– Я не думаю, что ты сумасшедший, Ник, но я не хочу говорить об этом, пока мы не окажемся дома.
В его глазах сверкнули искры.
– О чем я только думал, задавая тебе все эти вопросы прямо здесь… Нам надо спуститься вниз, тогда мы будем… – он решил не произносить вслух «в безопасности» и добавил: – Пошли отсюда.
Когда внизу показались огни Мунвелла, Диана почувствовала, как Ник вздохнул с облегчением. Он обнял ее за талию, но потом отпустил, когда они вышли на узкую тропинку, ведущую вниз. На Хай-Стрит Ник нервно оглядывался на людей, сплетничавших под уличными фонарями.
– Господь Всемогущий, – тихо сказал он.
Окна ее коттеджа были целы, на полу у входной двери не было ни одной записки с угрозами. Прихожая с низким балочным потолком казалась уютным закутком посреди тьмы. Детские рисунки висели на стене гостиной, наполненной ароматом цветов, увядающих в вазах. Она регулярно наполняла вазы цветами из своего сада – ритуал, чтобы отогнать темноту.
Ник задернул шторы и принес в гостиную кружки с кофе. Встав у окна, он спросил:
– Не против, если я сяду рядом с тобой?
– Только за.
Ник сел рядом на диван и не знал, можно ли к ней прикоснуться. Наконец Диана сжалилась над ним и взяла его за руку.
– Все хорошо, – тихо сказала она, не зная, что именно.
– Прости. Обычно я не чувствую себя так неловко, но эта тьма сильно на меня повлияла.
Он больше нравился ей таким – неуверенным в себе. Диана представляла, что в прошлом с другими женщинами он вел себя совершенно иначе. Если бы он только не дрожал, напоминая ей о темноте и о том, что в ней скрывалось.
– Здесь мы в безопасности, – сказала Диана, стараясь звучать как можно убедительнее, и обняла его.
Она действительно на мгновение почувствовала себя в безопасности. В его объятиях ей стало тепло и уютно и захотелось задремать, когда он погладил ее по волосам. Но он вздохнул и тихо сказал:
– Хорошо, рассказывай, что здесь творится.
Возможно, из-за того, что она слишком много времени провела один на один с правдой, ей не очень хотелось сразу ею делиться.
– Ты так и не рассказал, что с тобой произошло.
– Я заблудился в темноте и каким-то образом оказался возле пещеры. И мне показалось, что меня туда специально заманили. – Он ждал ее реакции. – Но тебя это не удивляет.
– Я верю тебе, Ник. Что еще мне сказать?
– Что, по-твоему, здесь происходит? Что кроется за этой темнотой? Когда мы последний раз встречались, ты говорила о чем-то неотвратимом.
– Да, я намекнула на это. Ты поэтому сюда приехал? – грустно спросила она, чувствуя свою ответственность.
– Диана, я приехал сюда, потому что все вдруг забыли о существовании Мунвелла. Ты пыталась мне об этом сказать, но тебе пришлось преуменьшить проблему, иначе я не поверил бы. Это как-то связано с темнотой.
– Я так думаю.
– Давай, Диана, я вынесу любую правду. Рассказывай.
Он неуверенно улыбнулся ей, и она начала свой рассказ:
– Думаю, все дело в том, что обитает в пещере, и Манн приехал сюда, чтобы это уничтожить. Но не справился. А может, эта тварь заманила его сюда, чтобы выбраться наружу.
– Ты так и не сказала, что это за тварь.
– Эта тварь была здесь еще во времена римлян и как-то связана с луной. По легенде, друиды призвали ее на помощь. Возможно, напустив тьму на город, она мстит за то, что ее бросили в пещеру. А может, она хочет таким образом вернуть людей в примитивное состояние, – сказала она, вспомнив слова Делберта.
– Со мной на пустошах произошло именно это. Хотелось бы мне думать, что мы оба сошли с ума, но я тебе верю. Но от меня теперь мало пользы, ведь я застрял здесь с тобой, – сказал он с горечью и печально добавил: – Может, по мне будут скучать.
– Кто-нибудь знает, что ты здесь?
Он скривился.
– К тому моменту, когда они поймут, что я пропал, все забудут, про какой город я спрашивал.
– Боюсь, ты прав, Ник. Это часть того, что происходит.
– Как и те твари, окружавшие меня в темноте, – он с тревогой посмотрел в окно, но это был лишь уличный фонарь за низкой оградой. – Хорошо, Диана, и что нам теперь делать?
Этот вопрос рывком вернул ее в реальность, выдернул из состояния почти спокойствия, нахлынувшего из-за того, что она наконец смогла все рассказать и ей поверили. Что она могла ответить? Она не знала, чем он может ей помочь. Может, тем, что не будет мешать. Диана все еще размышляла над тем, что ей ответить, когда Ник сказал.
– Лучше бы нам решить поскорее.
Перемена в тоне его голоса заставила Диану повернуться. Ее пульс участился до того, как она поняла, почему Ник уставился в окно. Фонари за стеклом гасли один за другим.
