Она энергично спрыгнула с кровати. Волна насилий, бурно освещаемая средствами массовой информации, полные страхом холмы Голливуда, Беверли-Хиллз и Холмби. Люди спешно обзаводились бронированными воротами, сторожевыми собаками, электронной охранной сигнализацией и пистолетами. Монтана обходилась без этих предосторожностей. Она не желала влачить тщательно оберегаемую жизнь. Что будет, то будет. А если телефонный пакостник надеялся испортить ей день, то он ошибся номером.
Фальшиво напевая, она приняла возле бассейна несколько поз из йоги. Еще только восемь утра. Ясный день и полное отсутствие смога… Ее охватило безумное желание бросить все и укатить на пляж.
Почему бы и нет?
По многим причинам.
Двадцать актеров, приглашенных с промежутками по двадцать минут на каждого.
Встреча с молодым модельером, с которым она хотела заключить контракт для фильма.
Поездка в аэропорт — Нийл возвращается из Палм-Бич, и это будет ему приятный сюрприз.
В первый раз она искренне порадовалась, что поселилась в Лос-Анджелесе. Хорошо, что Нийл несколько месяцев назад уговорил ее купить этот дом. Нью-йоркскую квартиру они сдали, уложили в сорок картонок книги, пластинки, всякие отобранные вещи, и наконец Лос-Анджелес перестал быть просто номером В отеле.
Нийл любит Калифорнию. И пусть она всегда была дочерью большого города, почему бы ей не перемениться? Ради Нийла она способна на многое.
Пять лет вместе, а она все еще любит его и, возможно, даже сильнее, чем вначале, потому что вначале было просто сладострастие. При этой мысли Монтана ухмыльнулась. Это она-то!
Она, которая ложилась в постель только с юностью, только с красивыми телами. И вдруг появляется Нийл Грей, огрузневший с годами, седеющий, с налитыми кровью глазами.
Она хотела его тогда. И хочет его сейчас. Ничуть не меньше.
Он дал ей много больше, чем юность и красивое тело. Он дал ей знания, а в конечном счете, в чем смысл жизни, как не в этом?
Совместная работа стала новым этапом в их отношениях и до сих пор остается словно бы чистым плюсом. Фильм ему дорог не меньше, чем ей, — собственно, они же теперь ни о чем другом не говорят. Нет, она не жалуется. Чего еще могла бы она пожелать?
Так удалось ли ему поймать на крючок Джорджа Ланкастера?
И даже еще более важный вопрос: если удалось, что почувствует она?
Разочарование. Чем больше она думала о Джордже Ланкастере в своем фильме, тем сквернее становилось у нее на душе. Однако, как постоянно повторял Оливер Истерн, весьма неоригинально переиначивая давно избитую строку Гертруды Стайн: «Звезда есть звезда». Она быстро оделась в жакет «Кальвин Клейн», джинсы из магазина готовой одежды, шестидолларовую рубашку с открытым воротом и в двухсотдолларовые ковбойские сапоги.
Такая смесь шла ей, особенно когда она отбросила назад свои пышные волосы и заплела их в тугую косу.
Завтракать она не стала, но тут же побежала к своему видавшему виды «Фольксвагену». Нийл все время настаивал, чтобы она обзавелась новой машиной, но «Фольксваген» отвечал всем ее требованиям. Он не бросался в глаза, и она могла ездить по городу не привлекая к себе внимания, а именно этого она и хотела.
Актеры. Еще двадцать сегодня. Может, тот, который ей нужен, именно тот, войдет к ней в кабинет и вживе воплотит человека, которого придумала она.
Черт! До чего увлекательно готовить съемки! Самое интересное и волнующее из всего, чем ей доводилось заниматься.
Сотворение фильма! Оно входит в плоть и кровь. И они с Нийлом вместе… Какое сотрудничество!
Тихонько улыбаясь, она включила мотор и поехала в свою приемную.
— Почему ты не достал мне экземпляр чертового сценария? — орал Росс в трубку. — Господи, Зак! Я же прошу не места за столом на Тайной Вечере! Мне нужен какой-то паршивый сценарьишко. Девяносто хреновых страниц, переплетенных вместе!
По-моему, задача самая простенькая! — Сердито барабаня по стеклянному столику возле бассейна, он выслушал ответ, который сводился к тому, что «Люди с улицы» хранятся под замком.
И ни у кого нет экземпляра, ну просто ни у кого!
Только у Джорджа Ланкастера, и Тони Кертиса, и Кирка Дугласа, и Сейди Ласаль, и у черт знает кого еще! У половины дерьмового Голливуда, не иначе.
Росс со злостью брякнул трубку на рычаг. Это он, крупнейшая звезда, гоняется за ролью в хреновом фильмишке, да еще написанном какой-то бабой. И он даже не видел сценария! Да что с ним такое? Или он теряет рассудок вместе с волосами?
Эта мысль погнала его в панике в павильон у бассейна. С чего он взял, что теряет волосы? Ничего подобного. С чего? Ну, может, самую чуточку. Совершенно незаметно. Во всяком случае, достаточно просто зачесывать их по-другому, и будет незаметно.
Он рассматривал свое отражение в зеркалах павильона.
Росс Конти. Кинозвезда. Все еще красив, сукин сын. Только он и Пол Ньюмен сумели сохраниться полностью. Все остальные не сумели — разжирели, облысели, сделали губительные косметические операции, носят скверные накладки. Правда, Синатра выглядит неплохо с пришитой своей шевелюрой. И не потерял органчика в груди, утомленно-пресыщенного тона, от которого все девчонки смазывали свои трусики. Росс успокоенно вернулся к бассейну.
