.
Но к 1927 году общий тон дискуссий о кочевом скотоводстве стал меняться. После первых нескольких лет, ознаменовавшихся успехами, нэп показал свою слабость. Производство продукции животноводства начало сокращаться, а производство зерна так и не достигло предвоенного уровня, в то время как население Советского Союза росло на 2–3% в год299. Кроме того, произошли два события, имевшие особое значение именно для Казахстана и вновь поставившие вопрос о будущем кочевого скотоводства. Во-первых, в декабре 1926 года началось строительство железной дороги Туркестан–Сибирь (Турксиб). До этого единственной прямой железнодорожной линией, соединявшей Среднюю Азию с Россией, была магистраль Оренбург – Ташкент, пересекавшая западную оконечность Казахской степи. Другие города Казахстана были слабо связаны как с РСФСР, так и с южной частью Средней Азии. Альтернативные пути передвижения были весьма нелегки: на то, чтобы преодолеть 1400 километров, отделявших Семипалатинск, город в северо-восточной части Казахстана, от Фрунзе в Киргизии, могло потребоваться до 70 дней путешествия с караваном верблюдов300. Число грунтовых дорог и автомобилей в республике было невелико. Во время весенней распутицы или зимних снегопадов дороги могли стать непроходимыми. Наступало бездорожье.
Москва возвещала строительство Турксиба как средство снизить зависимость советской власти от иностранного хлопка. Ожидалось, что новая железная дорога соединит хлопководческие области южной части Средней Азии с рынками в России и за границей. Кроме того, эта дорога должна была удешевить транспортировку зерна из сельскохозяйственных областей Сибири и Северного Казахстана в хлопководческие области Средней Азии301. Но перспектива соединения данного прежде отдаленного региона с другими рынками ставила вопрос о том, какие товары должны производить прочие части Степи и как надежнее вывозить эти товары при помощи железной дороги. Сам Голощёкин в письме к Глебу Кржижановскому, главе Госплана, отметил: «Его [Казахстана] потенции в области горных месторождений и сельского хозяйства уже сейчас сделались объектами внимания всех союзных органов, решающих огромной важности народно-хозяйственные задачи»302.
Вторым важнейшим изменением, которое, впрочем, было связано с первым, стало возвращение к вопросу о крестьянской колонизации. В 1927 году ВЦИК при поддержке ЦК ВКП(б) создал еще одну комиссию по изучению земельной политики в Казахской степи. Этой комиссии было поручено изучить вопрос крестьянского переселения, установить «земельные нормы» для каждого отдельно взятого домохозяйства, а также рассмотреть вопрос очередности или приоритета казахов на получение земли. Всесоюзный переселенческий комитет предложил вновь открыть для переселения Кустанайский округ и четыре губернии (Уральскую, Актюбинскую, Акмолинскую и Семипалатинскую), а также южные области вблизи строящегося Турксиба. Комитет предсказывал, что благодаря крестьянской колонизации общая площадь засеянных полей более чем удвоится в земледельческих районах республики и вырастет шестнадцатикратно в полуземледельческих303.
Чиновники все чаще указывали на более высокую производительность оседлого земледелия в сравнении с кочевым скотоводством. В 1927 году, выступая перед Земпланом (планирующим подразделением Наркомата сельского хозяйства РСФСР), агроном и экономист А.Н. Челинцев заявил: «Приходится констатировать колоссальную недоиспользованность их [природных ресурсов] в Казакстане, вследствие недостатка человеческой энергии». Следовательно, заключал он, приток переселенцев в Казахстан позволит резко увеличить производительность республики304. Допуская, что кочевое скотоводство может являться наиболее эффективным способом ведения хозяйства в местностях, где в год выпадает менее 200 миллиметров осадков, Челинцев вместе с тем утверждал, что в других областях республики, например в Уральской, вполне можно найти свободную землю для поселенцев305. К 1928 году под давлением вышеупомянутой комиссии ВЦИК Казахстан принял решение об отмене как очередности, так и запрета на переселение306.
