– Мне кажется, он сошел с ума.
– Конечно, ведь он слышит голоса в своей голове.
Юстас бросился в прихожую и чуть не упал. Он с силой открыл входную дверь и ударился о нее левой ногой, потом добежал до калитки и похромал по тротуару к уличному фонарю. Но возле него никого не было. На какой-то момент ему почудилось какое-то движение наверху, но разве могут три фигуры карабкаться на пустоши по почти вертикальному склону? Его не особо волновало то, что он видел или не видел. Главное – то, что он только что услышал. Юстас не сомневался, что он услышал чистую правду.
Он уставился в темноту и почувствовал, как она наполняет его, смывает все, что он знал о себе, оставляя только то, что он мучительно пытался вспомнить несколько дней. На проповеди он высказал свои мысли о том, как Скрэгги поступают с детьми. Он и так знал, что думает об этом. Но то, что он сказал о Фиби Уэйнрайт, прорвалось из глубин его сознания. Он проявил ту часть себя, о существовании которой не подозревал, как и остальные жители Мунвелла.
Надо поговорить с Фиби прямо сейчас, иначе он никогда не осмелится. Он дохромал до своего коттеджа и запер входную дверь, потом поспешил на Роман-Роу. Надо торопиться, иначе он может передумать. К счастью, у соседки Фиби, беззубой болтливой старухи, свет не горел. Он прохромал под аркой, увитой увядшим виноградом, и прошел по тропинке к крыльцу. Звук его шагов по гравию привлек Фиби к окну до того, как он позвонил в дверной звонок.
Ее вид привел Юстаса в отчаяние, боль в ноге запульсировала. Наверное, из-за депрессии она стала слишком много есть. Она взглянула на него, медленно моргая, и покачала головой на складчатой шее.
– Уходите, – произнесла она через оконное стекло. – Я не принимаю гостей.
– Пожалуйста, подойдите к двери. Мне надо кое-что вам сказать.
– Вы уже достаточно сказали, – отрезала она, скорее безразлично, чем рассерженно, отошла от окна и выключила свет. Он слышал, как она с трудом прошла по коридору и поднялась по лестнице на второй этаж. Он хотел позвонить в дверной звонок, но то, как она выглядела, расстроило его, и он похромал домой, чтобы поскорее укрыться от этой тьмы. Она переедала, и он никак не мог ей помочь. Наверняка ее живот распух из-за того, что она слишком много ест.
Глава тридцать седьмая
Брайан услышал робкий стук в дверь и с трудом проснулся.
– Иди назад в постель, – рявкнул он.
– Это Летти Ингэм, мистер Биван. Простите, что разбудила. Не подскажете, который сейчас час?
– Середина ночи, – проворчал он, и вспомнил о тьме, спустившейся на город, и прошептал: – Минуточку.
Слишком поздно. Эндрю, который спал между ним и Джун, проснулся и заскулил:
– Я не хочу в свою постель.
– Тише, а то разбудишь мать. – Брайан уставился на будильник на прикроватной тумбочке. – Боюсь, не подскажу, мисс Ингэм. Часы встали.
– Мои тоже. И городские часы перестали отбивать время. Не знаю, как я смогу понять, что пора вести Эндрю в школу.
– Идите в школу раньше, если хотите. Я сам его отведу. – Чем быстрее она уйдет, тем скорее Брайан перестанет думать о ней.
Джун проснулась и села в кровати, прямая, как лезвие ножа.
– А почему мисс Ингэм не может его отвести?
– Мы не можем понять, который сейчас час, миссис Биван. Я пойду в школу и выясню, что происходит.
Она вернулась в комнату Эндрю. Мальчик отказывался спать один, и учительница перебралась туда.
– Не хочу выходить в темноту, – захныкал тот.
– Пойдешь на улицу, когда пора будет идти в школу. Ты же не боишься выходить из дома днем? – ласково сказала Джун и взглянула на Брайана. – Интересно, кто забил тебе голову этой чепухой.
Брайан лег на спину и закрыл глаза, чтобы спрятаться. Может, мальчик чувствует, как напряжен его отец, и это его пугает? Брайну приснилось, как отрывает голову Летти, а она хихикает, когда он входит в нее. Он услышал, как учительница вышла из дома, и облегченно вздохнул. Но только Брайан начал расслабляться, как она вернулась.
– Родители приводят детей в школу, – сообщила она через закрытую дверь. – Их часы тоже не работают. Говорят, это из-за магнитной бури.
– Наверняка сейчас утро, – объявила Джун и свесила ноги с кровати. – Я это чувствую. Хватит нести чепуху, Эндрю. Мисс Ингэм отведет тебя в школу, так что тебе нечего бояться. Быстрее, мне пора открывать магазин.
Когда Брайан вышел из ванной, Эндрю с учительницей выходили из дома.
– Твой завтрак на столе, – крикнула Джун и ушла в магазин.
Брайан завтракал в одиночестве среди наклеек и табличек, на которых было написано: ЗДЕСЬ ЖИВЕТ БОГ и КОМНАТА ГОСПОДА и ВЗЯТО У ГОСПОДА ВЗАЙМЫ, но он чувствовал себя так, словно они сообщали БОГ СЛЕДИТ ЗА ТОБОЙ. Он проглотил свой завтрак и пошел в магазин.
