Через полчаса Келли появилась – абсолютно неотразимая в бледно-голубом платье и висячих сережках. Ходили слухи, что на съемках собственных фильмов она превращалась в жесткую и деловую дамочку. Представить такое было просто невозможно – столь безобидно она выглядела.
– Куда поедем? – спросила она, гладя собак, целуя детей, давая указания служанке – все одновременно.
Она уже забыла, что сама попросила его заказать столик в «Спаго».
– Я обожаю их пиццу с копченой лососиной, – сказала она тогда.
Он подстегнул ее память.
– В «Спаго».
Она счастливо улыбнулась.
– Отлично. Я обожаю их пиццу с копченой лососиной.
Шейн только что заключил контракт на постановку своего первого художественного фильма. Он был в приподнятом настроении, заказывал шампанское – после которого у Джейд всегда жутко болела голова – и возбужденно делился с нею планами на будущее. Раньше он жил в Нью-Йорке, и в нем была какая-то разбитная сексуальность. Он походил на Аль Пачино. Как и Пачино, он был невысок. Она считала это хоть и небольшим, но все-таки недостатком. Сама она была довольно высокой и предпочитала мужчин по крайней мере не ниже себя. Шейн не добирал несколько дюймов, и до сих пор это обстоятельство не позволяло ей с ним сблизиться, хотя поползновения с его стороны были.
Возможно, сегодня она будет к нему милостивой. Нельзя же все время работать и работать… и как-никак он – интересный мужчина, хотя, конечно, поговорить о себе – хлебом не корми. Недавно он закончил двухгодичный курс психоанализа и теперь считал, что способен исцелить от всех мирских бед.
Они сидели в шумном ресторане. Она праздно поглядывала по сторонам, а он тем временем живописал ей свою встречу с бывшей женой, отпрыском бостонских англосаксов, на которой вообще не должен был жениться.
– Представляешь, – возбужденно говорил он, – сегодня мне уже не хотелось отхлестать ее по щекам!
– Очень цивилизованно с твоей стороны, – сухо заметила она.
– Нет. Ты не понимаешь. Для меня это – грандиозная перемена. Речь идет о грандиозном.
– Правда?
– Да. Я смотрел этой стерве прямо в глаза, и у меня не возникало желания вцепиться ей в глотку.
– Потрясающе.
– Именно так.
Он продолжал изливаться, а она – оглядывать заполненный знаменитостями ресторан. Вон сидит Джонни Карсон. Вон Джон Травота. А вот – всеобщее внимание! – входят Элизабет Тейлор и Джордж Гамильтон.
Интересно, подумала Джейд, в постели Шейн тоже будет рассказывать о своей жене? Или будет вообще молчать?
Говорят, кто не вышел ростом, щедро наделен природой в других местах… Правда это или нет?
– Что ты улыбаешься? – возмутился он. – Я тут тебе душу изливаю, а тебе смешно?
– Извини! Просто вспомнилось, какой номер вчера отколол Антонио в студии. Такой хохмач!
– Да, верно. Так вот, я и говорю…
Она снова отключилась. Иногда он умел нагонять такую скуку, что мухи дохли. Интересный мужчина – но скучный. Интересный – но мал ростом.
В ресторан вошел Джек Питон.
В обществе Келли Сидни.
Джейд выпрямилась и стала наблюдать за ним. Он остановился у столика метрдотеля при входе, пошутил с тамошней девушкой, и его сразу же провели к заказанному столику у окна. Прямо напротив места, где сидела Джейд.
Он заметил ее не сразу – склонился к Келли, сказал ей что-то, не предназначавшееся для посторонних ушей, – та засмеялась. А потом, уже собираясь заказать напитки, он ее увидел – и его, что называется, словно током ударило.
– Эй… – он улыбнулся и помахал рукой. Она улыбнулась в ответ.
– Добрый вечер.
Келли и Шейн разом повернулись – посмотреть, кому машет их спутник (спутница). Оказалось, они тоже знают друг друга – и они тоже обменялись приветствиями. Потом Келли взялась знакомить.
– Шейн Диксон. Джек Питон. Джек ее поддержал:
– Келли Сидни. Джейд Джонсон.
Все обменялись дежурными комплиментами и вернулись к собственным разговорам.
– Всегда хотел с ним познакомиться, – сказал Шейн. – Интересный тип. Откуда ты его знаешь?
– Через Антонио, – ответила она неопределенно. Келли сказала:
– Ослепительная женщина. Где ты с ней встречался?
– Кажется, в Лас-Вегасе. На приеме у Карлоса Брента. А что с ней за тип?
– Шейн – режиссер из Нью-Йорка.
– Кино?
– Реклама. Хотя, кажется, его зовут и в кино. Сейчас он делает рекламные клипы для «Клауд». Просто чудо – очень оригинальные. Ты видел?
– Нет, – соврал он.
– Потрясающая операторская работа. Хотела бы я в моем новом фильме выглядеть, как она.
Еще бы, подумал он. Только при всей твоей хорошенькой мордашке, дорогая, – не получится.
Обед разворачивался интересно. Шейн и Келли, сидя спиной друг к другу, даже не представляли, электрические разряды какой силы носятся между их столиками. Джейд пыталась сосредоточиться на своем спутнике – невозможная задача, когда рядом Джек Питон, – а Джек пытался целиком посвятить себя Келли, но украдкой следил за каждым жестом мисс Джонсон. У нее даже пропал аппетит.
