– Что вы будете делать? – грозно спросила она.
– Может, мне съездить в Шеффилд и выяснить, в чем дело.
– И как вы туда доберетесь, можно поинтересоваться? По средам автобус туда не ходит. Я давно думала, чтобы нанять на вашу должность человека с водительскими правами.
– Хотя бы дойду до шоссе, вдруг почтовый фургон сломался.
А еще можно отправиться автостопом куда глаза глядят и никогда сюда не возвращаться. Еще вчера ему были рады, когда он разносил почту, вместо того чтобы пойти к пещере, но сегодня они обрадуются, если он навсегда исчезнет. Что ж, по крайней мере исполнение этой их молитвы зависело исключительно от него.
На Хай-Стрит было многолюдно. Народ спешил на работу, или по магазинам, или отводил детей в школу. Все без исключения жаловались на погоду. Юстас услышал, как кто-то спросил голосом мистера Угрюма: «Какой идиот назвал сегодняшний день днем летнего солнцестояния?» Он постарался быстрее пройти мимо улицы Фиби Уэйнрайт, чтобы отогнать от себя желание сказать ей, что уезжает, или хотя бы извиниться за то, что доставил ей злополучное анонимное письмо. У него появилась паническая мысль: что, если на проповеди он рассказал о ней. Но ему не хотелось размышлять об этом прямо сейчас. Он хотел бежать прочь из Мунвелла, из города полного порицания и тьмы.
Он прошел мимо книжного магазина, который был закрыт, хотя в его окнах горел свет, и пошел наверх по дороге, ведущей к хребту над лесом. Уличных фонарей здесь уже не было. Он надеялся, что когда доберется до хребта, то увидит за ним солнце на горизонте. Он старался идти по центру плохо освещенной дороги. Свет уличных фонарей остался далеко внизу. С высоты Юстас мог видеть футбольное поле с крохотными воротами, словно сложенными из спичек.
Наконец он добрался до хребта и разочарованно вздохнул. Позади огни Мунвелла жались друг к другу под черным небом. Тьма простиралась вокруг, насколько хватало глаз. Он не мог понять, где кончается небо и начинаются пустоши. Ему отчаянно захотелось вернуться в Мунвелл, к людям, пусть они плохо к нему относятся. Водители на шоссе решат, что он с приветом – голосует посреди дороги в почтальонской униформе. Может, ему стоит примерить такой сценический образ и попытать счастье еще раз, там, где его юмор оценят. «Может, это именно то, что я искал, только никому не говорите, хорошо?» – сказал он вслух и вошел в лес. Тьма заглушила звук его голоса.
Он сделал два шага, и огни Мунвелла скрылись за холмом. Вокруг остались лишь тьма и деревья, недвижимые, словно окаменелости. Густая листва бесшумно свисала над дорогой, которая теперь стала гораздо темнее. Чем быстрее он пройдет через лес, тем быстрее он выйдет на шоссе. Но, поравнявшись с деревьями, он резко остановился.
Надо продолжать путь. Другая дорога из Пик-Дистрикта находилась в нескольких милях за городом, с другой стороны пустошей. Он пытался убедить себя в том, что лес ничуть не изменился, а тьма объясняется очередным пасмурным днем, пусть даже немного необычным. Но от тишины, царившей в лесу, у него перехватило дыхание, и он понимал, что если дальше пойдет по этой дороге, то окажется в кромешной тьме. «Ну и что, – проворчал он, – боишься свалиться в канаву?» Он сделал шаг вперед и опять остановился. Никто в здравом уме не пойдет туда.
Во всяком случае, без фонарика. Уйдет не так много времени на то, чтобы за ним вернуться. Он старался не обращать внимания на чувство облегчения, которое он испытал, выйдя из леса, и пытался убедить себя, что он спешит в город, чтобы взять фонарик. Но не успел он дойти до вершины холма, как услышал звук приближающегося автомобиля.
Он потерял ориентацию в темноте. Сначала ему показалось, что машина едет по дороге через лес. В этот момент фары появились над ним, и он поспешно отскочил с середины дороги, забыв поднять руку. Тем не менее водитель притормозил и спросил:
– Вас подвезти?
За рулем машины сидел мужчина лет шестидесяти, с большими ушами, мешками под глазами и несколькими прядями седых волос, покрывавшими лысину, в память о некогда пышной шевелюре. Его жена выглядела моложе: черные волосы, темно-карие глаза на фарфорово-белом лице. Но, может, она была ровесницей мужа.
– Мы видели ваше выступление в пабе, – сказала она Юстасу, отодвигая пассажирское кресло вперед, чтобы он смог забраться на заднее сиденье. – И оно нам понравилось, правда, Крейг?
– Конечно, – рассмеялся водитель. – Залезайте в машину, если вам ехать в сторону Шеффилда.
– Мне это подходит.
Он должен хотя бы выяснить, почему до них не доходит почта. Юстас зацепился ногой за ремень безопасности, которым была пристегнута женщина, и чуть не вырвал его, пытаясь освободиться. Муж и жена наблюдали за ним, ободряюще улыбаясь, словно пытались намекнуть, что они одобряют его рвение, но предпочли бы, чтобы он проявил его при более подходящих обстоятельствах. К моменту, когда он наконец уселся на заднем сиденье, ему хотелось провалиться сквозь землю.
