– Не станет же он среди бела дня нападать, – возразил Стэнтон, однако тут же понял, что из-за густой листвы все вокруг будто в потемках.
– Чаще всего эти твари скотину по ночам резали, а позволить себе пропажи скота мы не можем, – объяснил краснолицый. – Но теперь и собаки начали пропадать… хотя, может, сами сбежали, кто их разберет.
Встревоженный, Стэнтон окинул взглядом подступавшие вплотную деревья.
– А что вы имели в виду, говоря, будто Гастингс «мало на что пригоден»? – кашлянув, спросил Рид.
– Храбрость он всю как есть растерял, – ответил человек с топором. – Сами увидите.
С этим он кивнул на фургон, стоявший чуть в стороне от остальных. Полог навеса был туго стянут кожаными ремнями. Казалось, Гастингс зашил его изнутри. В жизни подобного не видавший, Стэнтон бросил вопросительный взгляд на Рида, но Рид только пожал плечами. Между тем провожатые подходить ближе явно не собирались. Краснолицый, опершись на топор, наблюдал за происходящим с легкой усмешкой.
Не в силах избавиться от ощущения, будто за ними следят – нет, не окружающие, сам лес – Стэнтон шагнул вперед.
– Лэнсфорд Гастингс? – окликнул он, поднявшись на подножку.
Из фургона послышалось шарканье ног.
– Не стреляйте. Мы с другом приехали с вами поговорить. Нам нужна всего пара минут вашего времени.
Ответа не последовало, однако и нового шарканья ног – тоже, и Стэнтон решил принять молчание за знак согласия. Расшнуровав ремни, он влез под полог. Следом за ним в фургон поднялся Рид.
Первым делом Стэнтон отметил, что под пологом пахнет дымом, но не обычным, не дровяным. Казалось, Гастингс жжет травы или цветы, и их запах явственно напоминал о Тамсен, о запахе ее волос в пальцах, о привкусе ее кожи… С деревянных колышков свисали дюжины индейских амулетов из перьев, шнурков и прутиков.
В фургоне царил сущий разгром: пол был сплошь загроможден бочонками, ящиками и хогсхедами. Как только глаза привыкли к сумраку, Стэнтон заметил в углу грузную фигуру хозяина, укрывшегося за обитым кожей дорожным сундуком. В полумраке блеснул ствол ружья. При иных обстоятельствах, в другое время, Лэнсфорд Гастингс мог показаться красавцем: квадратный подбородок, высокий лоб, глаза темные, взгляд проницателен… Сейчас его лицо покрывал слой дорожной пыли, а грязные волосы слиплись в косицы.
Ни на миг не забывая о направленном на него ружье, Стэнтон с опаской двинулся в глубину фургона.
– Лэнсфорд Гастингс? Мы – представители обоза, идущего следом. Мы читали ваши объявления и полагали, что вы дожидаетесь нас в форте Бриджера, чтоб провести по маршруту. Однако, достигнув начала тропы, мы обнаружили вашу записку.
В устремленном на Стэнфорда взгляде мелькнула искорка жизни.
– Так отчего же вы не послушались? Зачем за нами пошли?
– Послушайте, Гастингс, мы прибыли сюда после того, как прочли вашу книгу, – внезапно заговорил Рид, словно бы не заметив предостерегающего взгляда Стэнтона. – Сказать откровенно, добравшись до форта Бриджера и обнаружив, что вас там нет, я был весьма удивлен. Да еще эта записка… Подозреваю, вы – всего-навсего шарлатан. Как вы могли написать все это, когда маршрут…
– Не в маршруте загвоздка, – коротко бросил Гастингс. – Да, маршрут нелегок, но вполне преодолим. Я сам прошел им, – добавил он, покачав головой. – Дело совсем в другом. Нас кто-то преследует.
Амулеты на стенах еле заметно всколыхнулись, будто от прикосновения незримой руки.
Стэнтон нахмурился.
– Да, об этом нам уже сообщили. Дикие звери…
Едва Гастингс поднялся во весь рост, Стэнтон сразу почуял, как от него веет слабостью, страхом, точно от раненого оленя.
– «Сообщили»! Они ничего не понимают. Это не звери – по крайней мере, из тех зверей, что мне известны, – заговорил он. Голос его звучал все выше и выше. – В этих лесах нет дичи, а почему? Потому, что ее не осталось. Потому, что кто-то пожирает все живое вокруг.
– Стая волков, – предположил Рид, но в его голосе чувствовалась тревога. – О волках мы тоже слышали, еще в форте Ларами.
– Нет, – возразил Гастингс, – волки и все их повадки мне прекрасно известны. Это не волки, кто-то другой. Индейцы о них тоже знают, – с отрывистым, сдавленным, точно одышка, смешком добавил он. – Они взяли мальчишку – готов поклясться, не старше двенадцати, и оставили его привязанным меж двух деревьев там, в лесах, за гребнем. Попросту ускакали, а его оставили. Оставили на прокорм неведомой твари. До сих пор его вопли в ушах…
Стэнтону доводилось слыхать о людях, повредившихся разумом в дикой глуши, не выдержавших многолетнего натиска мрачных природных стихий. На миг ему показалось, что Гастингс просто помешан, но нет: несмотря на грязь и дрожь в пальцах, помешанным он не выглядел.
Напуганным – да… но отнюдь не безумцем.
– Сразу же после того, как мы покинули Форт-Бриджер, в обозе пропала одна из девочек, – продолжал Гастингс. Голос его снова зазвучал совсем тихо, понизился едва не до шепота. – Все мужчины в партии отправились искать ее, но без толку. А потом, углубившись в лес еще на пару миль, мы нашли ее тело, разорванное в клочья. Кроме костей, от нее ничего не осталось.