Глава сорок третья
Они теперь в безопасности, пытался убедить себя Эндрю. Его отец в безопасности. Дома горел свет, и его отец выглядел совсем как его отец, только в глазах было что-то странное. Он больше не ухмылялся собачьим оскалом. Они сидели за столом и ели омлеты, приготовленные мисс Ингэм. Каждый раз, когда их глаза встречались, отец улыбался Эндрю. Но что-то в этой улыбке беспокоило мальчика, он думал, что отец пытается поведать ему какую-то тайну, а он слишком глупый и не понимает. Наконец Эндрю все понял и склонился над тарелкой, чтобы мать не догадалась. Отец пытался намекнуть, что им нужно улизнуть из дома и встретиться с мистером Манном.
Возможно, отец придумал предлог выйти из дома и поэтому проглотил свой омлет и ждал добавки.
– Вы быстро расправились с ужином, – сказала мисс Ингэм. – Положить вам еще?
Мать Эндрю вмешалась.
– Думаю, этого хватит, учитывая, что у нас осталось не так много еды, как и в магазинах. Пора бы им уже наладить доставку. Боже, можно подумать они боятся темноты. – Она повернулась к отцу Эндрю и в то же время отстранилась от него. – Чем это от тебя пахнет? Ты чем-то испачкался в магазине?
– Не помню такого.
– Запах просто ужасный. Сходи прими ванну.
Эндрю понял, что она имеет в виду, хотя сам он перестал обращать внимание на запах, как только они вошли в освещенный дом. От отца пахло мрачными уголками зоопарка, павильонами, в которых живут рептилии, такие как та ящерица, которую он раздавил у пещеры. Может, так пахнет темнота?
– Я ничего не чувствую, а вы, мисс Ингэм? – спросил он.
– Может, мисс Ингэм не говорит об этом из вежливости. – У матери был такой вид, словно она хотела его ударить. – В любом случае именно мне приходится разбираться с запахами в этом доме. Не хочу больше ничего об этом слышать за обеденным столом. Не представляю, до чего докатилась наша семья.
Мисс Ингэм понимающе улыбнулась и убрала со стола, что еще больше разозлило мать Эндрю. Отец расположился в своем кресле и смотрел на три уличных фонаря, светивших в окно. Эндрю ходил из комнаты в комнату, путаясь под ногами у взрослых. Он надеялся, что мисс Ингэм и его мать подружатся, потому что у него возникла идея: учительница может пригласить к ним мистера Манна, тот любит ходить в гости. Если Эндрю предложит это прямо сейчас, мать выйдет из себя, но после молитвы ее настроение улучшится.
– Давайте я прочитаю молитву, – предложила мисс Ингэм.
Эндрю опустился на колени рядом с креслом отца, и его отец сполз с кресла и встал на колени рядом с мальчиком. Эндрю показалось, словно краем глаза он увидел, как какая-то рептилия соскользнула с камня.
– Благодарим Тебя, Господи, за все Твои обетования, – начала мисс Ингэм, а Эндрю подумал, что единственное обетование, которое он желал всем сердцем, это то, что темнота рассеется и отец снова станет собой. Он крепко зажмурился и усердно молился об этом в своей голове, мямля что-то в ответ мисс Ингэм, а потом осмелился открыть глаза, в надежде что Бог услышал его. И сразу же сложил руки в молитвенном жесте и опустил подбородок на грудь, словно это изменит то, что он только что увидел. За окном теперь горело только два фонаря.
Эндрю зажмурился так крепко, что у него заболели глаза, и попытался вернуть назад слова, высказанные в молитве. Можешь пока не рассеивать тьму, если это слишком сложно или ты слишком занят, молил мальчик, только больше не гаси фонари, пожалуйста, не надо… Ему казалось, что он виноват в том, что фонарь погас. Не надо было открывать глаза и проверять, не рассеялась ли тьма. Ведь мисс Ингэм говорила, что нельзя испытывать способности Господа. Я правда верю в Тебя, молился он, верю, что Ты можешь сделать все что угодно, только не гаси больше фонари. Тогда я буду молиться каждую ночь в течение десяти минут, буду молиться, пока не усну. Он не открывал глаза так долго, как только мог, потом приоткрыл их, сразу же закрыл и стал молиться еще усерднее. Все три фонаря погасли, и темнота подступила к окну.
Мальчик склонился ниже, словно пытался спрятаться. Он надеялся, что сможет никогда не открывать глаза, по крайней мере темнота под сомкнутыми веками принадлежит только ему. Потом мать закричала и стало слишком темно. Эндрю открыл глаза и посмотрел на взрослых, которые вдруг перестали молиться, но не увидел ничего. Свет в комнате тоже погас.
– Все хорошо, миссис Биван. Господь с нами. Давайте помолимся, чтобы он наставил нас на путь, – где-то в темноте сказала мисс Ингэм.
– Где мальчик? – закричала мать Эндрю. – Эндрю, возьми меня за руку. Скорее, и не споткнись о что-нибудь.
Мальчик потянулся во тьму, которая напоминала ему пещеру, нащупал трясущуюся руку матери и ухватился за нее. Мать попыталась унять дрожь, поддерживая запястье свободной рукой, но вздрогнула, когда отец заговорил. В тишине его голос казался громче.
– Успокойтесь. Я знаю, что делать.
Эндрю пытался убедить себя в том, что отец встал на ноги, а не вырос в темноте. За окном послышались крики паники. Свет погас во всех домах. Потом Эндрю понял, что, несмотря на это, он видел, как его отец встал. Неужели тот светится в темноте? Нет, это свечение просачивается в окно и очерчивает женщин и Эндрю тоже, но оно такое слабое, что почти ничего не видно.