Я села за стол, взяла листок и разделила его на две половины, прибегнув к методу, который мне никогда не помогал.
В правой колонке я написала:
+ больше зп (и + взнос за квартиру);
+ визитка;
+ доказать Т.Б.;
+ годовой бонус;
+ ассистент в подчинении.
Я сложила бумажку пополам, оторвала часть с правой колонкой и скормила её шредеру, единственному офисному агрегату, к которому отчего-то питала странную нежность. Мне нравилось, как ловко и не мешкая он расправляется с прошлым. Как он пожирает все мои жалкие уступки и компромиссы. Шр-шр-шр – и нету.
А левую – сохранила. В ней был только один пункт.
И имя ему было – предательство.
Re: обычный день
Вчера была «библионочь» и продажа с 30 % скидкой книг с 16 часов. Я пошла. Очередь была очень длинная. Я купила 2: «обитель» Захара Прилепина и «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Вторую книгу я купила, чтобы подарить городской библиотеке. Они обратились с такой просьбой к читателям. А поскольку я хожу в эту библиотеку почти 40 лет, решила «откликнуться».
Помни, что ты, вообще, МОЛОДЕЦ! Слушать надо всех, а поступать так, как считаешь правильным! Всего только ХОРОШЕГО!
Re: обычный день
Прилепин и Сэлинджер – вот это комбо.
А у меня из недавнего: «Нью-Йоркский обход» Стесина.
Но советовать ли тебе – не знаю. Ведь там про рак.
Прекрасный совет.
Люблю тебя, очень.
Спустя пару дней мы собрались командой в офисе. Сергей разослал всем хохму-приглашение: «Давайте поштормим, покрутите идейки, топ ихнего топа хочет вкусный текст, хавка для толстушек».
Идиот.
В переговорку они с Тэ Бэ вошли, как и обычно: со стаканами кофе, хихикая, опоздав на пятнадцать минут, распространяя запах табака. У них с Сергеем были особые, на двоих перекуры, и он, наверное, кончал от такого уровня близости к руководящему звену. В коридоре шандархнуло чем-то тяжёлым, вырвался чей-то искренний громкий мат, укравший гыгыканье Сергея. Секунда блаженства. Жаль, что всего одна.
– Ну чего, девочки и мальчики, приступим к нашим жирухам? Вы, кстати, дерьмо-то ихнее пробовали? – Сергей указал на стол, предлагая всем угоститься.
Сергей наклонился понюхать торт: выпуклый зад крепко обхватили джинсы «Levis». Тэ Бэ смотрела дольше, чем стоило бы.
– Чё, Лен, не нравится? Мне тоже! Ну не беда. Стерпится – слюбится. Мы с Танюшкой подумали и хотим тебя старшей на этот проект поставить. Будешь у нас главная. Главная птичка, – сказал Сергей и оглушительно заржал.
Видимо, предполагалось, что я полная дура и за чистую монету приму подачку в виде дополнительной власти, а на самом деле – потраченных впустую часов жизни, плохое зрение и остеохондроз. Крутившееся в голове «I don’t buy it» я смягчила до:
– Ребят, а я в отпуск хотела вообще-то. Я в него уже два года не ходила. Устала. Пора мне уже…
Сергей не дал договорить «передохнуть» и радостно предложил:
– Пить ещё больше кофе!
– Чтоб у меня инсульт тут случился? Да и вообще. Вы же со мной не расплатитесь, когда уволюсь.
– Да куда ты от нас денешься, кукушка, – Сергей переключил тональность на елейную и моментально осёкся, поняв, что существовавшая лишь между нами «кукушка» вылетела изо рта прямо при всех.
Он исправился: выложил на стол будущую «шуструю» ассистентку, новый компьютер (и зачем он мне?), угрозу потерять такой проект. Эффектно закончил: «Вон, Катьку к тебе приставим, она уже прохавала жизнь со дна».
Катя была нашей стажёркой, с которой мы познакомились в МФЦ. Невыносимая очередь, духота, посетитель с талоном семьдесят три подойдите к окну номер десять. Я всё глубже опускалась в ленте «Твиттера», размышляя, чего бы саркастичного написать про своё времяпрепровождение, но панч всё не шёл. В поисках вдохновения разглядывала людей в очереди, но те как один – отрывали глаза от телефонов, когда раздавался звук приглашения, и, не найдя на табло своего номера, снова утыкались в экран. А потом девочка невысокого роста постучала мне по спине и не спросила, а, скорее, утвердительно произнесла: «Можете сказать, чтобы за вами не занимали? Я на подоконник пойду прилягу. Устала капец». И, не дождавшись моего «да», крикнула на лету: «Спаси-и-ибки». Я была шокирована её наглостью, шокирована в самом хорошем смысле этого слова. Девочка полагала, что из всей очереди только она додумалась до лайфхака попросить занять очередь, а самой ожидать в горизонтальном положении. Я поняла, что стою перед выбором: зарядить эмоциональное моралите или отнестись с пониманием и быть молодой.
