Диана надеялась, что осознание придет к ней сразу же, но у нее возникло лишь смутное предчувствие, словно темнота подкрадывалась все ближе. Город внизу напоминал россыпь светящихся бусин или освещенную миниатюру, находившуюся за много миль. Вокруг нее не было ничего, кроме почерневших стеблей и голой черной земли, ни намека на зелень. Стараясь не вдыхать пепельный воздух слишком глубоко, она направилась к пещере.
Диана отошла от края холма, нависавшего над Мунвеллом, и двинулась вглубь пустоши. Почти сразу ей захотелось оглянуться назад. Так темно стало потому, что огни города скрылись за склоном, пыталась успокоить себя девушка. Она выключила фонарик, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте и сберечь батарейки. Темнота нахлынула на нее, заполнила, а затем появилось что-то еще, в ее сознании мелькнуло лицо с маленькими глазами на дне глазниц. Она включила фонарик трясущимися руками и чуть не уронила его в кромешной темноте.
Какое-то мгновение, а может и гораздо дольше, она не понимала, где находится и кто она такая. Темнота превратилась в пещеру, такую огромную, что свет фонарика не достигал стен или потолка. Диана поняла, что в своем видении она оказалась в пещере, там из шевелящейся разлагающейся массы на нее взирало сморщенное лицо с глубоко посаженными крошечными глазками. Но это происходит не с ней, словно она проживает чей-то чужой опыт. Тем не менее видение казалось ужасающе реальным: сморщенное лицо, натянутое на бесформенный череп, за которым скрывалось мощнейшее зло, вырвавшееся наружу, когда оно прижалось своим безгубым ртом к ее губам. Неужели именно это произошло с Манном в пещере?
Диана прикусила губу и произнесла безмолвную молитву, она не была уверена, кому именно, и закрыла глаза, выключив фонарик. Темнота сгустилась вокруг нее, холодная и тяжелая. Когда Диана открыла глаза, темнота не исчезла. Даже едва различимые на фоне неба склоны казались настолько призрачными, что она не была уверена, что видит их на самом деле. Не торопясь, Диана включила фонарик. Хотя бы его она могла контролировать.
Тьма отступила – но только лишь тьма. Ей придется оставить фонарик включенным, иначе она никогда не найдет дорогу. Оказавшись над пещерой, в каменной чаше, она сразу выключит его. Диана выбрала вытоптанную тропинку и пошла по ней как можно быстрее. Ей казалось, что какие-то неясные очертания шарахались от дрожащего овала света и продолжали следовать за ней, стоило ей отвести фонарик в сторону. Нельзя оглядываться назад. Куда бы она ни повернулась, темнота всегда будет у нее за спиной.
Она вышла на холм, ведущий к каменной чаше, и остановилась, почувствовав вкус пепла во рту. Ей показалось, что она услышала хруст обугленной ветки, звук настолько слабый, что его было бы не слышно, если бы не полное безмолвие. Это мог быть легкий ветерок: как бы Диана обрадовалась ему в такой тишине! А может, она сама наступила на веточку, хотя и не смогла ничего разглядеть, когда направила луч фонарика себе под ноги. Возможно, этот хруст ей только послышался, подумала она и пошла за лучом вверх по склону. К тому времени, когда она добралась до вершины, ей удалось убедить себя в том, что кроме нее у пещеры никого нет. Но когда луч фонарика, блуждая по зияющей каменной пасти, переместился вверх, он высветил фигуру, стоявшую на дальней стороне чаши.
Глава сорок первая
В этот день Ник понял, что в Мунвелле дела обстоят гораздо хуже, чем он предполагал. Религиозная истерия охватила город, своего рода транс, из-за которого, если он правильно понял Диану, люди даже не подозревали, что этот город существует. По неизвестной ему причине никто за пределами Мунвелла и слышать не хотел о Годвине Манне. Редактор отправил его освещать демонстрации в Ланкашире. Джулия открывала пиратскую станцию в другом пригороде Манчестера, но она не хотела иметь ничего общего ни с Ником, ни с его репортажами. Ему оставалось лишь отправиться в Мунвелл в свой выходной, чтобы собственными глазами увидеть, что там происходит.
Он сказал Диане, что приедет, и нарушил свое обещание. Еще тревожнее было то, что до сегодняшнего дня он не понимал, что забыл навестить ее, и вспомнил об этом, только когда ранняя утренняя тишина улиц перед редакционным зданием напомнила ему о Мунвелле и о том, что он даже не думал о ней в течение нескольких дней. Проблема оказалась серьезней, чем Диана ему рассказала, и он тоже подвергся влиянию непонятных сил.
Ник не смог дозвониться до Дианы и поехал в Мунвелл. Оказавшись в центре Пик-Дистрикта, он понял, что не может вспомнить маршрут или найти Мунвелл на карте. Вид поросших лесом склонов впереди напомнил ему о дороге, по которой он однажды добирался до города, и он въехал в лес, включив фары, когда под деревьями стало совсем темно. Это всего лишь деревья, сказал он себе; он увидит дневной свет, как только выберется из леса. И действительно, он увидел: увидел мчащиеся облака над хребтом, возвышавшимся над Мунвеллом. Затем они рассеялись, и дневной свет погас, как будто кто-то вытащил слайд с пейзажем из проектора.
