Ладно, духи можно было простить. В конце концов я даже вышла в плюс. Но с чем было особенно сложно смириться – это ролевые игры. Мне было неловко изображать медсестру или быть госпожой; мой голос, произносящий требуемый ролью dirty talk[22], казался чужим. Чтобы поднабрать хоть какую-то теоретическую базу для dirty talk, я прослушала о нём эпизод в одном подкасте про секс. Мне особо запомнилась фраза «отымей меня так сильно, чтобы я не могла ходить». Я была в ужасе, я не могла поверить, что женщины говорят такое в трезвом уме и по своей воле, и всё-таки попыталась прорепетировать её перед зеркалом вслух, но прогресс не зашёл дальше второго слога. Так я и не научилась отвечать на фразы «хочу трахнуть тебя с оттяжечкой» и «я так хочу, чтобы ты скорее кончила».
С последним были проблемки. Удивительное дело, что при всей своей сексуальной раскрепощённости и мастерским умением жонглировать словами «пенетрация» и «помассируй мне яйца», у Сергея были явные проблемы с выражением эмоций чувств (своих), познанием анатомии (женской) и принятием вибраторов.
«Тебе чего, моего хуя мало, я не пойму?»
Хуя мне было мало. Мало было и оргазмов. Размышляя о Серёжином протесте, я грешила сначала на свой девайс: мол, слишком громкий. Написала Нине: «А твой сатисфаер сильно жужжит?» Она ответила: «Ну так, не очень». И записала мне семь войсов – по режиму на каждый. Потом она попросила записать мне звучание своего. Под батареей аудиосообщений мы пытались сравнить, так ли громок мой гаджет, и сошлись на том, что дело всё-таки не в нём, а в Сергее.
Я не могла понять, зачем ему нужен весь этот театр. Почему секс не может быть простым, человеческим, десятиминутным, в уютной квартирной темноте, пусть даже заученным и предсказуемым. Теперь мне кажется, что всё это было ради галочки. Чем более идиотскими были коитальные обстоятельства, тем громче он стонал, пыхтел, шумно дышал носом, а иногда не в силах сдержаться говорил: «Господи, ты такая узкая». В этот момент я была в восторге от себя, полагая, что размеры вагины – это критерий достоинства, заслуживающий комплимента.
И всё-таки были моменты, обижавшие меня довольно сильно. Например, он обращался ко мне исключительно «кукушка» и всегда отвечал во втором лице. Серёжа, ты помнишь?.. Помнишь-помнишь! Он говорил о чувствах, не называя самих чувств, всегда через придаточные предложения с частицей «же» и «ну» (ну ты же знаешь, что мы взрослые люди и всё друг про друга понимаем). Он никогда не звонил и не писал сообщения текстом, только войсы на бегу с неизменным «сорри, палец затёк, потом наберёмся».
Мы не набирались.
Своим друзьям он не представлял меня девушкой – говорил: «Приду с подружкой». Вот так – помнишь? помнишь! кукушка-подружка, а больше ничего. Я злилась, но забывала об этом, когда видела Серёжиных модных друзей и то, как весело и остроумно он нёс всякий вздор. Единственный свет, в котором он не стеснялся меня касаться, был светом кинки-вечеринок[23]. Да и то, однажды встретив там знакомых, резко стряхнул мою руку с плеча, хотя я была в маске, портупее и при желании в этой сатаниаде вряд ли бы узнала саму себя.
Вообще-то наш роман, если этим серьёзным словом можно было назвать такие отношения, не был тайным. То есть там, кажется, нечего было скрывать. Чтобы коллеги узнали о нашей связи, мне, наверное, стоило бы написать об этом у себя на лбу. На людях он почти не обращался ко мне по имени, в основном: слушай, это самое, есть дело. Никогда не звал в столовую, а приезжали мы в офис всё равно каждый из своего дома. Во-первых, он любил спать один. Во-вторых, его квартира, располагалась на соединительном мостике двух огромных высоток, и мне почему-то всё время казалось, что подо мной обязательно провалится пол. Обязательно провалится пол.
Почему я держалась за него? За эрудицию? За лихие манеры? За приближённость к верхушке иерархии нашей студии? За злую харизму? Потому что мне было приятно наблюдать, как строит Сергею глазки Татьяночка Борисовна и думать: «Да ты хоть обстройся, трахаюсь-то с ним всё равно я»? За профессионализм (он был действительно хорош)? Может быть, потому что было тупо страшно остаться одной?
Очередным печальным вечером воскресенья мы сидели в шампанерии. Сергей, хоть и был весь из себя маскулинный, но уважал вина. То есть действительно по назначению, а не выпендрёжа для употреблял слова типа «перляж», «мутнячок» и «ассамбляж». Единственный раз, когда он позвал меня к себе не просто так, а по особому поводу, было открытие винтажного совиньона. Виноград для этого кюве собирали с участков гран крю аппелласьона что-то там. Я покивала, хотя не поняла ни слова. Он плеснул в бокал и спросил: «Ну, как тебе ароматика?» Я хотела выглядеть избалованной и капризной, поэтому сморщила нос и ответила, что для меня это пахнет кошачьим ссаньём. Сергей в ответ просветлел и ответил, что я верно уловила «котиков» в этом вине. Он объяснял, что французы называют этот феномен pipi de chat и что многие виноделы специально добавляют это pipi – для маргинального шарма.
