– Владимир? – Ее взору предстало нечто невиданное.
Изрыгая поток русских ругательств, он пытался прикрыть руками библейские места, но тщетно, ибо природа оснастила Владимира ничуть не хуже, чем породистого быка.
– Боже! – Силвер бросила ему полотенце и ледяным тоном процедила: – Выходите из моей ванны и прикройтесь.
– Мадам! Мадам! – взвыл он. – Вы простите меня? Што мне сделать, штобы заслужить ваше прощение?
– Для начала снимите мой парик. И уходите. Владимир едва не плакал.
– Мадам меня увольняет?
Силвер мельком увидела себя в одном из зеркал, и тут же внимание ее переключилось. Она поднялась наверх подготовиться к вечеру, который мог оказаться интересным, а не для того, чтобы объясняться со своим явно свихнувшимся управляющим.
– Поговорим завтра, – холодно сказала она. – Пожалуйста, наведите здесь порядок. Немедленно. Потом идите к себе и оставайтесь там.
И она вышла прочь, а он остался стоять, повесив голову и сгорая со стыда.
Уэс с разочарованием отметил, что она вернулась в той же одежде. Он надеялся на прозрачное черное неглиже, чулки «паутинка», пояс (не надо спешить, не надо; так можно и спугнуть) и домашние туфли без задника на высоком каблуке. А она явилась все в том же красном костюме и ничего не открывающей кружевной блузке.
– Фу! – воскликнула она, на щеках играл не свойственный ей румянец. – Сейчас со мной произошло нечто. Передайте, пожалуйста, мой стакан. Мне самое время выпить.
Он протянул ей водку, ожидая объяснений. Плюхнувшись на диван, она потянула беспримесную огненную жидкость.
– Владимир, мой управляющий – спятил! – объявила она. – Это удостоверит любой психиатр.
Уэс хорошо помнил ее управляющего – эдакий властолюбивый певец из Большого, неравнодушный к официантам.
– Что случилось? – заинтересованно спросил он. Она скинула туфли, наслаждаясь паузой.
– Он сидел в моей ванне. В одном из моих париков. В моем гриме. И пел одну из моих песен моим голосом.
Уэс засмеялся.
– Что-что?
Она не сдержала улыбку.
– Вы слышали.
– Он был одет?
– Нет, к сожалению.
И они засмеялись вместе.
– Вид у него был совершенно нелепый, – заговорила она, захлебываясь. – А когда он поднялся в ванной, весь в пузырьках…
– И в гриме и в парике? – подхватил Уэс.
– Ну да. В жизни не забуду.
Представив себе Владимира в столь гротескном виде, Уэс вполне оценил юмор ситуации.
– И что же вы сделали? – прохохотал он.
– Я так обалдела, что… ничего! – выдохнула она. – Господи! Вот потеха!
Смех у нее оказался очень заразительный, и Уэс не удержался. Перед ним была не холодная богиня-самка, о которой с таким подобострастием писали газеты и журналы, а вполне располагающая к себе веселая баба.
– Наверное, завтра ему придется искать работу, – вымолвил Уэс наконец.
– Не обязательно, – ответила она. – Может, оставлю его смеха ради.
Они снова засмеялись, но тут их прервал настойчивый звонок у ворот перед домом. Силвер нахмурилась.
– Не представляю, кто бы это мог быть. Может, ответите вы?
И она протянула ему трубку внутреннего переговорного устройства.
– Дом Силвер Андерсон, – сказал он хорошо поставленным голосом.
– Деннис Денби, – раздраженно рявкнул динамик. Уэс прикрыл трубку ладонью.
– Деннис Денби, – повторил он.
– Вот те на! Пожалуй, придется его впустить.
Он коротко глянул ей в глаза.
– Обязательно?
Она ответила очень любезно:
– Лучше мы его впустим, ладно?
Ага, значит, «мы». То есть его она не отвергает.
Он послушно нажал кнопку, а она поспешила надеть туфли. Через минуту вошел раскрасневшийся Деннис Денби. Он вцепился в Силвер, зыркнув глазами на Уэса.
– Слава Богу, ты цела и невредима! Она высвободилась из его цепких рук.
– Со мной абсолютно ничего не случилось, Деннис. – Она указала на Уэса. – Благодаря мистеру…
– Мани, – услужливо подсказал Уэс. Силвер удивленно приподняла бровь.
– Древняя английская фамилия, – беззаботно пояснил Уэс.
– В высшей степени необычная, – заметила она.
– Ну… вообще-то… во мне почти все необычное.
Она улыбнулась.
– В самом деле?
– Так мне говорят.
У этой женщины не глаза, а динамит – они ощупывали его, проверяли на качество. Уэс знал – ее взгляд он читает правильно.
Деннис не мог не заметить возникшее между ними поле притяжения – и немедленно заявил о своих правах.
– Что ж, большое спасибо мистеру… Мани за то, что он привез тебя домой. Хотя никакой нужды в этом не было. За порядком следили.
– Кто следил, Деннис? – едко поинтересовалась Силвер. – Уж не ты ли следил за толпой, когда меня чуть не затолкали до смерти?
– Не преувеличивай, дорогая, – снисходительно сказал Деннис.
Он разом совершил две роковые ошибки. Во-первых, назвал ее «дорогая» – она терпеть не могла это покровительственное обращение, хотя сама его употребляла частенько. Во-вторых, он усомнился в ее способности оценить положение.