В атмосфере сгущавшегося идеологического давления небольшевистское происхождение многих ученых и казахских интеллигентов сделало их идеи более уязвимыми. На Шестой краевой партийной конференции, прошедшей в 1927 году, Швецов, Рыбников, Сириус и другие ученые, предлагавшие развивать кочевое скотоводство, были изгнаны из республиканского Наркомата сельского хозяйства. Их обвинили в том, что они встали на сторону казахских «националистов», таких как Байтурсынов, исключенный из партии в 1921 году307. Когда в 1928 году «Народное хозяйство Казакстана», главный сельскохозяйственный журнал республики, опубликовало статью Сириуса, редакция сопроводила ее комментарием, в котором Сириус подвергался осуждению за то, что он «проходит мимо ясных и конкретных решений партии и директив правительства». Редакция заявляла, что будущее развитие сельского хозяйства в Казахстане должно ориентироваться на три принципа: «(1) прогрессивный переход скотоводческого хозяйства к интенсивным формам; (2) мощное развитие зернового хозяйства и (3) внедрение технических культур»308. Хотя такой комментарий и не содержал открытого призыва уничтожить кочевое скотоводство, он намекал на то, что следует придерживаться этого курса, а также указывал на необходимость переориентироваться с животноводства на производство зерна.
Рыбникова, Швецова, Сириуса и других ученых, ратовавших за сохранение кочевого скотоводства, теперь порицали за «капиталистический» подход к сельскому хозяйству и связывали с «буржуазной» политикой таких ведущих ученых Наркомзема РСФСР, как Александр Чаянов и Николай Кондратьев309. Челинцев тоже пострадал: его арестовали и обвинили в участии в контрреволюционной (на самом деле несуществующей) партии310. Если Швецов, по всей видимости, умер в 1930 году от естественных причин, то Рыбников и Чаянов стали фигурантами показательного судебного процесса, прошедшего в Москве зимой 1930 года. После «признания» в антисоветской деятельности Рыбников пережил в тюрьме нервный срыв. В конечном счете он был освобожден, но лишь в 1937 году, а затем, в 1938-м, арестован снова311. Байтурсынов после изгнания из партии находился под плотным наблюдением госбезопасности: авторы одного из секретных докладов назвали его «комаром», подтачивающим сознательность казахского народа, и отнесли к числу руководителей казахских баев312. В 1929 году он был арестован вместе с несколькими другими участниками Алаш-Орды, но затем освобожден. В 1937 году он был расстрелян313. К истории Садвакасова мы еще вернемся в следующей главе, а сейчас просто отметим, что он тоже стал жертвой своих небольшевистских связей и «антипартийных» взглядов.
К 1930 году Казнаркомзем видоизменился: слишком многие из его ведущих специалистов были изгнаны. Наркомзем СССР, рассматривавший вопрос животноводства в Казахстане, теперь считал эту отрасль одной из самых отсталых в казахстанской экономике. Он подверг критике «примитивные способы» кочевого скотоводства, его уязвимость перед лицом таких катаклизмов, как засухи, джуты и эпидемии, а также его «совершенно неорганизованное кормодобывание и кормообеспечение». Наркомзем пришел к заключению, что кочевое скотоводство «является неустойчивой отраслью хозяйства, дает сильно колеблющуюся по размеру и низкую по качеству продукцию»314. Другие ученые пришли к сходным выводам, заявив, что джут – «необходимая принадлежность самогó кочевого хозяйства», и раскритиковали кочевников за неспособность подготовить запас кормов для своего скота на зиму315.
В сложившейся атмосфере ученые наперегонки бросились писать идеологически «правильные» тексты с «научными обоснованиями», необходимыми для оправдания натиска партии на кочевое скотоводство. В исследовании 1930 года, «Причины организации перевода на оседлость казакских кочевых и полукочевых хозяйств», разработанном для Центрального исполнительного комитета республики, недвусмысленно сравнивалась доходность русских и казахских домохозяйств и обнаруживалось, что казахи получают с гектара земли меньше дохода, чем русские316. Другое исследование, также выполненное для ЦИК в 1930 году, разделило русские и казахские домохозяйства на три группы с точки зрения стоимости средств производства. Исследование показало, что во всех трех категориях казахское домохозяйство уступает в производительности русскому317. Ни в одном из этих исследований не было указано, как именно авторы подсчитывали валовую продукцию и доходность, но каждое служит наглядной иллюстрацией нового отношения к кочевому скотоводству, которое всё чаще клеймили за экономическую непродуктивность.
Теперь ученые не хотели признавать, что окружающая среда может как-либо ограничивать человеческую деятельность. Они объявляли войну пустыне. Заявив «борьбу за хозяйственное освоение миллионов га пустынь и полупустынь», они критиковали утверждения своих предшественников о невозможности поддержания оседлого земледелия там, где выпадает менее 250 миллиметров осадков в год