Я слушала с вниманием. Интересный мужчина. Жаль, что по совместительству такой мудак.
В тот раз в шампанерии ему не понравилось, что бокал не был ледяным. Сергей рявкнул на бармена и потребовал охладить бокалы. «Шампанское должно быть холодным, а тёлочки – горячими», – хохотнул он. Я хотела спросить, что я в таком случае делаю в его компании, но вместо этого зачитала ему пост девочки, которая вела канал про РПП. Мне не нравилось, как пишет девочка: её посты казались мне напыщенными, нарочито красивыми, патетичными. Я тихонько посмеивалась над ними, а иногда читала вслух, выделяя голосом особые, заслуживающие сарказма места.
Я озвучила Сергею текст про очередной эпизод булимии, который подтолкнул её пойти на анонимную группу. Сергей посмеялся и сказал: «А чё, нормальный лайфхак. Сначала жрёшь, потом блюёшь». Затем он спросил: «Да лан тебе, чё с лицом?» Потом опомнился: «А, блин, ты же говорила, у тебя тоже это, как там его… эрэспэпэ. Ой, вы, девки, насочиняете себе всякого, конечно. Меня, если что, полностью устраивает твоя толщина. Ну, чего. Как говорится: “Чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган”…»
Я крутила бокал вина за ножку, так что чернота в бокале поднималась всё выше и выше, хотя по-хорошему должна уже была быть выплеснутой ему в лицо. Не к месту вспомнилась дурацкая вконтактная фраза времён моего 11-го класса. «Знаешь, Серёж: у меня внутри небо, а у тебя – мясо», – сказала я, а после – спрыгнула с барного стула, осушила бокал до дна и, не прощаясь, пошла к выходу.
Такси ехало три минуты, в которые меня никто не попытался вернуть. Я мёрзла на улице: вечер пошёл вразрез с планами и надетыми под юбку чулками, на место которых просились рейтузы. Ветер разгулялся: понятно, снова будет цистит, и всё напрасно – кассирша моего любимого бельевого зря делала игривый взгляд и желала хорошего вечера.
Разумеется, до дома я не добралась – вышла у ближайшей «Пятёры». Магазин закрывался в 23:00, то есть через десять минут, так что в очереди на кассе мы с местными алкашами в каком-то смысле были в одинаковом положении. Я сгребла пробитое в шопер, а выйдя на улицу, припала носом к пухлой шоколадной плитке. Вдохнула. Запах бумаги и шоколада. Обожаю. По дороге домой уже представляла: разорвать обёртку, вцепиться зубами и уничтожить до самого конца.
Я ела, мне было невкусно. Настырный Серёжин парфюм так и стоял в носу. В ту минуту я осознавала, что в дни, когда я разрешала «отпустить себя», шоколад терял вкус и привлекательность. Но я ела всё равно: почему-то каждый раз важно было доесть до конца, не оставив ни кусочка. Почему? Удостовериться в полном обладании? Знать, что это никто не отнимет? Что хоть что-то в жизни моё, и это что-то я могу контролировать – от и до?
Я потянулась к телефону и открыла сообщение про анонимную группу ещё раз.
В посте было написано, что по статистике каждые 62 минуты как минимум один человек умирает в результате осложнений от РПП. А также – что РПП стоит на втором месте по смертности среди психических расстройств.
Я вспомнила свою последнюю итерацию рвоты: казалось, еды было так много, что та решила отомстить мне, встав где-то на середине пути, не возвращаясь назад и не идя вовне. Мне было страшно, что я задохнусь и умру; что друзья найдут меня такой – мёртвой, в блевотине, с головой в унитазе.
Я посмотрела на часы – словно начала отсчёт 62 минут – и сохранила номер куратора группы.
RE: праздник
Доброе утро! Вспомнила, как на 8 марта приходила твоя мама.
У неё было новое красивое платье и хороший макияж (благодаря тебе).
Хорошо и умно говорила о вере, о Лизе Глинке; о том, что главное – не слова, а поступки человека.
В общем, на меня произвела хорошее впечатление.
Правда, опоздала на 1 час 40 мин. Это тоже поступок!
Я немного понервничала.
Сейчас думаю: наверное макияжем так долго занималась.
Ты, наверное, ещё спишь. Пока.
RE: праздник
Привет!
Да, она любила праздники. А я нет. И ты тоже. Мне всегда грустно в день рождения, 8 марта и особенно – в Новый год.
Ты объясняла это тем, что просто мы с тобой – люди трудовых будней.
Помнишь?
Люблю тебя!
По дороге на анонимную группу для обжор (да, такое вот названьице), я размышляла: будь на моём месте Татьяночка Борисовна, какую шутку она бы выбрала, чтобы эффектно появиться? Я крутила в голове каламбуры про новый вид нетворкинга, которыми планировала произвести впечатление. Мне не хотелось, чтобы они видели во мне слабость. Мне не хотелось становиться частью угнетённых женщин. Мне не хотелось, чтобы они подумали, что я пришла всерьёз. Нет-нет, это просто попробовать, это просто антропологический интерес.