Автомобиль поехал вперед под сводами переплетенных ветвей дубов, и Юстас, к своему ужасу, обнаружил, что ему не стало легче от того, что он оказался в лесу внутри тесного салона автомобиля. Он напрягал глаза, чтобы рассмотреть хоть что-то в свете фар, рывками скользивших по тьме. Как только машина миновала край леса, ему показалось, что деревья сомкнулись за их спинами. Холод просочился в салон автомобиля. Юстас увидел, что водитель дрожит, стараясь разглядеть заграждения по обеим сторонам дороги, которая становилась все круче. Внезапно машина резко остановилась и развернулась поперек асфальта.
– Я не могу вести машину в таких условиях, – пробормотал водитель. – Поедем по другому пути.
Он взглянул через плечо и поехал задним ходом. Юстас увидел панику в его глазах. Машина наткнулась на заграждение у края дороги. Трава и кустарники царапали краску. Наконец, они поехали обратно. Хотя машина ехала быстрее, казалось, путь из леса занял больше времени.
Машина неслась к хребту, впереди блестели огни Мунвелла. Водитель поднял рычаг ручного тормоза и лег на рулевое колесо, прикрыв глаза трясущейся рукой.
– Простите, на меня иногда такое находит. Я думал, что уже вырос из того возраста… Простите. – Наконец он выпрямился и глубоко вздохнул. – Вы не против, если мы поедем в объезд? Я хочу заехать за газетой, чтобы узнать прогноз погоды.
Он направил автомобиль в сторону Мунвелла. Жена массировала его плечи. Юстас мог бы рассказать анекдот, чтобы их развеселить, но ни один не приходил ему на ум. Он стеснялся себя как никогда. Настроение у водителя улучшилось, когда они въехали на освещенные улицы города. Он припарковался у первого же газетного киоска и вышел из машины, но вернулся несколько мгновений спустя и озадаченно произнес:
– Сегодня в город не доставили свежих газет, и никто не знает почему.
Глава двадцать девятая
В какой-то момент Крейг подумал, что они никогда не выберутся из леса. Он не сможет развернуться и будет ехать в поисках стоянки на обочине, а дорога будет становиться все круче и круче. Наконец они съедут с дороги, прямо в пропасть, и будут падать, падать… Это всего лишь фобия, пытался убедить себя он, открывая дверь газетного киоска. Страх уйдет, когда они выберутся из этого проклятого местного климата.
Желтозубая улыбка владельца померкла, когда Крейг принялся изучать прилавок.
– Если вы хотите купить сегодняшнюю газету, то вам не повезло. Скорее всего, доставщики прессы бастуют. Но наверняка это неизвестно, потому что радио и телефоны не работают. Мы привыкли здесь к странной погоде, но такого я что-то не припомню.
– Полагаю, вы не знаете, когда это закончится.
– Могу лишь сказать, что если будет гроза, то чем скорее она начнется, тем лучше для всех нас.
Крейг вернулся в машину и поделился новостями с Верой и Юстасом, так звали комика в униформе почтальона. Он сел за руль и включил радио в надежде, что владелец киоска ошибся, но на всех частотах не было даже помех, лишь тишина, настолько глубокая, что все звуки, казалось, потонули в ней.
Он проехал мимо людей, сплетничающих о чем-то в свете витрин. Длинные узкие окна церкви сияли сквозь листву деревьев. Дом Хейзел стоял во тьме за ожерельем уличных фонарей. Интересно, что она сейчас делает, подумал Крейг. Живет своей жизнью – это все, что ему нужно было знать. Если, конечно, своей, а не жизнью Бенедикта.
В нескольких ярдах от коттеджа висел знак, отменяющий ограничение скорости в пределах населенного пункта. Белый диск с горизонтальной черной полосой, словно зрачок овечьего глаза. Машина карабкалась наверх между папоротников, недвижимых словно фотографии, до хребта, с которого открывался вид на пустоши. Впереди дорога извивалась между холмами, размытыми темнотой, и в этой темноте Крейг не мог отличить траву от вереска. Он с трудом верил в то, что сейчас позднее летнее утро, и отчаянно хотел выбраться из-под этого черного неба, которое почти касалось пустошей.
– Ничего страшного, – тихо сказала Вера. – Когда-нибудь выглянет солнце.
И в этот момент ему показалось, что он увидел слабое свечение за холмами.
Он старался ехать как можно быстрее. В свете фар было видно лишь дорогу, и ему казалось, что вокруг них смыкается тьма. Кочки сияли по краям канавы, овцы смотрели на них желтыми глазами. Дорога ушла вверх, автомобиль на скорости наехал на гребень холма, и Крейг ударил по тормозам. На дальнем холме виднелся солнечный свет.
Это была лишь тонкая полоска на горизонте, словно кто-то не до конца опустил завесу тьмы. Крейг почувствовал себя песчинкой под огромной массой черноты. Край дальнего холма светился зеленью молодой влажной травы, свет казался таким ярким, по сравнению с окружающей темнотой, и манил к себе.
– Это то, что мы искали, – сказал Юстас и кашлянул, словно сделал это невпопад.
– Так оно и есть, – подтвердил Крейг, улыбнувшись ему в зеркало заднего вида.
Машина набрала скорость и неслась вниз по склону, мимо овцы, глядевшей на них с края канавы, ее подбородок лежал на кочке. Следующий склон, идущий наверх, оказался длиннее предыдущего. Крейг инстинктивно притормозил на гребне. На мгновение, когда свет фар скользнул в пустоту, ему показалось, что машина несется прямо к обрыву.