— Та рыжая девица сказала, что вы здесь главная, — вдруг обратилась ко мне женщина средних лет, когда я переставляла книги на стенде.
— Я помощник заведующей. Чем могу вам помочь?
Она показала на информационную стойку.
— Этот мужчина мне нагрубил. Он помог найти несколько книг, а потом… он сказал…
Она не закончила, захлебнувшись гневом и болью. Я посмотрела на книги в ее руках. Все о клинической депрессии. Замечательно. По крайней мере, ни одна не называлась «Взрыв возмущения в бездушной книжной лавке». Я глубоко вдохнула, чтобы взять себя в руки, и принялась извиняться, обещая во всем разобраться. Затем я проводила ее к кассе и велела Энди пробить все книги бесплатно. Уоррен никогда бы такого не одобрил, но сейчас меня это не заботило.
Я подождала, пока Даг закончит с очередным клиентом, а затем снова отвела его в сторону:
— Нам нужно поговорить в кабинете.
Он ответил мне кривой усмешкой. Глаза его лихорадочно блестели.
— Зачем? Давай здесь поговорим. Сама знаешь, мне нужно помогать клиентам. Как же оставить без присмотра это богом проклятое место.
Кажется, я побледнела, с трудом заставляя себя сохранять спокойствие. Нас слышали не меньше четырех покупателей.
— Нет. Давай пройдем в кабинет.
Он закатил глаза и дружески меня приобнял:
— Господи, какие мы строгие. О чем речь?
— Ты знаешь, о чем речь. — Я вывернулась из-под его руки. — Ты переходишь всякие границы.
Улыбка его потухла:
— Нет, это ты переходишь. Что за поза? Как ты со мной разговариваешь?
Он говорил все так же громко. Еще несколько человек остановились, прислушиваясь.
— Я с тобой так разговариваю, потому что ты ведешь себя как полная бестолочь. Ты хамишь покупателям. Ты черт знает что вытворяешь и прекрасно понимаешь это.
— Черт знает что? Опомнись, Кинкейд! Ты сейчас говоришь как Пейдж. Я просто веселюсь. Поняла? Помнишь, что мы с тобой раньше здесь вытворяли, до того как тебе шило в задницу вставили?
Вокруг нас уже собралась целая толпа. И покупатели, и сотрудники. Мертвая тишина, если не считать музыки Вивальди, доносящейся из магазинной аудиосистемы.
— Я удивляюсь, — продолжал он, купаясь в лучах всеобщего внимания, — где ты набралась этого дерьма? Кто тебя поставил начальником? У нас с тобой одинаковый пост, не забыла? Что, десять секунд славы в рассказе Мортенсена — и уже нос задрала? Почему бы тебе не отыскать его? Может, если он тебя снова трахнет, ты перестанешь быть такой сукой.
— Даг, — сказала я, изумляясь силе и твердости своего голоса — словно кто-то другой в моем теле препирался с ним, а я лишь наблюдала со стороны. — Тебе нужно пойти домой. Сейчас же. Если ты сам не уйдешь, я тебя вышвырну.
Конечно, я понятия не имела, как выполню угрозу. На самом деле я была чуть ли не до смерти напугана. Сердце колотилось как бешеное. Мы стояли лицом к лицу, навязывая друг другу свою волю, причем он возвышался надо мной на полголовы да и сложен был покрепче. И все же я не сдавала позиций, держась решительно и непреклонно.
Наконец он отступил, отведя взгляд. Потом пожал плечами и одарил окружающих глупой ухмылкой, словно они были его соучастниками в этой хохме.
— Конечно. Все, что пожелаешь. Меня не волнует. Я всяко могу использовать выходной.
Он снова оглянулся с вызывающей и самодовольной миной победителя. Обозрев толпу, он со смехом удалился.
Люди стояли молча и затаив дыхание. Изо всех сил изображая спокойствие, я целеустремленно направилась к лестнице и по дороге бросила Бет:
— Поработаешь здесь?
Я поднялась в кафе и заказала мокко. Трясущимися руками взяла чашку и, повернувшись, увидела Сета. Сегодня на нем была футболка с логотипом группы «Рэтт».
— Фетида, — мягко произнес он.
Я пошла к окну, и он последовал за мной. За окном по кварталу Куин-Энн сновали машины и люди. Я смотрела на них, не видя. Присутствие Сета у меня за спиной утешало и успокаивало. Он готов был меня подхватить, хотя падать я пока не собиралась. Я осознала, что именно поэтому выбрала его, и неважно, что там получается в постели.
— Полагаю, ты все видел.
— Да. Ты неплохо справилась.
— Предпочла бы ни с чем таким не справляться.
— Кому-то надо было. — Он деликатно коснулся моей руки. — Иногда ты можешь быть довольно свирепа.
Все еще в оцепенении, я покачала головой:
— Я вообще не хочу быть свирепой.
— Джорджина. Посмотри на меня.
Я развернулась и посмотрела. Его прекрасные глаза были нежны и преисполнены любви, но была в них и сила.
— Ты все сделала правильно. — Он положил руки мне на плечи, большие пальцы поглаживали обнаженную кожу. — Ты все сделала правильно.
— Он мой друг.
— Это неважно.
— Что с ним, Сет? Что на него напало?
— Разве не ясно?
— Только не мне.
На губах его заиграла печальная улыбка:
— То же, что заставило тебя прошлой ночью слопать целый пакет из «Тако Белл».
