549.
Во многих местах форсированная коллективизация была временно приостановлена и крестьяне сразу же покинули колхозы. Но в Казахстане показатели коллективизации продолжали расти даже после выхода сталинской статьи и в апреле 1930 года превысили 51%550. На заседании крайкома партии, состоявшемся 21 марта 1930 года, было сделано заключение, что «директивы по борьбе с извращениями в колхозном движении до сих пор не проникли в толщу партийных масс». Комитет пришел к выводу, что партия недостаточно сильна в регионах: «…даже некоторые окружные руководители не сумеют на деле обеспечить проведение в жизнь директивы цека»551. Когда чиновники республиканского уровня отправились выяснять, почему колхозы в некоторых кочевых районах еще не распущены, они взяли с собой вооруженные отряды ОГПУ552. К маю 1930 года уровень коллективизации наконец начал снижаться, но она продолжалась достаточно долго, чтобы привести к дальнейшему падению численности скота в республике и ухудшению положения казахов553.
На Седьмой казахстанской краевой конференции ВКП(б), прошедшей с 30 мая по 6 июня 1930 года в Алма-Ате, партийные деятели признали, что первая волна коллективизации привела к особенно тяжелым последствиям для кочевых регионов. Теперь, когда Сталин призвал адаптировать стратегии коллективизации к местным условиям, участники конференции активно критиковали тех, кто торопился с коллективизацией кочевых районов. Но, как заметил Голощёкин, многие из участников конференции сами были виновны в тех грехах, в которых они теперь обвиняли других: «Проверьте себя, товарищи руководители. Вы писали, что у вас идет замечательно коллективизация в кочевых и полукочевых районах». Обнищание казахов, по словам Голощёкина, было прямым последствием той непреклонности, с какой проводилась коллективизация в кочевых районах: «Когда заготовляли хлеб у несеющих хозяйств, что им было делать, как не обменивать скот на хлеб? А когда в некоторых местах заготовляли шерсть, заставляли зимой стричь овец, разве от этого не падал скот?»554
К лету 1930 года в отдельных районах Казахстана начался голод. Доклад, составленный ОГПУ, сообщал, что в некоторых частях республики «продзатруднения… местами носят характер массового голода». В трех северных округах (Семипалатинском, Павлодарском и Актюбинском) голодало 109 809 человек, и неизвестное число людей страдало от голода в 24 районах других округов555. В циркулярном письме, направленном нескольким членам ЦК, Голощёкин предупреждал о «все усиливающемся тяжелом положении с хлебом по Казахстану» и сообщал о случаях смерти, тяжелой болезни и раздувания от голода556. Показателем бедственного положения республики стало бегство более чем 100 тысяч казахов на Среднюю Волгу. Молотов заявил, что новоприбывшие помешали хлебозаготовкам и вступили в конфликты с местным населением, и потребовал, чтобы Голощёкин остановил их бегство из Казахстана557.
Но в разных концах этой огромной республики – размером в семь раз больше Германии – картина голода могла отличаться. На отдаленном полуострове Мангышлак в Западном Казахстане коллективизация отнюдь не играла решающей роли в наступлении бедствия. Адаевцы, важнейший местный род, голодали уже в 1929 году, до начала первой волны коллективизации, и причиной тому были засуха, джут и различные действия партии558. Этот район, известный в 1928–1929 годах как Адаевский округ, регулярно называли «самым слабым из всех округов Казахстана»559. Он стал ярчайшей иллюстрацией тех трудностей, с которыми сталкивалась партия в различных частях республики, – ее попыток создать надежное чиновничество нижнего звена, наладить связь с удаленными регионами, наработать понимание засушливого ландшафта и путей его использования. Здесь все эти проблемы присутствовали в гипертрофированном виде. На протяжении большей части 1920-х годов Мангышлак находился под советским контролем чисто номинально, и когда в рамках первой пятилетки партия попыталась интегрировать его в советское общество, это привело к массовым восстаниям.