В стеклянных дверях гостиной стояла Элейн, точно в раме.
Элейн. Его жена. Для старой бабы она выглядит неплохо. Надо отдать ей должное: умеет следить за собой, не пьет, не спит направо и налево, не делает из него дурака.
— Детка, — сказал он нежно. — Сделай для меня одну вещь.
Она оглядела его с головы до ног. Да, явное брюшко. Особенно заметное из-за мадрасских шортов, которые ему приспичило надеть.
— Росс, я сделаю для тебя все, что ты захочешь, — ответила она даже еще нежнее. — Если обещаешь опять заняться гимнастикой.
Он разыграл удивление и похлопал себя по животу.
— По-твоему, мне это требуется?
— Это требуется всем, кто старше двадцати пяти лет.
— Что это еще за «старше двадцати пяти лет»?
— Реальный факт, любимый мой. Чем становишься старше, тем усерднее надо трудиться, чтобы не утратить форму.
— Чушь!
— Святая правда.
— Чушь.
— Так что же тебе от меня нужно? — сказала она со вздохом.
Он почесал подбородок и скосил знаменитые синие глаза.
— Позвони Мэрли Грей. Достань экземпляр нового сценария Нийла — ну, того, о котором мы говорили.
— А Зак разве не может достать?
— Зак капли молока из коровы не выдоит, даже если ты всунешь сосок ему в руку.
Элейн кивнула. Наконец-то он согласился с ее мнением.
— Мне нужна Сейди Ласаль, — вдруг выпалил Росс.
Нет, он, бесспорно, согласился с ее мнением.
— Ты хочешь, чтобы я попробовала это устроить? — сказала она медленно.
— По-твоему, ты сумеешь? — спросил он, оживляясь.
Она улыбнулась.
— Ты же всегда говорил, что я всего добьюсь, если серьезно захочу.
— Вот и хорошо! Захоти, чтобы Сейди Ласаль стала моим агентом и чтобы я получил экземпляр чертового сценария.
Элейн улыбнулась еще шире. Она больше всего любила преодолевать трудности.
— Росс, милый, заказ принят.
Он улыбнулся в ответ.
— Элейн, милая, ставлю на тебя!
Вот оно — супружеское счастье!
— Я купила тебе подарок, — прожурчала она, протягивая шелковый галстук, который украла утром.
Это ему понравилось. Он улыбнулся до ушей.
— Никогда не забываешь о звезде, а?
— Никогда, Росс, — кивнула она. — Никогда.
В «Мейврике» было не протолкнуться. Шесть рядов у стойки, музыка диско рвет уши.
Бадди заходил сюда в последний раз очень давно — еще до Гавайев, еще до жирненького Макси Шолто. При мысли о Шолто его передернуло. К счастью, он опомнился, когда еще было не поздно. Дружок Бадди больше не клюнет на наркотики и оргии.
Они только для полных неудачников. Попросить работу у Тряпичника — это одно, но Макси Шолто — совсем-совсем другая фигня.
— Бадди! Рад тебя видеть! Где ты прячешься?
Он приветственно махнул бармену, а потом ответил:
— Да нигде. То тут, то там. Что слышно?
— Все то же. Дела идут хорошо. Знаешь про «Хилл-стрит блюз?»У меня там реплики были, усек? Реплики!
Н-да? То-то он все еще торчит за стойкой!
— Куинс тут?
— Где-то там, сзади.
— Спасибо.
Он пробрался вдоль толпы у стойки, а потом через толпу танцующих и пошел вдоль кабинетиков, выглядывая Куинса.
Он увидел его в окружении девочек. Их было три.
Куинс. Высокий. Черный. Красивый. И к тому же хороший актер. Они занимались вместе у Джой Байрон.
— Э-эй! — сказали они хором и шлепнули ладонью о ладонь.
— Садись, — сказал Куинс. — Присоединяйся к обществу.
Бадди примостился на конце кожаной банкетки, а Куинс кивал на девочек:
— Вот это моя Луэнн. Ее сестра Цыпочка. И верная подруга Шелли.
Луэнн была роскошной шоколадной блондинкой. Цыпочка была поминиатюрней, потемнее и с зубами, за какие убить можно. Шелли была Шелли, девочка у бассейна, очень даже ничего в тонком гимнастическом трико и тонкой юбочке внахлестку.
— Э-эй! — сказал он. — А мы знакомы.
— Э-эй! — ответила она. — Бадди Хадсон. Мистер Женатик.
А где твоя старуха?
— Бадди? Женатик? Ну, до этого нам не дожить! — засмеялся Куинс.
— Уже дожили, — кивнула Шелли.
Куинс недоверчиво вздернул брови и ухмыльнулся Бадди.
— Чего молчишь? Скажи им, что это вранье.
Бадди насупился. Такое его собачье счастье — напороться на мисс Болтунью. Весь день невезучий. А теперь еще и ночь.
— Ну, я женат. Так что?
Куинс захохотал.
— Вот уж не думал, что ты когда-нибудь вляпаешься. Как же это вышло? — Он хлопнул себя по лбу. — Понял! Понял! Ей восемьдесят три, денег куры не клюют, а сердце ни к ч-е-е-рту. Угадал?
Бадди насупился еще больше. Он ведь сбежал от Ангель, чтобы развеяться.
— Ну, да, да! Угадал. Только ей не восемьдесят три, а под девяносто. Больше в моем вкусе, ясно?