Крейг наблюдал в зеркало дальнего вида, как город становится все меньше, и думал о горожанах, которые не подозревают, что поселилось рядом с ними, думал об учительнице и о том, что так и не смог отплатить ей добром. Но что он мог сделать? Если бы он попытался рассказать местным об увиденном, те бы решили, что у него начался старческий маразм.
Фургон ускорился и переехал гребень холма. Впереди пустоши поблескивали белесым светом, трава и вереск казались хрупкими, как кораллы.
– Надеюсь, нам хватит бензина, – сказал Бенедикт, словно ему не дали проверить это до начала поездки.
– Когда выедем на шоссе, можно будет заправиться.
Крейг надеялся, что они поедут быстрее, и Бенедикт, казалось, услышал его мысли. Фургон на скорости въехал в тень от холма, затем взобрался по склону на очередную вершину, с который открывался бледный пейзаж. Крейг вспомнил об овечьих головах, но, к счастью, дорога оказалась пустынной. Свет фар выхватил в придорожной канаве какой-то белый объект с неровными краями, и Крейг поспешил отвернуться.
За гребнем очередного холма лежала глубокая тень. Крейг рискнул посмотреть назад, его взгляд скользнул мимо нерешительно улыбающейся Хейзел. Луна все еще освещала пустоши, но через несколько минут она опустится за горизонт. Он пожалел, что они не выбрали дорогу через лес, но потом вспомнил, что не смог бы вынести непроглядную тьму.
Мысль о темноте взволновала Крейга. Он вспомнил, как окончилась его прошлая поездка, когда пещерная тьма преградила путь. Фургон перевалил через следующий холм и погнал вниз, и Крейг понял, что сейчас они въедут на холм, за который он не осмелился заехать в прошлый раз.
Крейг обнял Веру и почувствовал, как та напряглась. Возможно, она знала, где они находятся, и старалась игнорировать этот факт. Фургон несся к краю, за которым заканчивалась освещенная луной дорога и начиналось черное небо. Впервые в жизни Крейг был готов молиться. Отпусти нас, молил он темноту, позволь Бенедикту найти в себе силы прорваться. Фургон взобрался на гребень, Крейг закрыл глаза и приготовился к визгу тормозов и крикам паники.
Когда он почувствовал, что фургон несется вниз по склону, его глаза отказывались открываться. Потом Крейг понял, что Вера расслабилась в его объятиях. Тогда он открыл глаза и увидел в свете фар изгиб дороги, ведущей к хребту, залитому лунным светом. В прошлый раз этот хребет был скрыт тьмой.
– У нас получилось, – прошептал Крейг.
Вера все поняла и прильнула к нему, а Бенедикт взглянул на него осуждающе. Темнота сомкнулась вокруг фургона, но это была тень от хребта, к которому они приближались. Увидят ли они шоссе с вершины следующего холма? Конечно, увидят, ведь им удалось вырваться из этой неестественной тьмы. Где-то глубоко внутри, под слоем накопленного за всю жизнь скептицизма, Крейг размышлял, связана ли эта тьма с той тварью в отеле и, если им удалось вырваться из тьмы, значит ли это, что чудовище до них не доберется? Не успел он обдумать эту идею, как луна опустилась за горизонт. До хребта оставалось около минуты.
Крейг мысленно крикнул Бенедикту: ну же, ради бога, жми на газ. Может, у них получится доехать до отблеска лунного света над хребтом, но и тот погас. В следующую секунду все электричество в автомобиле отключилось.
Казалось, прошло слишком много времени, прежде чем Бенедикт ударил по тормозам. Крейг успел схватиться рукой за приборную панель, чтобы их с Верой не выкинуло через лобовое стекло. Из-за резкого рывка вперед он чуть не сломал запястье. Хейзел ударилась о спинку кресел впереди и вскрикнула.
– Не надо истерики, – предупредил ее Бенедикт. – У меня и без того проблем хватает. Не представляю, чем я так разозлил Господа.
– Между прочим, ты здесь не один, – отрывисто сказала Хейзел.
– Но я несу ответственность за всех вас. Хватит меня отвлекать и дай мне подумать. Куда ты дела фонарик? Его нет на месте.
– В последний раз я видела его в сарае.
– Святые угодники, – сдавленно сказал Бенедикт, словно получил удар под дых. – Это все из-за того, что вы меня торопили. Теперь мне придется поменять предохранитель в полной темноте.
Крейгу казалось, что их голоса доносятся откуда-то издалека. Он обнял дрожащую Веру и сам старался сохранить самообладание, но тьма каким-то образом встала между ними, и он не мог обнимать Веру достаточно крепко.
– Нашел, – пробормотал Бенедикт и замолчал. У Крейга перехватило дыхание.
Послышался тихий щелчок, это Бенедикт вытащил предохранитель из-за руля. Еще щелчок – он вставил замену. Потом несколько щелчков погромче. Крейг понял, что зять пытается включить фары, но они по-прежнему не работали.
– Хейзел, – резко сказал Бенедикт. – Давай помолимся.
Он произнес это таким тоном, словно в чем-то винил ее. Крейг закрыл глаза, чтобы не видеть эту тьму, и слушал, как они просили прощения за все свои прегрешения и обещали посвятить свои жизни Богу. Ему было неловко подслушивать их, но он надеялся, что их молитва сработает. Крейг мысленно напомнил им попросить Бога зажечь фары, но Бенедикт завершил молитву и достал еще один предохранитель. Новая деталь со щелчком встала на место, он глубоко вздохнул и снова попробовал включить фары. Безрезультатно.