– Ты говорила, что умираешь с голоду, – заметил Шейн.
Она опустошила еще один бокал шампанского. Черт с ней, с головной болью, душа требует.
– Скорее, от жажды, – неловко отговорилась она.
Джек заказал пиццу с копченой лососиной и рассеянно наблюдал, как Келли ее уничтожает. При этом она потчевала его студийными сплетнями – жуткими историями о том, как студийные боссы третируют киноактрис, взявших свою судьбу в собственные руки.
– Жаль, что ты не рассказала об этом в шоу, – заметил он. Она была его телегостьей три недели назад.
– Я еще к тебе вернусь, – проворковала она, – когда надо будет проталкивать следующий фильм.
Он поднял голову – и наткнулся на прямой взгляд Джейд. Весь вечер они честно старались не смотреть друг на друга. Но на сей раз ни она, ни он глаз не опустили.
Огненный луч пронзил ее насквозь, и она поняла – карта Шейна Диксона бита.
71
Узнав, что этот старый паразит купил себе особняк и перебрался в Беверли-Хилдс, Хауэрд Соломен едва не отдал концы. Мало того, что Захария К. Клингер доставал его из Нью-Йорка, так теперь эта напасть будет ждать его на ступеньках собственного дома? Господи, спаси и помилуй. Совсем ты там наверху забыл о своих обязанностях.
– И ничего тут нет ужасного, – пыталась утешить его Поппи.
– Как тебе это нравится? – возмущался он. – Я должен управлять студией, а не ждать, когда Захария пойдет в сортир, чтобы подтереть ему задницу.
– Неужели он так во все лезет?
– Да, – кисло ответил он. На самом деле все было не так страшно. Захарию, главным образом, заботили два фильма, которые он считал своими: «Романтическая история» и «Убийство». В остальные программы он не вмешивался, более или менее давая Хауэрду карт-бланш.
Хауэрд безо всякого удержу вкладывал деньги в развитие. Дорвавшись до власти, он тратил студийный капитал с устрашающей скоростью, покупал собственность, продвигал сценарии к постановке, приобретал права на экранизацию бестселлеров, давал зеленый свет сонму продюсеров, сценаристов и режиссеров, которые выдвигали мало-мальски приемлемые идеи.
Ну и пусть. Ему плевать. Если что, для него найдется кресло директора и на другой студии. На «Орфее» свет клином не сошелся.
Хауэрда Соломена толкала вперед какая-то неземная сила.
Между тем на съемочной площадке «Романтической истории» звезды резко охладели друг к другу и заморозили все вокруг.
Силвер Андерсон утверждала, что во всем виноват Карлос Брент.
Карлос Брент утверждал обратное.
– В жизни не встречала таких самовлюбленных типов, – возмущалась Силвер.
– У меня на эту вздорную бабенку уже аллергия, – негодовал Карлос.
– У него от голоса ничего не осталось, – язвила Силвер.
– Ей уже нечем петь, – издевался Карлос.
– Для зрителей он все равно что крысиный яд, – объявляла Силвер.
– Ее можно смотреть только по телевизору, – сообщал Карлос.
Орвилл Гусбергер пытался навести мосты, но строптивые звезды дружно послали его по известному адресу.
Довольно часто понаблюдать за ходом съемок приезжал Захария.
Сильвер пожаловалась Орвиллу.
– Его присутствие мне мешает.
Орвилл только пожал плечами. Тут он ничего не мог поделать. Как-никак, это был владелец студии.
Силвер заявила, что простудила горло и работать не может.
Каждую неделю фильм все дальше уползал за пределы отведенного бюджета.
А тем временем в Аризоне, где снимали «Убийство», пышным цветом цвел новый роман. Он поразил всех, в том числе Уитни Валентайн, которая вместе с остальными беспомощно наблюдала за происходящим со стороны.
Мэннон Кейбл и Кларисса Браунинг сошлись так, будто ждали этого момента всю свою жизнь.
После любовной сцены перед камерой они исчезли, и два выходных дня их никто не видел.
Уитни была потрясена. Еще недавно она чувствовала – Мэннон готов позвать ее назад, и несмотря на его беременную жену и ее собственную интригу с Чаком, она серьезно подумывала о положительном ответе. Она даже обсудила это с Норманом Гусбергером. Он теперь не просто представлял ее интересы, но стал другом, к чьему мнению она прислушивалась.
– Если он тебя позовет, соглашайся, – решительно посоветовал Норман. – Чак тебя только разлагает. Он катится вниз и тебя тянет за собой.
Согласившись, Уитни стала ждать, что предпримет Мэннон.
Предпринял… завел смехотворный роман с Клариссой Браунинг, и все недоумевали – что в ней такого особенного?
Сначала Джек Питон.
Теперь Мэннон Кейбл.
Два первых красавца Голливуда.
Кларисса обладала блестящим талантом, в этом никто не сомневался, но участие в конкурсе красоты ей было противопоказано. К тому же – ни грамма шарма. Почти все, с кем она работала, терпеть ее не могли. Она всех критиковала, была требовательной и прижимистой, не могло быть и речи о том, чтобы где-нибудь в гостиничном баре она угостила членов группы выпивкой.