часов промывали бы им мозги, пока те не согласились бы вложить сто миллиардов долларов в десятилетнюю программу исследований того, что уже существует. Вот что называется бизнесом и долгосрочным планированием. Вот за что сейчас дают больше всего хрустящих зеленых денег. Вот на чем зациклены умы почти всех богатых. Вот что, сами того не подозревая, своими действиями поддерживаем и мы.
Поэтому, когда в следующий раз захотите потратить месячную зарплату на новую модель смартфона, почти ничем не отличающуюся от старой, подумайте дважды, ведь именно вы поощряете корпорации в их теперешнем виде, а значит сдерживаете развитие человечества. Когда в следующий раз клюнете на рекламу, напомните себе, что все не то, чем кажется…»
Так заканчивалась статья Олега Рогина в журнале Hi Tech. Вернее, на этой фразе ее закончил зачитывать Джереми Финк.
– Вы точно сошли с ума, – резюмировал он.
Главный редактор оперся о подоконник единственного окна своего кабинета, сунув руки в карманы жилетки, чтобы случайно их не распустить. В нем кипели смешанные чувства. С одной стороны, он принял Рогина на работу, чтобы иметь выход на его влиятельную жену, с другой – Олег начал создавать больше проблем, чем мог принести пользы. Статьи вроде этой задевали чувствительные точки влиятельных людей. Советники некоторых компаний уже явно намекнули Финку, что продолжать так дальше нельзя.
– Нельзя больше так продолжать, – хмуро сказал он вызванному на ковер Олегу. – Некоторым людям ваши статьи не нравятся.
– Но многим они по душе, – ответил Олег. – Всем не угодишь, так что вполне уместно довольствоваться группой благодарных подписчиков. Ненавистники просто не будут меня читать, а вот поклонники принесут прибыль журналу.
– Нет, нет, – перебил его руководитель. – Вы не понимаете, что противники вашего стиля гораздо более влиятельные люди, чем поклонники. Я вам много раз говорил, что нельзя так просто критиковать корпорации и выступать против общества потребления. Это расценивается как богохульство и анархизм со всеми вытекающими последствиями.
– А как же свобода слова? – негодовал Олег.
– У этой свободы есть рамки, – хладнокровно ответил Финк.
– Вы же понимаете, что я нашел свою нишу и не собираюсь продавать душу богатеям из корпораций?
– Конечно, понимаю, – спокойно сказал Финк. – Тем более что богатеи уже поставили мне ультиматум. Я вас увольняю.
Очередная глава жизни подошла к логическому концу, и совершенно нечего было противопоставить подкравшейся черной кошке несчастья. Утро понедельника вообще редко бывает добрым.
Сурово кивнув уже бывшему начальнику, Олег вышел из кабинета и побрел к своему столу. Не обращая внимания на людей вокруг, он миновал шумный коворкинг, взял папку со своими черновиками и ноутбук. Внезапно его пробила дрожь. Олег почувствовал себя просто зрителем чьей-то жизни, показываемой на экране в кинотеатре. Пленку будто заело, и последние десять секунд повторились снова, вызвав недвусмысленное ощущение дежавю. Где-то это уже было. Похожая разоблачительная статья, похожее увольнение.
Ровно пять лет назад, в день годовщины свадьбы.
И теперь, шагая по залитой осенним солнцем улице, Олег с ностальгией вспоминал старые времена, когда жизнь была лучше, а трава зеленее. Несмотря на новые технологии, облегчающие жизнь, и на переезд к этим самым технологиям в Балтимор, в воздухе чувствовалась горечь утраты надежды на что-то лучшее, по крайней мере так казалось вынужденному мигранту. Все эти пять лет он двигался вперед по жизни, но в то же время будто отклонялся куда-то в сторону от фарватера своего счастья. Невероятно, пять лет назад он хотя бы радовался годовщине свадьбы, а теперь даже такой светлый день не предвещал ничего хорошего – Милана обо всем забыла и умотала с Алисией в Атлантик-Сити – погулять так, как не гуляла никогда в Мэриленде.
Когда Олег вернулся в арендованной дом в пригороде, тот был совершенно пуст. Понятно, что в отсутствие жены и прислуги некому были там находиться, но пустота эта была тягучей и всеобъемлющей. Одинокие мертвые стены будто высасывали энергию, чего нельзя было сказать о прошлой съемной квартире в центре Балтимора, где можно было днями сидеть одному и все равно наполняться душевным уютом и теплотой. Хорошо было и в подмосковной студии. Возвращаться в прежнее жилье не надоедало, оно будто являлось частью семьи, в отличие от нового особняка, выбранного не с душой, а с расчетом. Двести квадратных метров холодного уныния, начинающегося с широкой плитки на всем пути от дороги до входа с широкими полукруглыми ступенями. Стоящий в нескольких метрах от них гараж был безжизненным, как и, гостиная на двадцать персон, как и несколько кабинетов, в коридорах между которыми запросто можно было потеряться и никто тебя там не найдет. В этом доме даже можно было повеситься и быть уверенным, что тебя посчитают пропавшим без вести – таким большим и брошенным он казался. Отчасти были виноваты голые стены и малое количество мебели, ведь Милане некогда было обживаться – она и ночевала-то дома редко, а Олегу не позволял бюджет. Стоило ему немного прийти в себя и погасить все кредитки, как очередной удар – увольнение из журнала – вновь вынуждал натянуть удила.
Наступив на одни грабли дважды, Олег больше не собирался ни на кого работать и вступать в сомнительные объединения. Он просто станет постить короткие сообщения-тизеры со ссылкой на свой профиль, где и будет публиковаться весь материал. «Будущее настало», – подумал Олег. Каждый стал сам себе хозяином, без работодателей и без цензуры. Совсем скоро он поймет, насколько ошибся, но первые месяцы после увольнения его жизнь действительно заиграла всеми красками. Короткие посты с критикой корпораций разлетались по сети и обрастали лайками. После того, как недавно запретили ставить дизлайки, количество твоих ненавистников перестало играть всякую роль – главное, чтобы хоть кто-то тебя любил. Резкое и бескомпромиссное творчество Олега эту задачу решало. Попутно он захотел издать книгу.
Мало кто мог похвастаться опытом совместной жизни с директором по маркетингу Maple, а также месячной стажировкой в самой компании. По стечению обстоятельств и Олегу вся эта корпоративная тематика была по душе, в чем уже убедились два уволивших его главных редактора, так что сам бог велел облечь свой опыт в твердую публицистику на несколько сотен страниц. Разумеется, ничего хорошего о корпорации он сообщить не мог, поэтому очевидным результатом написания книги виделась ссора с женой и похолодание их отношений. Олег даже сомневался – писать или не писать, но Милана сама толкнула мужа на решительный шаг, почти перестав с ним общаться. То, что уже во льдах, сильнее замерзнуть не может. Все, чего Рогин боялся в случае издания книги, уже материализовалось само по себе, поэтому дорога была открыта. Весь следующий год Милана постепенно отдалялась от мужа, как вольный айсберг отдаляется от ледника. Она все чаще гуляла с Алисией и даже дома появлялась исключительно в компании лучшей подруги. Частенько они были навеселе и уединялись в спальне на втором этаже, по соседству с кабинетом Олега, где он печатал текст книги. Но чаще, когда жена бодрствовала, он спал. И наоборот – Милана была на работе или в разъездах, когда муж в одиночестве шарахался по пустому дому, как призрак отца Гамлета, потеряв смысл жизни с любимой.