А теперь, теперь, оказавшись на нужной высоте, она толком ничего не могла разглядеть.
– Сэм меня убьёт, – пробормотала Брианна. Затем, согнув колено, добавила: – Ой.
Длина крыши была футов сто, ширина – примерно треть от этого. Брианна медленно, спотыкаясь, прошла её от края до края. Она с лёгкостью нашла вход внутрь: Стальная дверь, установленная в кирпичной надстройке. Если спуститься, она окажется в турбинном цехе, а оттуда попадёт в комнату управления.
– Ну, конечно, должен же быть выход на крышу, – пробормотала Брианна. – Думаю, мне стоит притвориться, что таким был мой план с самого начала.
Она дёрнула за ручку. Заперто.
– Ладно, это уже отстой, – сказала Брианна.
Ей до смерти хотелось пить. И ещё сильнее – есть. Голод и жажда часто достигали предела после того, как она врубала полную скорость. Девушка сомневалась, что на этой крыше площадью со стоянку найдётся какая-то еда. Может, хоть вода тут есть. Сюда выходили массивные кондиционеры, каждый размером с загородный домик. Кондиционеры ведь всегда выделяют конденсат, да?
Она на средней скорости подбежала к ближайшему блоку кондиционера, ойкая с каждым шагом. Залезла внутрь. Нащупала выключатель света. Её сердце подпрыгнуло, когда она заметила коробку из «Данкин Донатс». В мгновение ока Брианна оказалась возле неё. Но внутри ничего не нашлось, кроме обёрточной бумаги, запачканной хрустящими остатками розового крема и полудюжиной разноцветных кусочков посыпки.
Брианна облизала бумажку. Так давно она не ела ничего сладкого. Но результатом была лишь острая боль в желудке.
Брианна нашла белую пластиковую трубку, которая, как она надеялась, предназначалась для отвода воды. Огляделась в поисках инструментов и заметила маленький стальной ящик, в котором лежало несколько гаечных ключей и отвёртка. За несколько секунд она проткнула трубу, и по пищеводу заструилась ледяная вода. Потом Брианна полила водой ожоги на коже – и закричала от боли.
Затем она поднесла отвёртку – большую и тяжёлую, – к стальной двери. Вставила её в щель между ручкой и дверным каркасом и надавила. Дверь не поддавалась. Ни на дюйм.
В отчаянии она ткнула отвёрткой в дверь. Но только высекла искру и оставила царапину. Ничего больше.
– Отлично. Я заперта на крыше, – сказала она.
Брианна знала, что ей нужна медицинская помощь. Лучше всего было бы навестить Лану. Если это невозможно, то ей нужны хотя бы бинты и антисептик.
Но всё это казалось ерундой по сравнению с голодом. Теперь, когда выброс адреналина закончился, голод атаковал её со львиной жестокостью. Она была голодна ещё с вечера. Но с тех пор она пробежала не меньше двадцати пяти миль. На совершенно пустой желудок.
В какой же нелепой ситуации она оказалась. Никто не знает, что она здесь, наверху. Вряд ли получится закричать достаточно громко, чтобы её услышали поверх шума станции. А даже если бы и получилось, то вряд ли Брианна стала бы кричать, ведь если Сэм не справится, то услышит её Кейн.
Тут она увидела голубя.
– О боже, – прошептала Брианна. – нет.
Но затем:
– А почему нет?
– Потому что фу-у-у.
– Слушай, это всё равно что курица.
Она снова взяла коробку из-под пончика. Нарвала бумагу на мелкие полоски. Подобрала старую газету и тоже порвала её. Нашла деревянный поддон с пилой из ящика для инструментов и, благодаря сверхчеловеческой скорости, вскоре у неё появилась кучка дров.
Жаль, что никто из рабочих не оставил тут спичек. Но от трения стали по цементу на сверхскорости полетели искры. Это было утомительно, но вскоре Брианна сумела разжечь огонь. Маленький весёлый костерок посреди просторной крыши.
Теперь пришла очередь двух голубей, которые дремали, курлыча во сне. Один серый, другой розовый.
– Розовый, – решила Брианна.
У обычного ребёнка почти не было шансов поймать голубя. Но она не обычный ребёнок. Она – Бриз.
У голубя не было времени упорхнуть. Она схватила его за шею, на которой была голова размером с мячик для гольфа. И резко повернула её, ломая позвоночник.
За две минуты над огнём почти все перья сгорели. Ещё пять минут – и кожица птицы треснула.
Это положило конец терпению Брианны. Она стала отколупывать отвёрткой кусочки мяса от выпуклой грудки голубя и отправлять их в рот.
Уже несколько недель она ничего вкуснее не ела.
– Бриз, – сказала она. – Гроза голубей.
Брианна откинулась назад, смакуя ужин.
Через минуту она встанет на ноги и придумает, как выбраться из этой ловушки на крыше.
Но еда в желудке и усталость, накопленная за день, проведённый в забегах на дальние дистанции, навалились на неё.
– Я просто немного…
Дак проваливался сквозь землю, ему в рот набилась грязь вперемешку с камнями.
Он кашлял, задыхался. Дышать было невозможно.
В голове тяжело гудело. Кровь стучала в ушах. Грудь вздымалась, отчаянно пытаясь втянуть воздух, которого не хватало.
Это конец.
Он умрёт.