Прежде чем он успел затормозить, машина съехала с дороги. Наверное, дорога в этом месте поворачивала направо, насколько он помнил. Ник повернул руль в ту сторону, повинуясь единственному инстинкту, оставшемуся у него в темноте. Либо память подвела его, либо он проскочил поворот. Машина накренилась так сильно, что он подумал, что она вот-вот перевернется и скатится по невидимому склону.
Все это было похоже на сон, слишком внезапный, чтобы быть реальностью. Сейчас не может быть так темно, ведь несколько мгновений назад он видел дневной свет. Казалось, его нога существует отдельно от тела и продолжает давить на тормоз. Вот и пришло время узнать, каково это – попасть в автомобильную аварию, подумал Ник. В начале репортерской карьеры ему приходилось брать интервью у жертв несчастных случаев, и с тех пор он не переставал думать об их ощущениях в момент катастрофы. Надо выдохнуть, чтобы не задохнуться в момент удара, подумал он, но не мог видеть, когда произойдет удар, не видел ничего, кроме лучей фар, мечущихся в пространстве, так же неспособных свыкнуться с темнотой, как и он сам. Его сознание пошатнулось: что, если он видел дневной свет, облака, горный хребет только потому, что ожидал этого пейзажа? Реальной была только темнота.
Ник сильнее надавил на тормоз, ему было необходимо почувствовать, что он хоть что-то контролирует. Машину начало заносить. Задняя часть уходила в пространство, похожее на край отвесного обрыва. Ник сглотнул и почувствовал, как у него освобождается желудок. Он отпустил тормоз, и машина заскользила по траве. Большой зазубренный камень прыгнул в лучи фар за мгновение до того, как машина в него врезалась.
От этого зрелища у Ника перехватило дыхание. Воздух вырвался из его легких, оставляя синяки на горле и груди, а ремень безопасности туго врезался в кожу. Фары погасли, хотя столкновение со скалой оказалось не таким сильным, как он опасался.
Ник вслепую потянулся к ручному тормозу и дернул его изо всех сил, сам не зная зачем; затем трясущимися руками потер грудь и попытался сглотнуть, тщетно вглядываясь в темноту. В конце концов он опустил стекло, как будто это могло помочь ему лучше видеть, но не смог разглядеть ничего, кроме темноты и остаточных изображений, с бешеной скоростью плывущих перед глазами, никакого чувства расстояния, ни даже смутных очертаний машины или скалы. Он пошарил под погасшей приборной панелью в поисках фонарика и наконец нашел его на коврике рядом с рычагом переключения передач. Фонарик разбился вдребезги и был абсолютно бесполезен.
Он ухватился за верхний край дверной рамы и поднялся на ноги. Склон был настолько крутым, что Ник поскользнулся на наклонном полу автомобиля. Наконец он выпрямился, ухватившись за крышу, и почувствовал, как машина сдвинулась на дюйм. На какой-то кошмарный миг ему показалось, что она балансирует на краю отвесной скалы, показалось, что его движение опрокинуло ее. Затем положение автомобиля стабилизировалось, и он снял часть своего веса с крыши, осторожно выпрямляясь, пока обе ноги не встали твердо на траву.
Ник подождал, пока темнота не перестанет пульсировать вспышками красного цвета в такт ударам его сердца, затем закрыл глаза и сосчитал до ста. Когда он их открыл, то все еще не мог различить окружающий пейзаж, даже горный хребет, который должен был возвышаться над ним на фоне неба. Не важно, сказал он себе. Там наверху есть дорога, и если он доберется до нее, то сможет найти путь в Мунвелл. От него требуется лишь бросить машину и подняться наверх по склону.
Нику потребовалось много времени, чтобы заставить себя отпустить крышу автомобиля и уйти в темноту. Ему хотелось дождаться огней фар на дороге и побежать к ним, но как долго ему придется ждать? Что, если силы, заставившие его и весь остальной мир забыть о Мунвелле, остановили и движение автомобилей из города? «Пора идти, чертов дурак», – прорычал он, чтобы отвлечься от мыслей о причинах темноты, и полез наверх.
Его голос прозвучал сдавленно и надтреснуто, пугающе отдельно от него самого. Он подавил порыв вернуться к машине, пока еще мог ее найти. Чем скорее он увидит Диану, тем лучше. Он должен был помочь ей раньше, до того, как стало слишком поздно. Ник повернулся и, вытянув вперед невидимые руки, сделал первые шаги вверх по склону.
Около минуты ему пришлось карабкаться по крутому подъему, затем он выбрался на более пологий склон, где смог встать в полный рост и идти, осторожно переставляя ноги одну за другой. По его ощущениям, он поднялся ярдов на пятьдесят или около того по прямой, когда перед ним выросла какая-то масса. Он почувствовал это препятствие за мгновение до того, как прикоснулся к нему, кончики пальцев покалывало: вереск. Над ним склон был слишком крут, чтобы карабкаться по нему вслепую. Был ли тот таким же крутым там, где машина съехала с дороги, или он сбился с пути? Ник ощупью пробирался вдоль поросшей вереском насыпи, обдирая пальцы о каменные глыбы, и дошел до почти ровного склона, поросшего травой. Там он остановился, прислушиваясь.