На момент своего создания в 1928 году Адаевский округ занимал территорию в 345 тысяч квадратных километров, то есть существенно бóльшую, чем, например, территория Великобритании, но его население не превышало 190 тысяч человек560. Округ включал полуостров Мангышлак, вдававшийся в Каспийское море, а также скалистое плато Устюрт. Добраться до Адаевского округа было нелегко. Из-за отсутствия дорог путешествие из соседнего Актюбинского округа могло занять более двадцати суток на верблюде. Климат Адаевского округа был исключительно суров: зимы были тяжелы, почвы бедны. Ни на полуострове, ни на плато не было поверхностных вод, и адаевцы использовали масштабную систему колодцев. Партийный доклад сообщал: «Пресная вода в округе настолько редко встречается, что адаи пресную воду пьют не иначе как с солью, натуральный же вкус пресной воды вызывает такое же отношение, как в нашем обиходе непосоленный суп»561. Как в силу этих природных факторов, так и по причине общей изоляции полуостров Мангышлак оказался в царское время практически не затронут волнами крестьянской колонизации, трансформировавшими другие районы Степи в царское время, и Адаевский округ был населен почти одними казахами (составлявшими здесь 97,7% населения)562.
В исследовании Адаевского округа, проведенном в 1928 году ЦИК Казахстана, было сделано заключение, что кочевые практики адаевцев весьма своеобразны и «термин „кочевой“ здесь нужно применить не так, как он применяется в других губерниях Казахстана, где имеется кочевое население»563. В отличие от других кочевников Казахской степи, адаевцы непрерывно передвигались с места на место, не создавая сезонных лагерей, – эта стратегия имела целью по максимуму использовать скудные водные ресурсы региона. За один год кочевой лагерь мог преодолеть расстояние более чем в 2 тысячи километров564. Адаевцы пасли овец, а также особую породу одногорбых верблюдов, ценимых за исключительную выносливость. Этих животных они выменивали на зерно в Российской империи и Хивинском ханстве565. Однако численность стад на полуострове Мангышлак была до крайности неустойчивой. Джут, или, как уже упоминалось, поздние весенние заморозки, регулярно приводил к сокращению адаевских стад на 35–40%. Особенно суровый джут мог привести к гибели почти 80% животных566.
Масштабы падежа скота у адаевцев сделали их любимцами советских агрономов и ученых. Адаевцы служили для них символом «нестабильности» и «низкой продуктивности» кочевой жизни567. Но суровость климата в Адаевском округе, в особенности нехватка воды, ставила вопросы о том, насколько способна превозмочь природные ограничения советская власть. К началу первой пятилетки чиновники стали называть самые засушливые регионы республики (в том числе Голодную степь) «Центральным Казахстаном»568. Агроном Б.Н. Семевский заключил, что Адаевский округ – «Центральный Казахстан в Центральном Казахстане», или самая засушливая часть в высшей степени засушливого региона569. Хотя Семевский довольно свободно обошелся с географией (Адаевский округ находился на западе республики), он смог передать, с какими трудностями столкнулась партия. Докладная записка 1929 года сообщала, что в Адаевском округе «буквально негде оседать», кроме нескольких оазисов, уже перенаселенных. Ограниченные водные ресурсы региона сделали невозможным выращивание сена, необходимого для содержания животных в загоне. Авторы записки приходили к выводу, что вся территория округа «для оседания не пригодна по почвенным, климатическим и гидрологическим особенностям»570.
Как Российская империя, так и Советский Союз не могли в полной мере закрепиться на Мангышлаке. В 1928 году государственные чиновники признали, что революция 1917 года едва задела Адаевский округ571. На протяжении большей части 1920-х годов Мангышлак олицетворял один-единственный человек – Тобанияз Алниязов (Тобанияз Әлниязұлы). Алниязов был знатного происхождения: являлся потомком Конай-батыра, адаевца, боровшегося против Хивинского ханства. В царское время Алниязов был бием (судьей и старейшиной рода), а также администратором округа. Впоследствии он перешел на сторону большевиков и стал председателем Революционного комитета Адаевского уезда572. Но из-за своего происхождения и дореволюционных связей, а также из-за авторитета, которым Алниязов пользовался среди адаевцев, он вскоре оказался под подозрением: ОГПУ докладывало, что адаевцы называют Алниязова своим «ханом» и что «в свое время ни одно партийное или советское мероприятие в бывшем Адаевском уезде не проводилось без согласия Алланиязова [Алниязова]»573