В дикой панике он принялся барахтаться. Но руки проходили сквозь землю так, словно он плыл в воде. Дак уже не действовал осознанно, руки и ноги дёргались будто в предсмертной агонии, в голове помутилось, в лёгких свистело.
– Дак! Дак! Ты там, внизу?
Голос в миллионах миль от него.
Дак попытался сесть, очень быстро. Он сумел перевернуться. Но голова ударилась о землю, а на лицо в награду за все его усилия обрушился град камней. Он попытался открыть глаза, но в них тут же попала земля. Мальчик выплюнул грязь изо рта и оказалось, что он может дышать. Благодаря барахтанью, вокруг него образовалось пространство.
– Дак! Чувак! Ты там жив?
Дак и сам не знал ответа. Он осторожно подвигал руками и ногами и обнаружил, что может шевелиться внутри своего пространства.
И вдруг его охватила паника. Он похоронен заживо!
Дак попытался закричать, но только закашлялся и снова начал проваливаться, проваливаться под землю.
Нет. Нет. Нет.
Ему надо остановиться. Унять гнев.
Это из-за гнева он свинцовой гирей стал проваливаться к центру земли.
Подумай о чём-то не злом, не страшном, приказал он себе.
О чём-то счастливом.
Похоронен заживо!
Счастье… счастье… бассейн… вода… он плывёт…
Дак перестал тонуть. Хорошо. Отлично! Счастье. Плаванье. Счастье, мысли о счастье.
Печенье. Он любил печенье. Печенье вкусное.
И… и… и Сара Уиллетсон в тот раз, когда она ему улыбнулась. Это было приятно. Это подарило ему приятное тёплое чувство, и он подумал, что когда-нибудь начнёт нравиться девочкам.
А что насчёт телевизора, баскетбола по телевизору? Это тоже была счастливая мысль.
Дак определённо больше не тонул.
Нет проблем. Просто будь счастлив. Будь счастлив, что похоронен заживо.
– Дак? – это был голос Хантера, он звал его сверху. Звук был такой, словно Хантер кричал ему со дна колодца. Конечно, всё было наоборот: это Дак сидел на дне.
– Счастье, счастье, – прошептал Дак.
Вовсе он не похоронен заживо, он просто сидит в кинотеатре. На тех местах, перед которыми стоит удобная перегородка, на которую можно закинуть ноги. А ещё у него есть попкорн. С маслом, разумеется, экстра-солёный. И коробка рассыпчатого печенья.
Трейлеры. Он любил трейлеры. Трейлеры и попкорн, ах да, смотрите-ка, в выемке подлокотника ещё стоит стакан с коктейлем. Голубой, неважно, какой вкус это должен быть. Голубой коктейль.
А что за фильм? «Железный человек».
Дак любил «Железного человека».
И коктейли. И попкорн. И бассейны. И девочек.
Что-то скребло его по лицу, по рукам и ногам, по груди.
Не думай об этом, а то расстроишься и разозлишься, и знаешь, что, парень? Это несчастливые эмоции. Они потянут тебя вниз.
Глубоко вниз.
Дак рассмеялся от этой мысли.
– Дак. Чувак. – голос Хантера. Теперь голос звучал ближе. Хантер что, тоже смотрит «Железного человека» вместе с ним?
Нет, рядом с ним Сара Уиллетсон. Сара сидит рядом с ним, он делится с ней попкорном и – о, замечательно, у неё целая пачка арахисовых «M&M’s». Она отсыпает несколько драже ему в руку. Маленькие весёлые футбольные мячики разных цветов.
Царапанье прекратилось.
– Чувак?
Голос совсем рядом.
Дак почувствовал дуновение ветра.
Он открыл глаза. В них ещё осталась земля. Он смахнул её. И первым, что он увидел, был Хантер. Голова Хантера.
Его макушка.
Хантер медленно поднял голову, на лице его читалось искреннее изумление.
– Чувак, ты летаешь, – сказал Хантер.
Дак огляделся. Он больше не был похоронен заживо. Он выбрался из дыры. И оказался напротив церкви, над дырой в земле – парил в пяти футах над землёй.
– Ух ты, – сказал Дак. – Это работает в обе стороны.
– Нам нужно просто выбираться отсюда. Согласись на сделку с Сэмом. Уходим, – сказала Диана.
– Я в корневой директории, – сказал Джек.
Бритни знала, что ей должно быть больно. Её тело было изуродовано. Она знала и это. Ноги переломаны. В этом виновата дверь в комнату управления, которую сорвали с петель. Она знала, что должна биться в агонии. Но этого не было.
Она должна была умереть. В неё попала как минимум одна пуля.
Но Бритни не умерла. Не совсем. Так много крови, всё вокруг неё в крови. Более, чем достаточно, чтобы умереть. Так и должно было произойти.
И всё же…
– Никто никуда не уйдёт, – сказал Кейн.
Всё было будто во сне. Она не чувствовала того, что должна была чувствовать. Так иногда случается во снах: всё словно отходит в сторону или на второй план, и тогда происходящее уже не имеет смысла.
– У нас нет еды, – сказала Диана.
– Может, я смогу что-то раздобыть, – подал голос Клоп.
– Ага, конечно. Как будто ты вернёшься к нам, если что-то найдёшь, – ухмыльнулся Дрейк. – Мы здесь не для того, чтобы жрать. Мы здесь для того, чтобы накормить его.
– Ты бы написал «его» с большой буквы, да, Дрейк? – сказала Диана с грубым сарказмом. – Он теперь твой бог?