Я выбрала быть молодой, и на выходе мы разболтались за сигаретой. Я спросила, как её зовут. Та ответила, гордо и с достоинством: «Екатерина». Сначала пошли до неудобного мне метро, потом – до следующего. За эти тридцать минут я узнала всю Катину жизнь. Парень – курьер, но не какой-то придурок: они познакомились, когда тот привозил ей заказанную в интернете палёную справку о болезни – чтобы не отрабатывать физру. Он ждал в «Макдоналдсе», читая книгу «Осознанность», а рядом стоял заранее купленный молочный коктейль (ему понравилась Катина аватарка). Встречаются полгода, на хату денег нет, видятся редко: она из Одинцово, он с Красногорска, предки не разрешают часто гонять в Москву. Учится на пиарщика, зачем – без понятия.
– А где? – спросила я.
– Да в шараге…
– В какой?
– В РУДН.
– Ну нифига себе – шарага.
– Да говорю тебе – точно шарага. Пофиг. Главное – что бесплатно.
– Слушай, а хочешь подработку? Не бесплатно.
– Канеш, хочу! Чего делать надо?
Так мы обратили Катю в ряды креативного класса. Тэ Бэ зачем-то настояла на собеседовании, хотя мы денег толком и не давали. 15, как говорила Катя, «касиков» в месяц. На интервью Катя почему-то подрастеряла былую дерзость: говорила с Тэ Бэ упрашивающим голосом, пока та равнодушно скроллила телефон. В конце Таня сказала: «Тут работать тяжело и жёстко (правда), от недосыпа у тебя будут мешки под глазами размером с этот офис (правда), мы не сюсюкаемся в переписках, не ставим смайликов, не шлём мемов и даже не здороваемся (правда), мы вам перезвоним (неправда)», а как только за Катей закрылась дверь, перевела на человеческий язык:
– Нахрен она тебе сдалась?
– Ну, мы же сто лет обсуждаем. Архивы разбирать, обзвоны, мелкие поручения, то-сё…
– Архивы архивами, но куда ей в пиар-то. Видно ж сразу: яиц нет и не будет.
Что за странная манера – мерить женскую уверенность в себе наличием яиц, хотела бы ответить я. Но вместо этого приукрасила проявленные Катей навыки ассертивности в МФЦ.
И уговорила.
Через полтора месяца Катю было не узнать. Она словно почувствовала вкус жизни: со всеми задружилась, разобрала пылившийся архив, ходила на все вебинары, где не понимала половины слов. Чтобы сойти за свою, стала употреблять словечко «текста́», умело вставляла в переписки мемы про трудоголизм, говорила: «Готова поклясться на Ильяхове[30]» и в свои двадцать два шутила про наступившую старость. Когда она завела телеграм-канал, в котором высокомерно высмеивала встречавшиеся нелепые слоганы и копирайты, я ещё удивлялась. Когда на итоговой ежеквартальной встрече она вслух раскритиковала мои креативы, я просто молча ей аплодировала.
Катя была абсолютной копией меня десятилетней давности – чем раздражала и восхищала одновременно. Из-за этого мои комплименты в её сторону всегда были добры, но снисходительны. Мне без конца хотелось о ней заботиться, но вместе с тем – ставить её на место. Мне хотелось быть покровительницей, и я пыталась её научать. «Это такая индустрия, понимаешь – тут надо быть ушки на макушке», – говорила я фразу, которую мне без конца повторяли Тэ Бэ, Сергей, Федя и от которой вообще-то хотелось блевать. Но Катя с готовностью кивала.
Вместе с тем я ощущала ответственность, необходимость оберегать её. Когда Катя входила в офис и грохала на стол замызганный в электричке оранжевый пакет из ЦУМа (внутри – контейнер с обедом, книжка «Ни Сы», легинсы, ведь после работы надо на йогу), Сергей из раза в раз вопрошал: «Ну чего, Катюнь, утро началось с шопинга?» В эти моменты я представляла, как кидаю в него дыроколом, сую его глупую голову в помойное ведро. Катя останавливала мою ненависть, смеясь: говорила, что одевается исключительно «на алике».
Я часто запрещала другим отделам вешать на неё дополнительные задачи – не только из чувства справедливости, но и чтобы был повод произнести: «Не мучайте мне ребёнка».
Ребёнка. Да, если быть окончательно честной с собой: Катя была моим благотворительным проектом, в котором я пыталась реализовать свой материнский инстинкт. И страшно представить, куда бы вырулили наши отношения, переквалифицируйся она из всеобщей помощницы «принеси-подай-пошла вон» в мою личную ассистентку.
Мою, целиком мою.
– Короче, выбирай давай. Времени тебе до вчера. Ок, Ленок? – напомнил о себе Сергей.
По переговорке вяло прополз слабый смешок.
– Тебя ведь не бесит, что я тебя так зову? – уточнил Сергей.
Я ответила со всей окрепшестью интонаций, на какую была способна:
– Да капец задрало. Кукушка, кстати, тоже.
Я глянула в сторону Тэ Бэ – в надежде, что она оценит мою весёлую удаль, но та смерила меня взглядом максимального презрения.
Сергей только цокнул, все разошлись.
На полпути до своего места меня догнал его окрик: «До завтра скажи, ладно, ок?»
Немногим позже в кафетерии аэропорта, где вся еда, казалось, запрограммирована на то, чтобы быть маленькой, дорогой и невкусной, я плыла от счастья и не верила, что проведу без «зумов» и «Гугл Документов» целую неделю.
Я не думала даже о том, что мы с отпуском обречены на разлуку, что дата разлуки – вполне осязаема и уже сейчас, толком не дав выдохнуть, нависает, не давая забыть о себе.