Она вернулась к Джереми, читавшему записку, в которую был завернут камень.
– Не переживайте, – пробормотал он. – Но мы уезжаем не потому, что вам, ублюдкам, этого хочется.
Джеральдина положила руку ему на плечо и прочитала записку, написанную детским почерком: ЗДЕСЬ ВАМ НЕ РАДЫ.
– Я не хочу ждать до завтра, – сказал Джереми.
– А если они на этом не остановятся? Если они подожгут магазин?
– Пускай, если на большее им мозгов не хватает. Магазин и товар застрахованы. Ублюдки! – крикнул он и бросился к двери, потом остановился. – Они не хотят, чтобы мы их видели? Вот чего стоит открытость, принесенная Манном в Мунвелл. Вот чего стоит их так называемая вера.
– Не страшно, Джереми. Я согласна, давай уедем сейчас. – Наверняка надгробие, которое она видела, говорило о том, что Джонатан хочет быть рядом с ними, а ей не хотелось хоронить его в таком мрачном месте, где ей казалось, что она заснула и вот-вот увидит ночной кошмар. Чем быстрее они отсюда уедут, тем лучше, в том числе и для Джереми. – Надо сообщить Диане, что мы сегодня уезжаем.
– Скажем ей по дороге.
Они прошли через магазин в свою квартиру и проверили розетки и замки. Джеральдина с грустью заметила, что ей почти не жаль уезжать. Джереми пошел к фургону, пока она запирала дверь.
– Скажем ей, что уезжаем, и сразу поедем, – сказал он по дороге к дому Дианы.
Дианы дома не оказалось. Возможно, она пошла к церкви вместе с остальными горожанами. Там что-то произошло, но Джереми и Джеральдина ничего не слышали из-за урчания мотора их фургона.
– В любом случае у нее есть ключ, – сказал Джереми и развернул фургон. Они поехали назад, мимо магазина, и выехали на дорогу, ведущую в лес.
Огни Мунвелла остались позади. Фургон поднимался по дороге, ведущей во тьму. Это было совершенно не похоже на ночную поездку, и дело даже не в том, что сейчас была середина дня. Окружавшая их тьма казалась плотнее, чем ночью, и ближе. «Словно мы постепенно вмерзаем в глыбу черного льда», – подумала Джеральдина. Когда фары осветили вершину холма, тьма рухнула на них со всех сторон. Но фургон продолжил ехать вперед, в сторону леса.
Два дуба тянулись друг к другу над дорогой, их ветви переплелись, словно срослись вместе. Фургон на скорости проехал под ветвистой аркой, и сразу же тьма стала еще ближе. Джереми наклонился к рулю.
– Чем скорее мы выедем из леса, тем лучше, – проворчал он, и она пожалела, что он озвучил ее мысли.
Когда фургон доехал до первого изгиба лесной дороги, Джеральдина обернулась. По сравнению с тьмой в лесу небо казалось светлее, почти серым. В следующую секунду оно скрылось из виду. Впереди они могли видеть лишь небольшой участок дороги, освещенный фарами. Казалось, деревья сдвигались вперед, как только лучи фар касались их. Когда дорога нырнула вниз, им показалось, что тьма утягивает фургон на дно ямы.
Джеральдина попыталась подбодрить мужа:
– Мы скоро отсюда выберемся.
Дорога повернула еще раз, потом еще. Деревья росли все ближе, их ветви переплетались, образуя тоннель. Они проехали площадку стоянки на обочине. Насколько Джеральдина помнила, это была единственная стоянка на лесной дороге. Теперь фургону будет сложнее развернуться, хотя зачем им вообще разворачиваться? С каждым поворотом они были ближе к шоссе, а значит, и к концу тьмы. Когда они окажутся на залитой солнечным светом дороге, то посмеются над своими страхами, посмеются так безудержно, что им придется остановить фургон.
Несмотря на прохладу, Джереми опустил окно и попытался расслышать звук шоссе впереди. Джеральдину пугала тишина леса. Она не помнила, когда в последний раз слышала пение птиц. Возможно, из-за тишины ей почудилось движение за деревьями, словно свет фар притягивал лесных тварей. Джеральдина пыталась убедить себя, что это тьма влияет на нее таким образом. Она так хотела увидеть хоть что-то, что ее сознание пыталось убедить ее в том, что она действительно что-то видит. Ведь не может такого быть, чтобы кто-то прятался за каждым деревом и следил за их фургоном, словно лица в детских книжках с рисунками, на которых нужно было искать спрятанных человечков. В лесу никак не могло жить столько тварей, особенно тех, которые прыгали от дерева к дереву со скоростью их фургона. Наверное, это кустарники или трава, которые кажутся бледнее при свете фар.
Джереми смотрел только вперед, словно боялся бросить взгляд в сторону.
– Что это за херня? – пробормотал он.
Это он про темноту, сказала себе Джеральдина, а не про очертания, прыгающие от дерева к дереву, не про головы, которые выглядывали из стволов деревьев. Она попросила бы мужа ехать быстрее, но тогда он поймет, что ей тоже страшно, и их страхи будут питать друг друга. Лучше успокоиться и помнить, что с каждой секундой они все ближе к шоссе, оно вот-вот появится.
– Там не шоссе? – спросила она.
– Где? – Джереми высунулся из-за руля и чуть не съехал с дороги.