Бенедикт резко выдохнул.
– Не знаю, что мне еще сделать. Мы застряли здесь из-за того, что у меня не было времени захватить фонарик, а все потому, что кое-то слишком долго спорил.
– Если ты намекаешь на моих родителей, Бенедикт…
– Заткнись, женщина. Я пытаюсь что-нибудь придумать.
– Не смей с ней так разговаривать, – воскликнула Вера, и Крейг вздрогнул.
Все они были близки к истерике, прежде всего он сам. Если они выйдут из себя и начнут препираться, то не услышат, если во тьме к ним что-то подкрадется. Крейг задрожал от мысли о том, что они здесь не одни. Он открыл глаза, чтобы избавиться от видения твари в номере Манна, но она никуда не исчезла. Когда Бенедикт заговорил, Крейг чуть не вскрикнул от испуга.
– Прошу прощения за то, что вышел из себя, – грубо сказал Бенедикт. – Нам нельзя сдаваться. Я буду очень признателен, если вы все будете молчать, пока я пытаюсь развернуться. Если мы будем ехать медленно, то сможем добраться до Мунвелла.
Кто-то набрал в легкие воздуха, чтобы возразить, но передумал. Крейг отчаянно пытался придумать способ убедить Бенедикта не возвращаться в Мунвелл. Если тот может вести машину вслепую, то почему бы ему не продолжить ехать в сторону шоссе? Но, возможно, впереди их ждала бездна, остановившая Крейга в прошлый раз.
У Крейга свело челюсть от напряжения. Фургон медленно двигался к краю дороги, металлический кузов скрипел и стонал. Крейг боялся, что двигатель заглохнет из-за того, что они едут так медленно. Но недостаточно медленно, потому что левое переднее колесо нависло над канавой.
Фургон накренился, и Бенедикт включил заднюю передачу. Автомобиль со скрипом поехал назад, а Бенедикт резко крутанул руль, чтобы не съехать в кювет на другой стороне дороги. Когда фургон поехал вперед, водитель включил первую передачу. В этот момент двигатель заглох. Бенедикт потянул за ручной тормоз и выровнял автомобиль по направлению к Мунвеллу, потом снова запустил двигатель. Они доехали до гребня холма, но их по-прежнему окружала кромешная тьма.
Крейг держался за грудь, боясь, что его сердце вырвется наружу. За его спиной Хейзел подавила стон и поднялась с пола.
– Ты в порядке, дорогая? – спросила Вера и посмотрела назад, почти вырвавшись из объятий Крейга.
– Локоть поцарапала, мамочка. Пустяки, – ответила Хейзел с напускным оптимизмом.
Крейг в отчаянии подумал, что они будут делать, когда не смогут скрыть безнадежность ситуации за пустой болтовней, но тут Бенедикт прошептал:
– Господь Всемогущий, посмотрите туда.
Крейг напряг зрение, пока его глаза не заболели. Сначала ему казалось, что он ничего не видит, кроме обычной для темноты оптической иллюзии. Но нет, над склоном, ведущим вниз, парило пятно света. Оно находилось немного впереди, на одном уровне с ветровым стеклом, и освещало кусок дороги. Крейг мог различить белые колосья травы по обеим сторонам дороги. «Это блуждающий огонь», – сказал себе он, но потом осознал, что это была птица.
Казалось, она состояла из бледного света. Ее размытые трепещущие крылья излучали яркое сияние. Крейг не видел ее глаз и клюва. До него дошло, что она сияет лунным светом или тем светом, который он видел в коридоре на верхнем этаже отеля. От этой мысли у него перехватило дыхание, и несколько секунд он не мог произнести ни слова, но потом услышал, как Бенедикт заводит двигатель.
– Что ты делаешь? – прохрипел Крейг.
Фургон тронулся с места, и птица полетела вперед. Он наконец смог рассмотреть большие яркие перья ее крыльев.
– Еду за ней, – ответил Бенедикт.
Благоговение в его голосе так сильно шокировало Крейга, что он едва мог дышать или говорить.
– И что это такое, по-твоему? – прошептал он.
– Разве вы не видите?
– Это совсем не то, что ты думаешь. – Крейг смог унять дрожь в конечностях и схватил Бенедикта за руку. – Не доверяй ей. Это ловушка. Давай остановимся и дождемся, когда луна снова взойдет.
Бенедикт высвободил свою руку.
– Если вы не понимаете, что это за птица, мне вас жаль. Слава Богу, среди нас есть верующие люди.
Хейзел выглянула из-за плеча Крейга и сказала с мольбой в голосе:
– Это Божий знак, папочка.
Фургон набрал скорость. Крейг взглянул на Веру, свет впереди тускло очерчивал ее лицо, которое казалось постаревшим и полным надежды. Птица полетела быстрее, освещенный участок асфальта начал уменьшаться.
– Ты ведь даже не знаешь, в какую сторону мы едем, да? – крикнул Крейг Бенедикту. – Ты, как и я, понятия не имел, куда смотрит фургон.
– Но в отличие от вас я верую, – мягко сказал Бенедикт.
Крейг запаниковал. Он представил себе, как вера Бенедикта несет его вперед, пока они не окажутся там, куда их хочет завести эта птица, сияющая точно так же, как тварь в номере Манна, а он ничего не может с этим поделать.