— Что? Трава такого сделать не могла. Я имею в виду, заставить его поступать таким образом. «Тако Белл» тут совершенно ни при чем.
— Да, — согласился он. — Трава не могла, но он, наверное, принял что-то еще.
Задумавшись, я снова отвернулась к окну. Вспомнила безостановочную суетливость Дага и этот лихорадочный блеск в его глазах. Да, все это не случайно и наводило на печальные размышления. Я никогда не видела, чтобы он принимал что-нибудь сильнее алкоголя и марихуаны. Хотя… последнее время он был уж слишком избыточен. Под кайфом нельзя и в «Тетрис» так играть, и написать песен на целый альбом меньше чем за месяц.
— Не знаю, что бы это могло быть. Я когда-то почти все перепробовала, — робко призналась я.
Бессмертие позволяет экспериментировать, не опасаясь последствий, с которыми сталкиваются смертные.
— Но моих познаний в этом вопросе недостаточно, чтобы определить наркотик. Как ты думаешь? Какой-нибудь амфетамин?
— Понятия не имею.
Ощутив пренеприятную головную боль, я потерла виски. Единственное, чего я хотела, — это пойти домой и лечь на диван — с одной стороны Сет, с другой — Обри, а на коленях блюдо шоколадных пирожных. Но не бывать этому.
— Мне нужно идти. Теперь у нас двоих не хватает. Снова придется работать до закрытия.
— Хочешь, зайду за тобой после работы? Вечером я собирался в «Террис», но могу оттуда слинять.
Я заверила Сета, что ему совершенно не обязательно менять планы, и спустилась в магазин. Рабочая атмосфера восстановилась, как будто не случилось ничего особенного. Вот только сотрудники смотрели по-другому. Не с насмешкой или злорадством, а как-то еще. Если бы я могла в это поверить, то назвала бы это внезапно возросшим уважением.
После работы я пришла домой выжатая как лимон. Слабость, прямо-таки истощение, и физическое, и моральное. Обычно я высасывала жизнь из своих жертв, чтобы продлить бессмертное существование и чтобы перевоплощаться. Но энергию забирает не только это. Взлом и проникновение. Работа две двенадцатичасовые смены подряд. Целомудрие рядом с мужчиной твоей мечты. Головомойка одному из лучших друзей и неожиданное открытие, что он, по-видимому, пристрастился к чему-то очень скверному.
Во мне свербила потребность пополнить жизненные силы, вызывая, несмотря на усталость, раздражение и беспокойство. У меня эта жажда энергии обращается в похоть, внезапную необходимость быть использованной кем-то, кого бы в свою очередь могла использовать я.
Я позвонила Бастьену.
— Что на этот раз? — саркастически осведомился он. — Полагаю, решила взяться за дело и позвонить Дейне? Так ты сможешь разом покончить с этим, рассказав ей о соседе, который задумал совратить ее и нанести ущерб ее организации. А заодно можно упомянуть о взломе и добиться моего ареста. Если хочешь, можешь даже поцарапать мою машину. Это станет превосходным финалом моей уже и так загубленной карьеры.
— Да заткнись ты! — нетерпеливо рявкнула я.
Видно, осталась еще во мне какая-то ярость.
— Во-первых, вчера ты не собирался укладывать ее в постель, так что выбрось это из головы. Во-вторых, ты, возможно, отпугнул ее прежде всего тем, что открыл дверь совершенно обторченный. В-третьих, если бы ты действительно хотел вскружить ей голову, то проявил бы ко мне больше участия, а не вел себя как бездушный козел.
— Как поживает твоя лодыжка? — неохотно проговорил он.
— Прекрасно. Сам знаешь, как это бывает. — Бессмертного растяжение беспокоит не дольше одного дня. — Вполне сойдет для танцев.
— Для танцев?
— Да. Я хочу, чтобы ты взял меня с собой. Сейчас. У меня был худший день в жизни.
— Извини.
— Извини? Ты мне отказываешь? С каких это пор ты стал таким злопамятным?
— Да я вовсе не… ну ладно, может быть, слегка: но Билл пригласил меня посмотреть футбол.
— Ты ненавидишь футбол.
— Да, но это возможность увидеть Дейну. Извини, Цветочек. Сегодня придется самой.
Раздосадованная, я отключилась и набрала следующего из известных мне лучших танцоров.
— Коди, — сказала я, — мы идем тусоваться.
— Ладно, — тут же согласился он, — но я возьму с собой Хью и Питера.
— Фу! Они танцуют не лучше Сета.
— Да, но мы договорились на сегодня. А может, ты сюда подъедешь? Мы как раз в «D&D» играем. Знаешь, сколько тут дополнительных жизней у суккуба?
— Хорошо, хорошо. Тащи их с собой.
Я повесила трубку. На самом деле все равно, кто придет. Я просто хотела, чтобы кто-нибудь был со мной. Дружеское общение придает этим выходам некое подобие нормы, хотя для того, что я собиралась делать, никто из них мне не требовался.
— Господи, женщина, — прошептал Хью, когда через час я открыла им дверь. — Что ты делаешь с моими братскими чувствами?
На мне была плиссированная юбка, не прикрывавшая и половины бедер. Облегающий топ с рукавами в три четверти оставлял плечи обнаженными и кончался прямо над пупком, так что и талия была ничем не прикрыта. Он был из эластичного черного кружева, казавшегося непроницаемым в полумраке, а на свету выставляющим напоказ абсолютно все.