Загон для скота тоже был не совсем обычным. Трибуны, возведенные с одной стороны, вмещали несколько сотен зрителей. Нет, это были не декорации для съемок эпизодов с участием ковбоев в потертых кожаных куртках, объезжающих диких лошадей.
Несколько мужчин, сидевших на заборе, молча наблюдали за опытным всадником, заставлявшим великолепного мустанга-аппалуза проделывать сложные упражнения. Когда «феррари» Джока остановился неподалеку от загона, никто не повернул голову в его сторону. Джок выскочил из машины, не открывая дверцы, подумал, не взять ли с собой сценарий, и решил пока этого не делать. Он направился к загону раскачивающейся, ритмичной походкой ковбоя.
Еще не дойдя до ограждения, он понял, что всадником был Престон Карр. Сидя на небольшой лошади, Карр казался более крупным, чем предполагал Джок. Он управлял животным с легкостью и уверенностью, и Финли вдруг понял, почему последние двадцать лет Карра называли в мире кино «Королем». Красивый, мужественный, уверенный, сильный, загорелый, с черными волосами и тонкими усиками, он выглядел на двадцать лет моложе.
Стиль есть стиль. Им обладают хорошие авторы. А также режиссеры. Если вы имеете чутье, вы можете уловить стиль в человеке или лошади. Даже если вы знаете очень мало о лошадях и наездниках. Джок видел, что Престон Карр обладает стилем.
Повернувшись лицом к трем мужчинам, Карр крикнул:
— Он готов, Смитти. На самом деле готов.
Это был комплимент тренеру и лошади одновременно. Карр подъехал к ограждению; тренер спрыгнул на землю, чтобы забрать животное. Карр соскользнул с лошади одним плавным, непрерывным, грациозным движением, которое много лет восхищало кинозрителей, как мужчин, так и женщин.
Карр оказался выше ростом, чем ожидал Джок. И шире в плечах. Он был хорошо сложен, твердые бицепсы растягивали короткие рукава его английской рубашки. На предплечьях Карра бугрились мускулы. У него были сильные руки наездника.
Джок шагнул к нему.
— Мистер Карр?
Престон ответил вполне приветливо:
— Да, малыш. Что такое?
В обращении «малыш» не было ни теплоты, ни враждебности. Так мужчина говорит с мальчишкой. Джоку это не понравилось. Зрелый мужчина не отдает себя в руки малышу. Джок произнес с твердостью в голосе:
— Финли. Джок Финли.
Он надеялся, что Карр вспомнит его фамилию. Однако этого, похоже, не произошло.
— Привет, Финли. Что я могу для вас сделать?
Джок начал злиться. Карр произнес эти слова так, словно он говорил с молодым торговцем сельскохозяйственной техникой, который нанес ему первый визит. Или с конюхом. Джок понял, что сейчас ему необходимо утвердиться, заявить о себе — быстро и решительно. Он твердо, но без злости произнес:
— Джок Финли. Вы можете сделать для меня следующее: спросите, почему я потратил пять часов на то, чтобы приехать сюда к вам.
Если бы Джок сказал это без улыбки, такая дерзость не сошла бы ему с рук. Но его улыбка, невинность, излучаемая голубыми глазами, спасли положение. Поколебавшись, Карр тоже улыбнулся.
— О'кей, почему вы потратили пять часов на то, чтобы приехать сюда? Пожалуй, будет лучше, если вы ответите мне за бокалом спиртного, поскольку вы, похоже, нуждаетесь в нем.
Карр провел его в дом, стоявший за загоном. Но это строение оказалось вовсе не «домом». Это был бар, игровая и бильярдная одновременно. За весьма скромным фасадом скрывалась комната, обшитая красным деревом и обставленная мебелью из натуральной кожи.
В ней работал кондиционер. Сидя в кресле с бокалом в руке, человек мог через большое окно наблюдать за происходящим в загоне. Или любоваться невадскими горами — пурпурными, коричневыми, серыми, со снежными вершинами, окутанными нежными белыми облаками.
«Кондиционеры, окна с живописными видами, массивные кожаные кресла из Нью-Йорка — вот что такое простая ковбойская жизнь сегодня», — подумал Джок.
Они оба пили шотландское виски. Финли — с содовой, Карр — чистое, со льдом. Джок отметил, что спиртному было восемнадцать лет; Престон потягивал его медленно, как истинный ценитель, а не как алкоголик.
Джок все еще думал о фразе, произнесенной Карром: «…за бокалом спиртного, поскольку вы, похоже, нуждаетесь в нем».
Имел ли Престон в виду долгую поездку под жарким солнцем? Или внутреннее напряжение Джока? Его неуверенность? Неужели это заметно? Не говорил ли Карр то же самое, что пыталась сказать в тот вечер Луиза?
Если у Престона и были скрытые мотивы, то он не выдавал их. Во всяком случае тем, как он наливал спиртное и протягивал его Джоку. Тем, как он сам пил виски. И той непринужденностью, с которой он ждал объяснения. Если бы Карр хоть немного раскрылся, Джоку стало бы легче.
Финли пришлось произнести несколько лестных фраз. О впечатляющем ранчо. О красоте животных — здесь Джок вставил несколько профессиональных терминов, усвоенных им недавно. О виде, открывавшемся из окна — он почувствовал, что его следует отметить. Карр принимал каждую банальность приветливо, с улыбкой. Престон отвечал фразами, которые он говорил сотни раз посетителям, продюсерам, журналистам. Было очевидно, что он вежливо ждал объяснения.