Джеральдина пожалела, что спросила. Ведь большая фигура, пересекавшая лесную дорогу за поворотом, никак не может быть грузовиком, едущим по шоссе. На ней не было никаких огней. Наверное, это дерево, и ей показалось, что оно движется, потому что фургон ехал вперед. Фургон повернул, и они с Джереми вжались в свои кресла и в ужасе уставились на нечто, стоявшее посреди дороги. На его безглазом лице зияла кривая улыбка, а длинные руки касались деревьев по обе стороны дороги.
– Сволочь! – закричал Джереми и поехал прямо на эту тварь, словно надеялся, что она исчезнет, а вместе с ней исчезнут ее длинное овальное туловище цвета дохлой рыбы, ее пенис, свисавший, словно высохшая пуповина, вдоль бесплотной ноги. Но вместо этого чудовище улыбнулось еще шире, его улыбка на плоском пустом лице не выражала никаких эмоций, отпустило деревья и приготовилось схватить фургон своими огромными руками. В последний момент Джереми издал крик ненависти и отчаяния, свернул к краю дороги и начал разворачиваться.
У него почти получилось. Получилось бы, если бы он сбросил скорость. Джеральдина хотела нажать на педаль тормоза, но слишком поздно. Фургон съехал с дороги, затрясся на кочках, Джереми швырнуло в ее сторону, они стукнулись головами. Он все еще держался за руль, но отпустил педали.
– Тормоз, где тормоз, – простонал он.
Фургон вспахал кустарник между двумя деревьями и на скорости врезался в дуб.
Фары и подсветка приборной панели погасли. Джеральдину выбросило бы из машины во тьму, если бы не ремень безопасности. Ремень чуть не вывихнул ей плечо и отбросил ее назад на сиденье. Она полулежала, скорее шокированная, чем напуганная. В двигателе тикал стынущий металл. Или этот звук означал, что двигатель вот-вот взорвется?
– Джереми, – прошептала она, слова застревали у нее в горле. – Ты в порядке? Ты там?
Молчание. Она протянула к нему руку, боясь, что нащупает недвижимое тело, боясь, что он будет весь мокрый от крови. Она дотронулась до его ноги и почувствовала, как та дрогнула, потом услышала его стон. Мгновение спустя он схватил ее за руку.
– Это произошло, – отчаянно произнес он. – Что-то произошло на ракетной базе. Вот что это такое.
– Нам нужно вылезти из машины. Ты можешь идти?
– Идти куда? Какой смысл? Ты видела ту тварь на дороге? Радиоактивный мутант, вот кто это был. Радиация воздействует на нас прямо сейчас.
Может, он и прав, но у нее не было времени на размышления: эта тварь, возможно, уже ищет их, раздвигает деревья своими длинными бледными пальцами, наклоняет вперед свою безликую голову. Может, лучше умереть в пожаре взрыва, чем в лапах чудовища? Но если они уберутся отсюда прямо сейчас, у них еще будет шанс выжить.
– Пойдем, – прошептала Джеральдина, – пока она не взорвалась.
– Она уже взорвалась, разве ты не понимаешь?
Джеральдина услышала, как муж пытается открыть дверь со своей стороны, которая оказалась выше, чем ее. Наконец та со скрежетом поддалась. Она хотела поторопить его и попросить не отпускать ее руку, на случай если звук привлечет безглазую улыбающуюся тварь. Но Джереми отпустил, чтобы подтянуться и вылезти из фургона. Она услышала, как он спрыгнул на траву, постанывая от боли.
– Возьми мою руку, – сказал он дрожащим голосом.
Джеральдина схватилась за нее и вслепую выбралась на мягкую землю. Она лихорадочно пыталась понять, сколько раз фургон менял направление среди деревьев, и решила, что дорога и та тварь находятся у нее за спиной.
– Сюда, – прошептала она и пошла вперед, вытянув руку перед собой, пока ее пальцы не уперлись в ствол дерева.
Джеральдина не могла обхватить ствол руками. Она утянула за собой Джереми, пока не убедилась, что дерево теперь между ними и фургоном, потом прислонилась спиной к стволу и соскользнула вниз. Они с Джереми сели на землю между корней. Твердая кора оцарапала ей плечи, но прочность дерева действовала на нее успокаивающе. Она задержала дыхание и ждала, когда фургон взорвется.
Когда она поняла, что фургон не взорвется, ее дыхание участилось. Тишина не принесла ей облегчения. Она знала, что в лесу бывает тихо, но не так: ни скрипа ветки, ни шелеста листьев – никаких признаков жизни, кроме той твари, что они видели на дороге. Чудовище чувствовало себя в темноте как рыба в воде. Но будет ли оно издавать хоть какие-то звуки, преследуя их? Она сжала руку Джереми и прошептала:
– Фургон не взорвется. Может, получится его починить. Кажется, в нем был фонарик.
Нужно было взять его перед тем, как они вылезли из машины. Джеральдина не видела Джереми, не видела деревьев, не видела своих рук и ног. Она вглядывалась в темноту, и от напряжения перед глазами появились бледные круги, которые напомнили ей об улыбающейся безликой твари, о ее длинных руках, тянущихся к ней. Даже если у них не получится починить фургон, фонарик поможет отогнать тьму и найти выход из леса. Может, они дойдут до шоссе, оно было точно ближе, чем Мунвелл.
– Пойдем, Джереми, – прошептала она и потянула мужа за руку.
Он неохотно встал и крепко сжал ее руку. Она почувствовала, что он смотрит в темноту. Интересно, что он в ней видит, какие образы породило его сознание. Он был близок к панике, даже ближе, чем она.