Стэнтону тут же вспомнился мальчишка Нюстремов – его жутко истерзанный труп, и лицо, повернутое на сторону, будто он просто прилег среди травы отдохнуть. Девочку тоже нашли в нескольких милях перед обозом, как и Нюстрема-младшего… При этой мысли у Стэнтона волосы поднялись дыбом. Амулеты на стенах вновь всколыхнулись, хотя под пологом не чувствовалось ни ветерка. Пот заливал глаза. Обвешанные безделками Гастингса, стены фургона навевали тревогу, напоминая о Тамсен.
«Нет, этот хлам тебя не спасет. Их ничему на свете уже не спасти».
Откуда взялась эта мысль, Стэнтон не знал, но в ее верности не усомнился ни на минуту.
– Вы должны передать своим: пусть возвращаются. Езжайте в форт Холл, к северному пути, и как можно скорее. Мне эти люди уйти ни за что не позволят, иначе я умолял бы и меня с собой прихватить. Спасайтесь, пока не поздно!
Заговорил Рид только после того, как застрявший в лесу обоз остался далеко позади.
– Черт побери этого Лэнсфорда Гастингса! В жизни ни одному адвокату больше не поверю, – сплюнув, сказал он. – Как полагаете, он в своем ли уме?
– В своем, – не спеша проговорил Стэнтон. – Полагаю, в своем.
Рид изумленно уставился на него.
– Значит, вы верите в эти россказни о чудовищах в здешних лесах?
– Нет, – отвечал Стэнтон, – в чудовищ не верю. Верю только в людей, ведущих себя как чудовища.
Глава тринадцатая
Через три дня после разговора с Гастингсом они наткнулись на останки мальчишки, о котором он рассказал, двенадцатилетнего краснокожего, привязанного к деревьям.
Руки Рид стер до волдырей, и с терпением дела обстояли не лучше. Поездка ни к чему хорошему не привела. После того как они со Стэнтоном вернулись к обозу и пересказали предостережения Гастингса остальным, партия решила двигаться дальше, несмотря ни на что. Однако Патрик Брин и Франклин Грейвс, не одобрявшие этот маршрут с самого начала, жаловались на трудности всякому, кто согласится их слушать, а вскоре ту же песню подхватили Вольфингер, Шпитцер и остальные немцы. Следовало полагать, им просто не нравился Рид в должности капитана.
Тем не менее деваться Риду было некуда. Услышав новости о Лэнсфорде Гастингсе, Джордж Доннер разом забыл о былом бахвальстве. Попросту тупо глазел на Рида со Стэнтоном, слушая их рассказ, как будто не понимал в нем ни слова.
– Мы совершили страшную ошибку, – без обиняков сказал Рид. – Мы положились на этого человека, а он бросил нас. Обманул. Там, впереди, нас ждет гибель…
Но Доннер лишь покачал головой.
– Дорога отсюда к реке Гумбольдт ни мне, ни еще кому-либо из нас не известна. Наверное, надо бы повернуть назад, северным маршрутом пойти…
– Времени нет: осень скоро, – возразил Рид. – Если сейчас северным маршрутом пойдем, зиму придется пережидать в форте Холл.
Зимовка в форте Холл разорит большинство семейств окончательно и бесповоротно. Немногим из них хватит денег на жизнь до следующего сезона, когда цены в факториях задраны до небес. Фунт муки – полтора доллара, а семья запросто съест этот фунт в один день! При таких ценах половина обоза вымрет от голода, не дотянув до весны.
Дрожащий, вспотевший, Доннер отвернулся от них, наотрез отказываясь что-либо решать. И с тех пор, кроме родных, даже словом ни с кем не перемолвился. Убежденный, что Доннер дал слабину лишь временно, Рид уломал Стэнтона держать язык за зубами, а Джейкоб Доннер согласился держать братца подальше от посторонних глаз, и среди партии пошел слух, будто он захворал.
Поэтому-то возглавить обоз и пришлось ему, Риду. Дня не прошло, как лес обступил их так же, как группу Гастингса, а затем путь круто пошел на подъем. Поутру, на второй день его капитанства, одного из волов в упряжке угораздило захромать, и это окончательно вывело Рида из равновесия. В итоге он, не сдержавшись, сказал Кезебергу какую-то резкость, а подобному субъекту только дай повод, и дело вылилось в шумный скандал, завершившийся лишь после того, как Кезеберга, взявшегося за нож, утащили прочь силой.
Атмосфера в обозе час от часу накалялась: у каждого на душе кошки скребли. Охваченный ужасом при мысли, что их обоз застрянет в зарослях так же, как обоз Гастингса, Рид отправил вперед, на разведку, Уильяма Фостера с Уильямом Пайком, доводившихся друг другу свояками, а остальным велел валить лес. Еще предложил каждому сдать в общий котел все съестные припасы и впредь раздавать их по норме, но тут его живо заставили заткнуться, а кое-кто пригрозил вздернуть Рида на первом же суку, если он еще хоть раз заведет об этом речь.
После того как обоз остановился на ночь, в лес, пользуясь временем, оставшимся до темноты, пока охотиться не стало слишком опасно, одна за другой выдвинулись небольшие охотничьи партии. Свежего мяса осталось совсем немного, а забивать скот никто не желал, и потому все физически крепкие (и даже не слишком физически крепкие, вроде Люка Хэллорана) обладатели ружей отправились на поиски дичи.