– Не говори глупостей, дорогой Деннис, – сказала она. – Ты ведь и понятия не имел, что происходит, если честно, а?
– Я звонил в «Спаго», – объяснил он, не обратив внимания на оскорбление. Посмотрел на часы. – И заказал столик для двоих. – Повернувшись к Уэсу, он добавил: – Так что… мистер Мани, прошу нас извинить.
– Мистер Мани нас извинять не будет, – жестко сказала Силвер. – Потому что мы – ты и я, дорогой Деннис – никуда не едем. По сути дела, – она взяла его под руку и повела к двери, – ты едешь домой, а я допью водку в обществе мистера Мани, у которого достало присутствия духа увидеть, что происходит. Если бы он не вытащил меня из этого чертова кабака, меня бы затоптали!
– Силвер! – Деннис встрепенулся. – За что ты на меня взъелась?
– Я не взъелась, – ответила она, подталкивая его к двери. – Просто мне все осточертело.
Он отчаянно сопротивлялся. Ты же не можешь остаться в доме одна с этим… типом. Кто он? Что ты про него знаешь?
– Что он – настоящий мужчина, дорогой Деннис. Чего никак нельзя сказать про тебя. Спокойной ночи!
Она закрыла дверь, хотя он бурно возражал, и вернулась к бару.
Уэс встретил ее прямым взглядом.
– О-хо-хо, – сказал он. – Сумасшедший русский, разгневанный ухажер. Что дальше?
Она улыбнулась – медленно, соблазнительно. Эту улыбку обожала вся Америка – до ненависти.
– Думаю, что-то будет – правда?
Кто он был такой, чтобы с ней спорить?
29
Джейд вошла в ритм калифорнийской жизни довольно легко. Она думала, что возненавидит ее, но вот прошел месяц, и она поняла – эта жизнь ей очень нравится. Работы было по горло, да еще в такую благодатную погоду!
Книги, пластинки и прочие личные вещи скоро позволили ей ощутить себя в новой квартире, как дома, и плохо сказывался на ее настроении только Кори. Он стал каким-то чудным – в его жизни явно что-то происходило, но делиться этим он с ней не хотел. Они виделись всего несколько раз.
– Я очень занят, – таково было его объяснение. – Новая работа, обустройство и все прочее.
Может, он и обустраивался, только где и с кем? На эти вопросы он отвечал уклончиво.
– Я когда-нибудь увижу, где ты живешь? – однажды спросила она его в лоб.
– А как же, – ответил он сразу. – Очень даже скоро. Стоило ей заговорить о Марите, он тут же замыкался.
– Как поживает Кори-младший? – спросила она о своем полуторагодовалом племяннике.
– Он на Гавайях.
– И когда ты с ним увидишься?
– Скоро.
Все скоро. Она сильно за него переживала. Как-то позвонила маме и излила ей свои огорчения.
– У него сейчас тяжелая полоса, – сочувственно сказала мама. – Оставь его в покое, в конце концов он сам объявится.
Она оставила его в покое. Но он так и не объявился.
Были и хорошие новости: «Клауд косметикс» для рекламных фотосъемок наняла Антонио. Ведущий режиссер видео, Шейн Диксон, должен был снимать рекламный ролик, и она вовсю готовилась: прическа, одежда, подбор косметики. Задача – довести свой внешний облик до идеала.
Работать с Антонио – одно удовольствие. Во-первых, весело, во-вторых, его фотографии – настоящее чудо, радость для глаз. Он сочетал стиль Нормана Паркинсона с изыском Скавулло и ясностью и оригинальностью Энни Лейбовиц.
Джейд проводила с ним и его богемными друзьями все больше и больше времени. Они ходили по шикарным ресторанам, развлекались на вечеринках, а пятницу и субботу обычно завершали в частном клубе «Трамп», где ели и танцевали до утра.
Что и говорить, это была прекрасная терапия. Долгие годы она сидела на исключительном контракте у Марка Рэнда. Теперь она вновь перешла на свободные хлеба.
О Марке она пыталась не думать; всякий раз, когда он все-таки заползал в ее мысли, она немедля изгоняла его. Был роман – и сплыл.
Finito.[6]
И очень хорошо.
Разъезжая по городу с Антонио и его друзьями, она не могла остаться незамеченной. Кое-кто пытался на нее посягнуть. Желтолицый продюсер с плохими зубами и пустыми глазами сделал ей предложение, от которого она легко смогла отказаться. Пребывающий в постоянном наркотическом дурмане пуэрториканец сообщил ей, что в жизни не встречал более сексуальной женщины. Околосветский француз в мешковатых джинсах и фирменном свитере сказал ей, что знает абсолютно всех и поможет ей стать звездой.
Мужчины. Какое-то время надо от них отдохнуть. Тут она встретила Шейна Диксона и засомневалась – а может, не надо? Ведь кто-то должен помочь ей навсегда забыть Марка?
Шейн Диксон был коренастым крепышом, темноволосым и бородатым. Ей нравилось, что он не стал на нее кидаться, как большинство мужчин. Какое-то время они принюхивались друг к другу. Он проводил пробные съемки с отстраненным профессионализмом. Он хотел добиться определенного образа для серии коммерческих роликов и не собирался начинать съемку, пока этого образа не добьется.