Все прохожие на Хай-Стрит желали друг другу доброго утра. Если все считают, что сейчас утро, может так оно и есть? Джун пересчитывала наличные в кассе, хотя после туристки в их магазине никто ничего не купил. Он понял, что таким образом она делала вид, словно ничего не произошло, но это не объясняло, почему она так на него посмотрела.
– Что-то случилось, дорогая? – спросил он.
Она закончила считать и безразлично сказала:
– А что могло случиться?
– Если ты сердишься из-за того, что я сходил с Летти Ингэм в паб, то я сделал это, только чтобы показать, на чьей я стороне.
– Мисс Ингэм! Ты серьезно решил, что я из-за нее беспокоюсь? – она с силой задвинула ящик с наличностью в кассовый аппарат. – Нет, я не ревную тебя к этой чопорной стороннице здорового питания. Она не согласится на те мерзкие вещи, которые ты заставлял меня делать. Но мне интересно, что ты теперь задумал, учитывая, что я с тобой этим больше не занимаюсь.
Брайан заставил себя ответить на ее выпад.
– Я не совсем понимаю тебя, дорогая.
– Правда? Тогда, может, объяснишь, почему тебе так хочется гулять с Эндрю, когда на улице темно?
– А почему нет? Он же мой сын. – Брайан едва удержался от того, чтобы не перегнуться через прилавок и не схватить ее. Его обуревала ярость. Он отошел подальше, чувствуя покалывание в руках. – И что ты имела в виду, когда сказала, что с Летти Ингэм ему нечего бояться?
– Сам скажи мне, Брайан. Скажи мне, почему он так тебя боится.
– Он не меня боится, а темноты. Что совсем неудивительно.
– Правда? – Джун горько улыбнулась. – Тьма была ниспослана нам Господом, как и все остальное. Ее предназначение – вернуть нас в лоно Его церкви. Значит, в Мунвелле все еще есть люди, которые не на Его стороне.
– Я же тебе говорил, я на Его стороне.
Она проигнорировала его слова.
– И по какой причине ребенок должен бояться тьмы, ниспосланной Господом? Нет, мальчика пугает не она.
– Хочешь сказать, его пугаю я? Знаешь, дорогая, мне кажется, тьма действует на тебя, сбивает тебя с толку.
Она наклонилась к нему над выцветшими путеводителями.
– Я кое-что поняла этим утром. Ты первым начал волноваться, не гомик ли Эндрю. А кто его таким сделал? Единственный мужчина, с которым он проводит много времени, – это ты.
У Брайана возникло внезапное ощущение, что он может дотянуться до нее со своего места, через весь магазин.
– Не буду с тобой спорить, когда ты в таком состоянии. Может, молитва приведет в порядок твои мысли. Я пойду к Годвину.
– Расскажешь ему то, что не можешь рассказать мне?
– Конечно, нет, – ответил он и повернулся к двери, боясь, что лицо выдаст его. – Хочу спросить у него, сколько времени все это продлится и что нам делать.
Он быстро вышел за дверь, до того как ярость заставит его вернуться. Она не имела права говорить такие вещи про него и Эндрю. Она хочет окончательно свести его с ума? Единственный способ избавиться от гноящегося чувства вины и стать самим собой – это исповедаться перед Годвином. Брайан решительно зашагал к отелю, едва замечая людей на темных улицах.
На облупившихся ступеньках отеля его встретила женщина с крестом, вышитым на груди. Она вся светилась от радости.
– Годвин сказал, что мы можем устроить службу в церкви, – сообщила она.
– Он ее проводит прямо сейчас?
– Нет, он поручил провести ее одному из последователей. Он скоро возглавит нас в служении Господу, но спуск в пещеру вымотал его. Мы собираемся молиться и петь гимны в церкви, так что приходите.
– Постараюсь заглянуть туда попозже, – сказал Брайан и проскользнул мимо нее в опустевший вестибюль.
Администратор за стойкой дремал и не обратил на него никакого внимания. Брайан поспешил к лифту и вошел внутрь, дрожа всем телом. Он привык к прохладе на улице, но ему казалось, что с каждым этажом температура опускается все ниже. Лифт остановился на последнем этаже, двери со скрипом открылись, и его пронзило холодом.
Наверное, из-за чувства вины коридор казался ему таким холодным, огромным и жутким. Он был здесь раньше и видел те же безликие двери, те же тусклые бра на стенах. Брайан заставил себя пойти вперед. Он не слышал звука собственных шагов, словно шел на цыпочках. Наконец он дошел до двери Годвина в конце коридора. По крайней мере внутри будет светлее. Он заметил капли коричневой краски на дверной ручке и то, что дверная панель не плотно прилегает к дверной коробке. Это подействовало на него успокаивающе, и он постучался.
Ему пришлось сглотнуть, стук его сердца заглушал стук по дереву. Лифт со скрипом поехал вниз. Брайан окинул взглядом пустой коридор, который теперь казался еще длиннее и мрачнее. Неужели на верхнем этаже больше никто не жил? Голос из-за двери заставил его вздрогнуть.
– Приди ко мне.
Его напугала внезапность, а не тон голоса, который звучал мягко, как голос родителя, уговаривающего ребенка принять горькое лекарство. Если бы у него был выбор, то он пошел бы на исповедь к священнику. В исповедальнях не видно лиц. Но в городе остался только Годвин. Рука Брайана сама взялась за ручку и открыла дверь. Ему захотелось закрыть глаза от яркого света, заливающего комнату.