Джок внезапно точно бросился в воду вниз головой. Совсем не так, как планировал.
— Мистер Карр, я — режиссер, — выпалил он, — кинорежиссер!
Карр продолжал приветливо улыбаться.
— «Черный человек», — произнес Джок.
Увидев, что Карр не реагирует, Джок добавил:
— «Скажи правду».
— О, да, — произнес наконец Карр. — Да, я слышал. Кажется, в Нью-Йорке эту картину оценили весьма высоко.
Чтобы смягчить еле уловимую иронию, Карр пояснил:
— Сейчас я редко смотрю кинофильмы. Разве что по телевизору.
Престон улыбнулся, подумав о том, что он часто видит на экране самого себя.
— Я понимаю, — продолжил Карр, — фильмы вроде ваших не попадают на телеэкраны.
Это был намек на то, что фильмы «новой волны» насыщены обнаженной натурой, откровенными сценами, даже сексуальными извращениями. Джок улыбнулся. Но это была улыбка вежливости. Ему не нравилось, как проходит встреча.
Не совершил ли он ошибку, приехав без предварительного звонка, без приглашения? В любом случае сейчас от него требовалась дерзость.
— Мистер Карр, если вы хотите знать правду, я приехал сюда, чтобы понять, насколько вы искренни. Нет ли в вас фальши?
Улыбка продолжала играть на коричневом лице Карра, но его глаза стали сердитыми. Джок понял, что удар достиг цели. Он еще не мог оценить значения маленькой победы. Но Финли привлек к себе внимание Карра, вызвал в нем гнев, а возможно, даже и уважение к себе.
— Давайте внесем ясность в ситуацию, мистер Карр, — Джок не без язвительности выделил голосом слово «мистер». — Я получаю полторы сотни тысяч за картину. Вот «феррари», стоящий шестнадцать тысяч. Я потратил пять часов моего драгоценного времени, чтобы приехать сюда. Я проведу здесь остаток дня и потрачу еще пять часов на обратный путь. Завтра.
При слове завтра лицо Карра начало багроветь. Но Джок, избрав такую тактику, теперь уже не смел повернуть назад.
— Я хочу до моего отъезда получить ответ на этот вопрос, мистер Карр. Так что если вы намерены избавиться от меня, вам следует позвать двух крепких мужчин, чтобы они оттащили меня к «феррари», привязали к машине и отвезли за пределы вашего ранчо. Другим путем я не покину его. Сегодня!
Карр промолчал. Это были самые долгие мгновения, какие доводилось переживать Джоку Финли. Затем Карр начал смеяться. Он словно хотел сказать: «Я сталкивался с наглостью, но не такой! Малыш, а ты не из робких!» Наконец Джок почувствовал в его смехе уважение.
— О'кей, Финли, что заставляет вас считать меня неискренним? — спросил Карр, когда смог заговорить.
— Вы сидите здесь, окопавшись среди роскоши, которую можно купить за деньги. Вы заявляете миру, что вернетесь в кино, как только появится подходящий сценарий. Но мне кажется, что вы окопались здесь навсегда. У вас есть все необходимое. Поэтому подходящий сценарий не появится никогда! Подходящий для вас. Потому что в вашей душе поселился страх. Пришло новое время. Вы боитесь, что ваша игра покажется бледной, слабой по сравнению с тем, что демонстрирует молодежь. Или что режиссер моего типа будет слишком силен и склонен к реализму, к которому вы не привыкли. Если я прав, скажите это. И я сяду в мой итальянский автомобиль и уеду отсюда. Сам. Без посторонней помощи.
Но если я ошибаюсь — очень надеюсь на это, — тогда я смогу предложить Престону Карру роль, которая станет его лучшей ролью!
Режиссерская интуиция Джока подсказала ему, что сейчас надо замолчать. Карр беззвучно вращал массивный хрустальный бокал; большим пальцем он стер с него конденсат.
— Оставьте сценарий. Я сообщу вам о моем решении.
Джок отрицательно покачал головой.
— Я должен прочитать сценарий и обдумать.
Джок кивнул.
— Тогда оставьте его.
Джок снова отрицательно покачал головой. На лице Карра появилось сердитое выражение. Это вселило в Джока надежду. Он, кажется, задел нерв, который искал.
Почувствовав себя уверенней, сильней, Джок сказал:
— Я подожду, пока вы будете читать и обдумывать его. Завтра вы скажете свое слово. Оно будет последним. Я не стану спорить с вами. Но я хотя бы получу ответ на мой вопрос. Да или нет. Я не буду ждать вашего отказа неделями, месяцами, как это было с другими режиссерами. Вы поймете, мистер Карр, что я не такой, как другие режиссеры!
Поколебавшись, Карр спросил:
— Где сценарий?
— Я принесу его.
И Джок направился к «феррари» той ковбойской походкой, которую он освоил за последние несколько дней.
Карр поместил его в один из коттеджей для гостей. Но они обедали вместе в главном доме. После обеда они сидели в просторной гостиной, обшитой деревянными и каменными панелями, перед большим полыхающим камином — вечер выдался прохладным. Они пили бренди. Опять самое лучшее.
Во время обеда Карр не вспоминал о сценарии. Он говорил в основном